Анаис Нин - Дневник 1931-1934 гг. Рассказы
Кто же тогда оставался Мигелю? К кому он мог обратить свое вожделение? Да к мальчикам! Конечно же, к мальчикам, у которых не было зияющих дыр, которые внизу были устроены так же, как и он, а это его ничуть не пугало. К мальчикам, чьи желания он мог удовлетворить.
Итак… Мигель нашел для себя золотую середину между шлюхами и Еленой — юноша пробуждал в нем желание без всяких табу, страхов и сомнений.
Елена, совершенно не посвященная в любовные отношения между мужчинами, проплакала дома всю ночь — так ее убила воздержанность Мигеля. Никогда она не была столь красива, как в тот вечер, она чувствовала, что он ее любит, что он перед ней преклоняется. Так почему же он даже не прикоснулся к ней? Танец соединил их, но он ничуть не взволновался. Что это может означать? Какая тайна скрыта за этим? И почему он явно ревновал, когда к ней приближались другие молодые люди?..
И вот теперь Мигель был здесь со всем своим прошлым, все познавший, с длинным хвостом любовных связей, всегда, впрочем, не слишком продолжительных. Он был постоянно в поисках, постоянно неудовлетворенный, тот самый Мигель, такой же обаятельный, только чуть-чуть возмужавший.
…Мигель посещал знаменитого французского психоаналитика. Всякий раз, когда он увлекался кем-то, когда хотел кого-то, когда овладевал кем-то, ему казалось, что на его шее затягивается еще один узел. Он рвался к свободе, к свободе жить без своей аномалии. И не мог освободиться. Каждый раз, любя какого-нибудь мальчика, он чувствовал, что совершает преступление. А после мучился сознанием своей вины. И искупление видел в страданиях.
Теперь он мог ей рассказать об этом и без всякого стыда раскрыть ей всю свою жизнь».
Красавец Эдуардо Санчес был ровесником Анаис, он писал стихи и тоже вел дневник. Еще в Америке, во время каникул на Лейк-Плэсид, слушая рядом с ним «Неоконченную симфонию» Шуберта, Анаис испытала то, что назвала «первыми муками любви». Когда Эдуардо возвращался на Кубу, где его отец, женатый на тетке Анаис, держал крупное скотоводческое хозяйство, Анаис писала своему кузену письма на десяти — пятнадцати страницах каждое. Он был ее первым конфидентом. Ради Эдуардо, чей французский язык оставлял желать лучшего (он, например, путал слова «кузина» и «кузен»), она перестала писать дневники по-французски. 9 июня 1920 года «Mon Journal» превратился в «My Diary». Теперь кузина и кузен могли при встрече обмениваться дневниками.
И после замужества Анаис их отношения сохраняют прежний характер. Хьюго совсем не ревнует Анаис к Эдуардо, напротив, ему нравится красивый, прекрасно воспитанный новый родственник, и они становятся друзьями. Эдуардо заканчивает Гарвард и бывает частым гостем в доме молодоженов. Втроем они присутствуют на представлении «Пер Понта» и после спектакля Анаис доверяет дневнику свою мечту написать историю женщины, которая любит одновременно двух мужчин и «засыпая в объятьях одного, видит во сне другого». Через тридцать лет она претворит эту мечту в повесть «Искушение минотавра».
Анаис уезжает в Европу и на три года расстается с предметом своей первой любви. Только в 1927 году во время недолгого пребывания четы Гилеров в Нью-Йорке она снова встречается с Эдуардо Санчесом. С ним произошли перемены. При первой же встрече Эдуардо сообщает, что он проходит курс лечения психоанализом. С напряженным вниманием слушает Анаис его рассказ о ежедневных визитах к психоаналитику, о кушетке в кабинете врача, лежа на которой Эдуардо дает волю своей откровенности — до этого дня о психоанализе Анаис ничего не знала. И второе, еще более поразившее ее открытие — он, оказывается, гомосексуалист. О гомосексуализме ей кое-что известно из книг, ведь она читала Марселя Пруста и Андре Жида, но вот рядом с ней сидит юноша, в которого она была влюблена, который явно ухаживал за ней несколькими годами раньше, и признается, что его привлекают мужчины… Может быть, пойди она ему тогда навстречу более решительно, попытайся она, отбросив девичью стыдливость, завоевать его, стань она его женщиной, он не свернул бы с «правильного» пути. И Анаис подумала… Вот что она пишет об этом в уже цитированной нами «Елене»:
«…Елена впала в распространенную среди женщин ошибку — ей захотелось соблазнить гомосексуалиста. Обычно это представляет собой вопрос женской чести, желание испытать свои силы в исключительно неблагоприятных условиях, наконец, может быть, объясняется ощущением, что каждый из таких мужчин может изменить своим привычкам и соблазниться женщиной».
Как бы то ни было, когда Эдуардо в 1930 году перебирается в Париж, он становится частым гостем в доме Гилеров. Они с Анаис проводят долгие часы в так располагающих к доверительным беседам парижских кафе, их рассуждения о Лоуренсе перемежаются воспоминаниями об их юности. Анаис еще не пришла в себя от недавно закончившегося короткого, но бурного романа с профессором Джоном Эрскином и надеется, что Эдуардо «вылечит» ее. Только что оставленный очередным любовником, Эдуардо надеется, что теперь он сможет перейти к тому, что зовется «нормальной» любовью. Несколько раз, признается Анаис в своем дневнике 1930 года, они подходили вплотную к интимной близости…
Но ничего не получалось. Эдуардо Санчес оказывался импотентом с женщинами.
Зато на долгие годы осталась близость духовная: общность интересов, полная открытость друг перед другом, верность юношеским воспоминаниям о первой влюбленности и чувство двойничества («Мне кажется, что мы близнецы, — сказал ей однажды Эдуардо, — любить тебя, все равно что в себя влюбиться»).
Вот этот человек, а не мифическая Маргарита С, свел Анаис с доктором Рене Феликсом Альенди, бородатым здоровяком-бретонцем, на четырнадцать лет старше Анаис, ставшим ее первым психоаналитиком, но не только…
В самом деле, разве не видим мы, даже в отредактированном, «очищенном» дневнике, как пытается Анаис соблазнить своего доктора? Простодушно выставляет ему напоказ свою обнаженную грудь и наслаждается его восхищением. Рассказывает ему сон, в котором они сидят лицом к лицу («я видела сон, в котором он страстно целовал меня», — пишет она в своем «неочищенном» дневнике и наверняка именно такой вариант излагает доктору Альенди). Что ж, в этом нет ничего необычного: влияние Эдипова комплекса (а в психической жизни Анаис он несомненно присутствовал) испытывает каждый врач, на которого, по мнению Фрейда, больной переносит те чувства, которыми характеризуется его отношение к родителям. Но близость с пациенткой — табу для всякого уважающего себя психоаналитика, и доктор Альенди стойко выдерживает натиск Анаис. До поры до времени.
