Когда он получает (ЛП) - Сэндс Габриэль

Где я?

Я открываю глаза, и свет ослепляет. Я застонала. Что-то рядом пищит.

Я моргаю, пока яркость не притупляется настолько, что я могу видеть.

В фокусе оказывается лицо Неро.

— Черт, — вздыхает он, его голос срывается. — Слава Богу, мать твою!

Он прижимается губами к моему лбу, бровям, щекам. Его руки обхватывают мои, теплые и успокаивающие. — Ты даже не представляешь, как я за тебя волновался.

Я смотрю мимо него, сбитая с толку. Что это за место? Стены абсолютно белые, голые, за исключением часов, тикающих над дверью, но на подоконнике выстроились цветы. Рядом со мной ритмично пищит аппарат, а к руке примотана трубка.

Больница.

Я сглатываю. В горле сухо и сыро. Вспышки воспоминаний настигают меня. Вспоминается, когда я в последний раз просыпался в подобном месте. Авария с мотоциклом произошла много лет назад, но я до сих пор отчетливо помню ее последствия. Пульсирующую боль в затылке. Гипс на моей ноге безумно чешется. Мама плакала у моей кровати, а отец просил ее заткнуться и не устраивать сцен.

— Солнышко, как ты себя чувствуешь?

Большой палец Неро нежно проводит по моей руке.

— Как я здесь оказалась?

Мысленно я все еще в той ванной, пол прокручивается под ногами, Екатерина направляет на меня пистолет.

Боль.

Потом красное, так много красного.

Я смотрю на себя снизу вверх, но под больничным халатом и одеялом не вижу живота.

Я пытаюсь сесть.

Уф. Большая ошибка.

Неро вскакивает на ноги, его руки лежат на моих плечах. — Осторожно, детка.

Я дышу сквозь резкую боль, а мои глаза перебегают на мониторы рядом со мной. На экранах пульсируют цифры и графики, но для меня это всего лишь загадочные символы. Хотелось бы мне знать, что они означают.

— Сколько времени прошло? — спрашиваю я шепотом.

— Два дня.

Два дня. Кажется, что всего несколько секунд назад я держала в руках пистолет, а мой палец лежал на спусковом крючке.

— Пахан мертв?

— Да.

— Тогда вы — капо Ферраро.

— Да.

В его тоне нет радости. Даже облегчения от того, что он получил повышение. Это потому, что он беспокоится обо мне? Или дело в чем-то другом?

Я замечаю повязку на его руке. — Ты поранился?

— Ничего страшного. Просто царапина, которая быстро заживет. — Он мягко улыбается мне. — Ты спасла нам обоим жизнь.

— А как же Екатерина?

Челюсть Неро твердеет. — Ее больше нет.

Ушла. В смысле умерла. В смысле… я убила ее.

Я убила кого-то.

Осознание этого бьет в живот, а затем накатывает такая сильная тошнота, что я стону.

— Я вызову врача, — говорит Неро.

Те моменты в ванной прокручиваются в моей голове как кошмарный сон. Я прикусываю внутреннюю сторону рта и чувствую вкус меди. О Боже. Что я наделала?

Я убийца. Я забрала чью-то жизнь.

Это не похоже на правду. Это не похоже на то, на что я способна, но это правда. Неоспоримая и холодная.

Я нажала на курок.

Этого уже не вернуть. Я никогда не стану прежней. Да и как я могу быть прежней? Я совершила немыслимое.

Дверь распахивается, и на пороге появляется человек в медицинской одежде.

— Привет, Блейк, — говорит доктор. — Как вы себя чувствуете?

Я прижимаю руку к губам. — Как будто меня вот-вот стошнит.

— Это нормально после анестезии, — объясняет доктор, переходя к проверке мониторов. — Вы можете чувствовать тошноту, головокружение и дезориентацию в течение нескольких дней, пока ваше тело не приспособится.

Дело не в анестезии. Дело в том, что я сделала то, на что никогда не думала, что способна, и среди шока, растерянности и страха не хватает одной эмоции.

Вины.

— Вам больно?

Я моргаю и заставляю себя ответить на его вопрос. — Живот.

— Я подберу вам обезболивающее. — Он тянется к капельнице и осторожно поворачивает циферблат. — Нам пришлось извлечь пулю. К тому времени, как вы приехали, вы потеряли более полутора литров крови.

— Когда она сможет пойти домой? — спрашивает Неро, его голос напряжен.

— Я бы хотел оставить ее здесь еще на пять дней, по крайней мере, поскольку нам нужно наблюдать за ней на предмет возможных инфекций. Кроме того, я хочу убедиться, что у нее не будет повторного кровотечения.

Пять дней? После аварии на мотоцикле меня выписали на следующий день. Наверное, потому что у нас не было страховки, а отец не хотел оплачивать мой уход из своего кармана.

Неожиданно на глаза навернулись слезы. Если бы он знал, что я сделала, чтобы выжить… У меня такое чувство, что он бы гордился мной.

Меньше всего мне хотелось вести себя так, чтобы мой дерьмовый отец гордился мной.

Доктор уходит.

Неро снова берет меня за руку и говорит что-то о том, что мне не нужно ни о чем беспокоиться. Что я в безопасности. Что скоро я выберусь отсюда.

Но его слова не приносят никакого утешения. Я держу глаза закрытыми, рот плотно закрытым, пока темнота не затягивает меня обратно под землю.

Неро не спит. Следующие несколько дней, как только я просыпаюсь, он тут как тут, присматривает за мной со стула, стоящего рядом с моей кроватью.

Он следит за тем, чтобы у меня было все необходимое, кормит меня едой, которую приносят медсестры, и остро реагирует на каждое мое замечание о том, что у меня что-то болит.

Когда мне нужно в туалет, он тут как тут, провожает меня до унитаза, заботливо обнимая за талию. Я цепляюсь за него, слабее, чем когда-либо. Комната, в которой я нахожусь, невелика, но она словно по волшебству увеличивается в размерах, когда я пытаюсь перебраться на другую сторону.

Забота, с которой он обращается со мной, вызывает неприятные, постыдные чувства. Я не заслуживаю его сострадания. Я не заслуживаю ничьего сострадания. Я была права, когда боялась того, что может сделать со мной этот мир, но я даже не представляла, что за чудовище скрывается внутри.

Ко мне заходят Клео и Рафаэле. Рафаэле в нескольких словах желает мне скорейшего выздоровления, его голос низкий и хрипловатый. Он стоит у изножья кровати, засунув руки в карманы, и смотрит на мониторы, словно молча оценивает мое состояние и проверяет, правы ли врачи.

Клео — полная противоположность. Она бросается к моей кровати, обнимает меня, а затем начинает задавать миллион вопросов о том, как я себя чувствую. В отличие от своего мужа, она не обращает внимания на мониторы, зато составляет длинный список вещей, которые мне «совершенно необходимы» для восстановления — утяжеленная маска для глаз, спрей для подушки с запахом лаванды и нечто под названием «целебный кристалл», которым она клянется. Но, несмотря на ее немного нелепые предложения, меня согревает ее искренняя забота.

Когда мужчины выходят из комнаты, чтобы выпить кофе, она подтаскивает стул, садится и сжимает мою руку.

— Я была там, понимаешь? Мой собственный отец держал меня на мушке. Только мне не удалось спастись, как тебе. Мне пришлось ждать, пока Неро и Раф придут мне на помощь. — Она выдохнула, ее взгляд стал отрешенным. — Мне потребовалось много времени, чтобы смириться с этим.

Конечно. Я слышала эту историю с точки зрения Неро, но никогда не задумывалась о том, каково было Клео.

— Что ты чувствовала после этого?

— Злость. И я чувствовала себя виноватой за все — за то, что была настолько глупа, что прыгнула в машину отца, за то, что не боролась с его людьми более жестко, за то, что из-за этого Неро и Сандро были отправлены в отставку. — Она моргает на меня, ее глаза цвета яркого изумруда. — И честно говоря, я не могу сказать, что перестала чувствовать себя виноватой, даже спустя столько времени.

Мое лицо опускается, и я смотрю вниз на свои колени.

Я чувствую себя виноватой за то, что случилось с Сандро. Я чувствую себя виноватой за то, что солгала Неро. Но я не чувствую вины за убийство Екатерины.

А хотелось бы.