Мой профессор (ЛП) - Грей Р. С.

Но она этого не чувствует. Она видит только мою неудачную попытку придумать опровержение, которое закрепило бы ее место в моей жизни, основанное на желании, а не на долге, и она использует это как свое спасение. Обходит комнату, собирает вещи, снова благодарит меня. Я не говорю ни слова.

Эмелия покидает мой дом, и я остаюсь наедине с собой на весь остаток воскресенья.

Днем я стою на кухне, не испытывая облегчения от тишины и покоя, а наоборот, задыхаясь от них. Я бы хотел, чтобы Эмелия осталась. Жаль, что у меня не хватило смелости произнести это чертово слово.

Глава 30

Эмелия

— Тук-тук.

Поворачиваюсь на стуле и вижу Александра, держащего в руках маленькую вазу с цветами. Сегодня вторник, позднее утро. Я была прикована к своей кабинке в «Бэнкс и Барклай» с тех пор, как пришла на работу, настолько, что даже не вернулась за привычной второй чашкой кофе.

Я ничего не слышала о нем с субботы. По правде говоря, не слишком горю желанием видеть его, но не могу игнорировать, поэтому встаю, улыбаюсь и здороваюсь.

— Твой босс не будет возражать, если я приглашу тебя на ланч? — спрашивает он с застенчивой улыбкой. Затем бросает взгляд в конец коридора, в сторону кабинетов руководителей.

Он не найдет там профессора Барклая, тот уехал сегодня утром в Белл-Хейвен вместе с инженерной группой на целый день. Проведя без него полтора дня, я приехала этим утром в «Бэнкс и Барклай» раньше обычного, желая хоть немного побыть рядом с ним. Мне нравится знать, что он всего в нескольких шагах от меня. Мне нравится знать, что несколько раз в день он должен поднимать глаза и видеть меня сидящей за своим столом.

Сегодня утром, когда я приехала, он был здесь. В офисе так мало людей, что я, не колеблясь, приготовила свежую чашку кофе, чтобы отнести ему. И убеждала себя, что это добрый жест, который любой сделал бы для своего босса.

Он поднял голову, когда я вошла, и откинулся на спинку стула, оглядывая меня добрыми глазами. Он поманил меня к себе, и я, обойдя его стол, встала перед ним. Поставила кофе рядом с клавиатурой, а он потянулся, чтобы взять меня за руку.

— Как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше.

— Хорошо.

— Еще раз спасибо вам за то, что вы сделали.

Он кивнул и встал. Я удержалась на ногах, когда он отпустил мою руку, чтобы обхватить за шею и крепко прижать к себе, при этом он поцеловал меня в губы. Поцелуй был целомудренным и закончился слишком быстро.

Его пристальный взгляд держал меня в плену, когда он отстранился.

— Скажи, что ты скучала по мне вчера.

— Я скучала. — Слова вырвались с улыбкой.

Он тяжело выдохнул, качая головой.

— Боже, ты — все, о чем я думаю. Я продолжаю уговаривать себя дать тебе пространство, позволить тебе прийти ко мне, и вот я здесь. Я не могу оторваться от тебя.

Я потянулась, чтобы прижать его руки к своей шее, чтобы убедиться, что он не отстранится, чтобы попытаться показать ему, чего я хочу.

— Мы сошли с ума? — спросила я.

— Возможно.

Я улыбнулась.

— Хочу снова пригласить тебя на свидание, но не буду.

Я поняла, что он пытался мне сказать, и ответила:

— Хочу, чтобы вы знали, что если бы действительно пригласили меня на свидание в эти выходные, на этот раз я бы сказала «да». Клянусь, я бы согласилась. Но я уезжаю из города.

Он не выглядел довольным.

— Куда? — спросил он.

— В Нью-Йорк. Соня… моя подруга, которая училась в вашем классе в Дартмуте. Та, которая попала в беду вместе со мной? — это воспоминание почти заставило меня рассмеяться. — Она выходит замуж. Я подружка невесты.

— Когда ты уезжаешь?

— Завтра. Рано утром.

— Какого цвета твое платье?

— Бледно-красное. Она хотела, чтобы мы все были в закатных тонах.

Я должна была спросить его, не согласится ли он стать моим «плюс один». Я могла бы преподнести эту идею так органично, но струсила. «Он так занят», — подумала я. Он никак не мог бы взять отгул, учитывая все, что происходит в фирме. И я не хотела заставлять его чувствовать себя виноватым из-за необходимости работать, поэтому приподнялась на цыпочки и целовала его так долго, как только могла, прежде чем шум в коридоре не напомнил мне, где нахожусь.

— Когда я вернусь, вы ведь снова пригласите меня на свидание, правда?

Он улыбнулся и кивнул.

— Когда вернешься.

Теперь я хватаю свою сумочку и поворачиваюсь обратно к Александру.

— Он не будет возражать. Его сегодня нет.

Александр кивает.

— Хорошо. Тогда пошли, я умираю с голоду.

Беру цветы, которые он протягивает, и ставлю их на стол. Несмотря на то что все еще испытываю легкую горечь из-за событий уик-энда, я говорю спасибо, но это все. Я пока не уверена, что готова к любезностям.

Не знаю, как относиться к случившемуся с Александром. Не могу винить его во всем. Он не заставлял меня пить так много, как я пила, но он и его друзья поставляли выпивку и обеспечивали хаотичность ночи. Сказать, что я была не в своей тарелке, отправляясь на вечеринку с такой компанией, как они, значит, не сказать ничего. Не уверена, чем бы все закончилось, если бы я не догадалась позвонить профессору Барклаю по пьяни. Честно говоря, вечер мог принять ужасный оборот, похоже поэтому Александр сегодня поджал хвост. Наверное, понял, что облажался.

Мы покупаем салаты и едим на улице, на скамейке в парке. И обмениваемся вынужденными любезностями, пока ковыряемся в еде, а потом он поворачивается ко мне и без обиняков извиняется.

— Прости меня, Эмелия. Мне следовало лучше заботиться о тебе в субботу.

Я не говорю ему, что все в порядке, потому что это не так.

— Я не знала, что вы, ребята, употребляете наркотики.

Он прочищает горло.

— А ты? — нажимаю я.

— Да.

Я жила такой защищенной жизнью. Даже в Дартмуте, за исключением нескольких съестных припасов, я почти ничем не баловалась. И никогда не чувствовала в этом необходимости.

— Ты в порядке?

Мой вопрос застает его врасплох.

— Конечно. А ты?

Я киваю. Спасибо профессору Барклаю.

— Я не идеален, — признает он, словно разрушая мое ложное представление о нем. Неужели?

— Мы все справляемся по-разному. Ты думаешь…

Он обрывает меня.

— Я не хочу говорить об этом.

— Как давно у тебя возникли проблемы?

— У меня нет проблем. — Он вздыхает, затем продолжает коротким, отрывистым тоном. — Послушай, в субботу вечером всего этого не должно было случиться. Я приношу свои извинения за это, но на этом все.

Я молчу, перекладывая листья салата в своем контейнере, как будто действительно могу съесть еще кусочек.

— Я знаю, что думает мир, — говорит он с тоской в голосе. — Никакой жалости к богатому наркоману, миллионеру, находящемуся в депрессии.

— У тебя депрессия?

Он смеется, как будто я наивная.

— Эмелия, мы все в депрессии. Разве ты не слышала? Сейчас эпоха тревог.

Хмурюсь, не оценив его саркастический тон.

— Думаю, что некоторые люди счастливы. Например, моя подруга Соня. — Думаю, что могла бы быть счастливой…

«Да, но я не такая, как она».

Мой желудок туго сжимается.

— Если ты так сильно ненавидишь свою жизнь, почему бы тебе ее не изменить?

— Задай себе тот же вопрос.

— Мы говорим о тебе.

Он улыбается.

— Я хорошо умею отмазываться.

Я закатываю глаза.

— Ты собираешься обратиться за помощью?

— Я же сказал тебе, у меня нет проблем.

— А что думает Эммет?

— У Эммета и без меня забот хватает. Мой отец будет в городе на следующей неделе…

Даже я содрогаюсь от этой мысли.

— Хочешь с ним познакомиться? — беспечно спрашивает он.

Смеюсь и качаю головой, потому что эта идея абсолютно абсурдна, а потом, когда шок от нее проходит, я понимаю, что мой ответ по-прежнему «нет». Странно, учитывая, как сильно я мечтала встретиться с ним, когда была ребенком. Я бы все отдала, чтобы он присоединился к нам с мамой в Данлани, но события последних нескольких недель доказывают мне, что иногда лучше оставить все как есть. Фредерик не может залечить раны моего прошлого. Он не может вернуть мою мать. Вспоминаю, как Эммет обошелся со мной в ночь нашей встречи, слова, которые никогда не смогу стереть из своей памяти, и знаю, что добровольно не подвергну себя подобному испытанию снова. Это не стоит такого риска.