Запретный французский (ЛП) - Грей Р. С.

Она отпускает меня и кладет обе руки мне на грудь. Ее поза сверху на мне выглядит такой непристойно невинной. Она не собирается меня искушать.

— Сейчас самое подходящее время упомянуть, что я… — Она замолкает, прочищает горло и начинает снова. — Я никогда.

— Хорошо.

Стараюсь, чтобы в моем голосе не было и следа эмоций. Она рассказывает не для того, чтобы я судил ее. Мне наплевать, что она делала за годы нашей разлуки. Я хочу ее не из-за какой-то мнимой чистоты.

Моя любовь к ней абсолютно ни от чего не зависит.

Достаточно просто ее существования.

— Мы можем делать все, что ты захочешь, — говорю я ей. — Можем остановиться.

Она кивает и обдумывает, ее взгляд блуждает по моей груди.

— А если я захочу продолжить?..

— Тогда я бы сказал, что мы на правильном пути.

Она тихонько смеется, и я понимаю, что это помогает ей немного успокоиться.

— Я остановил тебя, потому что мне было слишком приятно чувствовать твою руку, — говорю я, пытаясь успокоить ее.

Ее брови удивленно взлетают вверх.

— Я понятия не имею, что делаю.

— Поможет, если узнаешь, что для меня это тоже в новинку?

Она смотрит скептически, поэтому я продолжаю.

— Есть французская цитата Мольера: «Vivre sans aimer n’est pas proprement vivre».

— Что это значит?

Очерчиваю круг на ее бедре, переводя.

— Жить и не любить — это не жить по-настоящему, — я ловлю ее взгляд. — Итак, ты понимаешь, почему для меня это тоже ново — заниматься любовью.

Затем она замолкает, глядя на меня. В ее взгляде не жалость, а искренность.

Она сидит на мне верхом, и я хочу ее так сильно, что дрожу от желания. Но я не тороплю ее. Провожу пальцами вверх по ее рукам и обратно вниз, затем обхватываю ладонями бицепсы и нежно притягиваю к себе, пока она не оказывается лежащей на мне, а волосы не падают мне на лицо. Я окутан ее ароматом, и этого может быть достаточно. Обнимаю ее, и мы остаемся в таком положении, пока не чувствую, что ей достаточно комфортно, чтобы продолжить. Ее рука скользит между нашими телами, и пальцы снова касаются кончика члена.

Мне кажется важным, чтобы она начала, но я не стесняюсь брать инициативу в свои руки. Я поведу сегодня вечером, потому что знаю, она этого хочет. Легкость, с которой любимый может направлять тебя, — это подарок, который я хочу ей преподнести.

О защите думаю в первую очередь. Тянусь к прикроватному столику за презервативом, но она хватает меня за предплечье и качает головой.

— А мы не могли бы?..

— Ты принимаешь противозачаточные?

— Нет.

— И осознаешь последствия…

Она улыбается.

— Я в курсе.

Осознаю всю серьезность ее предложения. Имеет ли значение, что мы не предохраняемся? Нет, если мы оба согласны. Нет, если мы оба хотим одного и того же.

Переворачиваю нас так, что она ложится на спину, и не отвлекаюсь на ее вид. Позже вечером, завтра утром, послезавтра я уложу ее и буду умолять не двигаться, чтобы я мог насытиться, но сегодня мои руки блуждают, лаская грудь и снова возбуждая ее желание, пока она не начинает извиваться от нужды. Боже, как мне это нравится.

Я бы снова набросился на нее, но знаю, что она воспротивится. Вместо этого раздвигаю ее ноги и просовываю между ними руку, чтобы убедиться, что она готова.

Она кивает, и я погружаю в нее пальцы, пытаясь хоть немного облегчить то, что последует дальше. Поначалу будет некомфортно, она знает. Лейни успокаивает меня, пока я устраиваюсь между ее ног, и я прижимаюсь к ее губам еще одним поцелуем. Я лежу на ней, опираясь на локти, и шепчу ей на ухо.

— Все хорошо, маленькая мышка. Расслабься.

Чувствую, как она напрягается, когда я толкаюсь, пока полностью не погружаюсь в нее.

Все ее тело напрягается от боли.

Ненавижу это чувство. Я бы забрал боль у нее, если бы мог.

— Все закончилось. Все закончилось, — заверяю я ее, убирая волосы с лица и покрывая легкими, как перышко, поцелуями щеки, подбородок и шею, успокаивая, пока держусь совершенно неподвижно.

Ощущаю вкус ее соленых слез, наши губы соприкасаются, и она целует меня так, словно я обезболивающее. Напряжение понемногу спадает. Ее тело расслабляется подо мной, и руки больше не сжимают меня изо всех сил.

— Хорошо, — шепчет она мне в губы, и я чувствую, как она улыбается.

Неуверенно двигаю бедрами, и это ощущение заставляет ее приподняться на кровати.

Мое эго не может справиться с тем, насколько она восприимчива. Каждое малейшее движение вырывает из ее уст восхитительный звук. Она такая страстная, как я и представлял, пылкая и настойчивая, что я не чувствую необходимости сдерживаться, как только мы находим свой ритм. Она обхватывает мои бедра, и моя рука скользит вниз, мимо впадинки пупка, острого края тазовой кости, к дразнящему теплу между ног. Лейни сжимается вокруг меня, когда глажу ее. Я не осознаю, что что-то говорю, пока с губ не срывается поток французских ругательств, запретных французских выражений, которые не могу сдержать, и Лейни реагирует на каждое слово, запрокидывая голову и приоткрывая рот. Когда она кончает, издает стон — гортанный и такой сладкий. Тело обвивается вокруг меня, сжимаясь с каждой волной удовольствия. Я не могу сдержаться. Я пытаюсь, пытаюсь, пытаюсь, крепко сжимаю глаза и за закрытыми веками вижу танцующие черные звезды. Удовольствие почти невыносимое. Это все низменные чувства. Ее горячая кожа. Ее солоноватый вкус. Ее сладкий аромат. Это крепкое сжатие. Ее рука держит меня за шею, когда моя голова опускается в безопасную ложбинку между ее подбородком и грудью. Я кончаю, и мое тело бьется о ее, и я давлю, прося слишком многого, беря больше, чем следовало.

Когда чувствую, что снова могу дышать, открываю глаза и вижу, что Лейни смотрит на меня с явным удивлением.

Затем на ее губах появляется дразнящая улыбка.

— Было довольно много французского…

— Может, кое-что перевести для тебя?

Ее глаза расширяются от тревоги.

— Нет!

Смущение выглядит слишком мило.

— Хорошо, а как насчет этого? — спрашиваю я, забавляясь. — Je suis amoureux de toi.

Она слушает с таким серьезным видом, а потом спрашивает:

— Что это значит?

Мои прикосновения нежны, как шепот, когда прижимаю палец к ее нахмуренной брови, затем продолжаю скользить им вниз по переносице. Не могу удержаться от желания коснуться ее красных губ. Я смотрю на них, когда говорю.

— Я влюблен в тебя.

Глава 37

Лейни

Следующим вечером я сижу на кровати в доме бабушки и читаю. В камине потрескивают поленья, а на прикроватном столике горит свеча. Скоро подадут ужин, и остаток дня, вероятно, пройдет как обычно. Бабушка и Маргарет пойдут в гостиную играть в карты. Я, возможно, отправлюсь на прогулку или продолжу читать.

Раздается стук в приоткрытую дверь моей спальни, и Джейкобс открывает ее еще шире. Откладываю книгу, готовясь к тому, что он скажет, что пора спускаться к ужину.

— Мистер Мерсье внизу. Как обычно, он спрашивает, свободны ли вы. Должен ли я сказать ему…

Я не скрываю улыбки.

Я надеялась, что Эммет придет сегодня, но очень старалась не показывать этого. Весь день жила своей обычной жизнью. Работала в «Морган», обедала с Коллетт и даже умудрилась продать картину во второй половине дня.

Теперь же я спрыгиваю с кровати, наполовину бегу, наполовину иду к двери, а затем выбегаю в коридор.

— Я могу сказать, что вы спуститесь! — говорит Джейкобс, отчаянно пытаясь соблюсти хоть какие-то приличия, но я уже несусь вниз по лестнице.

Эммет стоит в дверях, держа в руках книгу и коробку шоколадных конфет «La Maison du Chocolat».

Он поднимает глаза и видит меня как раз в тот момент, когда я заканчиваю спускаться по лестнице.

— Не знала, придешь ли ты, — говорю я, задыхаясь.

— Я не был уверена, что ты меня не прогонишь.

— Как я могу?

— Беспокоился об этом весь день, — признается он, передавая шоколад и книгу.