До мозга костей (ЛП) - Уивер Бринн

Я поворачиваюсь к Корнетто, чей хвост бьется об одеяло на кровати для гостей.

— Пожелай мне удачи, Корндог.

Напоследок погладив и поцеловав его в голову, я оставляю Корнетто охранять дом в одиночестве.

Я еду по боковым улицам к своему дому, зная, что на этом маршруте нет камер. Когда я приезжаю домой, я паркуюсь в гараже на заднем дворе, затем иду через двор к дверям внутреннего дворика. В доме тихо и спокойно, его интерьер одновременно приветлив и чужд мне. Там, где дом Джека кажется однотонным, мой дом пестрит цветами и узорами. Яркие картины и увеличенные фотографии дикой природы смешиваются с сувенирами, которые я приобрела во время летних полевых исследований. Но почему-то сейчас это похоже на музей. Даже несколько дней другой жизни сделали дни моего одиночества здесь воспоминанием.

— Лучше заново привыкнуть, — говорю я себе.

Я останавливаюсь перед фотографией в гостиной. Это одна из фотографий, сделанных в рамках программы «помечены и выпущены», над которой я работала, поддерживая исследования профессора о поведении рыси. Мы усыпили кошек и надели на них радиоошейники, чтобы составить карту их территорий и взаимодействий. На фотографии я улыбаюсь в камеру, моя рука лежит на плюшевой шерсти спящего самца. Ошейник был настроен на то, что через пять лет он порвется. Где-то, если он все еще жив, эта рысь сейчас свободна от нас, охотится, сражается и живет без нашего пристального присмотра.

Если я добьюсь успеха, то же самое будет и с Джеком. Он сможет отправиться туда, куда захочет, без угрозы со стороны Хейса или моей горы улик, мешающих ему осуществить задуманное. И на этот раз я не буду преследовать его по пятам.

Я проверяю часы, пока выполняю следующие шаги. Взять пистолет из оружейного сейфа. Написать Джеку. Послать сообщение Хейсу.

Я уже собираюсь свернуть в подвал, когда что-то ударяет меня в спину.

Я падаю на пол, оглушенная. Такое ощущение, что под кожей ползают осы и жалят мой мозг. Зубы стиснуты, тело дрожит. Боль прекращается так же внезапно, как и началась, но я слишком потрясена, чтобы двигаться.

А если бы и смогла, то уже слишком поздно.

Мокрая тряпка зажимает мне нос и рот. Я пытаюсь задержать дыхание и бороться, но это неизбежно. Один вдох сладкого аромата цитрусовых и ацетона, и у меня кружится голова.

— Все будет хорошо, Изабель, — говорит мужской голос, перекрывая мой слабый стон. — Просто поспи.

21. СОСУДЫ

Джек

В домике тихо. Окружающий лес шепчет приглушенными голосами. Слышно щебет лесных дроздов, опоздавших на миграцию. Шорох белок в густом подлеске. Я укладываю стрелы и блочный лук⁴¹ в чехол, оценивая оружейный вкус Кири.

Когда я смотрю на открывшуюся тропу, во мне пробуждается настойчивое желание последовать за ней, образ того, как она уходит, оставляет неизгладимое впечатление, и я бросаю раздраженный взгляд на мертвое тело у моих ног.

Первый раз у меня такое, когда избавление от тела становится неудобством.

Я кладу планшет на безжизненную грудь Колби и проверяю время на своем телефоне, устанавливая будильник, который оповестит меня через двадцать минут — время, необходимое Кири для того, чтобы добраться до университета на встречу.

Убирая телефон в карман, я оглядываю лесной пейзаж и понимаю, почему ей здесь нравится. Уединение, неприкосновенность частной жизни. Дикая природа, которую можно изучать. Сентиментальная привязанность к хижине, в которой жили её отец и семья.

Ей будет трудно отказаться от этого.

Обвязав веревку вокруг лодыжек Колби и закрепив узел, я кладу чехол с луком рядом с планшетом на его груди и перемещаю его к передней части хижины, где перетаскивание отрезанных частей тела будет менее хлопотно.

Как только я перенесу его всего в подвал, можно будет начать процесс удаления плоти. Признаюсь, прошло слишком много времени, и моя кровь стынет в жилах в предвкушении.

Я спускаюсь туда, чтобы найти ножовку, и обязательно беру планшет. Не то чтобы я не доверял своему прекрасному маленькому жнецу, но всегда нужно быть готовым к сюрпризу в подвале. Особенно, когда моя лисица, как известно, имеет тенденцию оставлять рандомные части тел в моей еде.

Когда я открываю дверь, мой взгляд падает на стеклянную перегородку, занимающую половину пространства.

Каким, блять, образом она смогла спустить сюда стеклянную клетку?

Изобретательность конструкции поражает, от её ужаса захватывает дух.

И я понимаю, что это комната для убийств Кири.

Морозильная камера в углу привлекает моё внимание, и я прохожу мимо многочисленных блестящих инструментов вдоль стены, направляясь к ней, а также к письму, написанному от руки, которое я замечаю на крышке устройства. Я беру письмо в руки, узнавая чернила своей ручки и бумагу.

Дорогой Джек,

Все, что здесь есть, — это всё, что у меня есть от тебя.

Я думала, что будет больно отдавать эти вещи. С того момента, когда мы впервые встретились в моём доме, я цеплялась за каждую частичку тебя, которую могла найти. Я знаю, ты не думаешь, что спас меня в тот день. Возможно, ты и прав, но не в том смысле, в котором ты думаешь. Ты дал мне шанс спастись. Осознавал ты это или нет, Джек, но ты стал мне опорой, благодаря которой я перестроила свою жизнь.

Может быть, именно поэтому мне не больно возвращать эти частички тебя обратно. Потому что теперь я могу постоять за себя сама. Когда я убираю эту опору, мне нравится жизнь, которую я построила. Возможно, это жизнь — не мечта каждого, но она моя, и я такая, какой хочу быть. И я хочу разделить свою жизнь с тобой. Настоящим тобой, а не тем человеком, которого, как я думала, я знала по тем кусочкам, которые ты оставил после себя, и моментам, которые мне удалось украсть.

Поэтому я говорю тебе всё это с легким сердцем. Я не настолько наивна, чтобы думать, что ты просто не возьмёшь их и не исчезнешь. Я знаю, что ты намерен покинуть Уэст Пейн, Джек. Я обещаю, что на этот раз не последую за тобой. Я могу только надеяться, что то, что мы разделили, было для тебя таким же реальным, как и для меня.

Я создала образ ангела возмездия, который ворвался в мою жизнь холодным ветром в мой самый темный час. Я хотела уничтожить человека, которого встретила после многих лет наблюдения из тени. И я люблю человека, которого узнала, пытаясь сжечь тебя дотла.

Я люблю тебя, Джек Соренсен. Ты единственный мужчина, которого я когдо-либо любила. Единственный, кого я когда-либо буду любить.

Навеки твоя,

Lille Mejer

Я складываю письмо медленно и обдуманно, выравнивая углы, чтобы они точно совпадали, а затем рассеянно провожу пальцем по сгибу. В желудке возникает жжение, когда взгляд скользит по предметам, которые она разложила рядом с морозильником.

Я открываю папку из плотной бумаги. Внутри — вырванные страницы из журнальных статей. Фотокопии изображений из журнальных публикаций, автором которых являюсь я. Среди них несколько пресс-релизов, а также мелкие сувениры, такие как квитанции, стикеры для заметок, даже ручка — я смутно узнаю её, когда беру знакомый гладкий на ощупь предмет.

Среди вещей — одна из моих учебных программ, которую я преподавал во время защиты докторской диссертации в университете Ревери Холл в Эшгроуве.

Но моё внимание привлекает одинокий клочок бумаги. Сохранившийся в первозданном виде и заламинированный, я беру в руки чек из ресторан-бара кампуса Арли. Университет Ревери Холл. Оплачено наличными. Пеллегрино. Салат цезарь с курицей. Капучино.

Датировано днем, когда я убил Уинтерса.

Я упираюсь ладонями в край морозильника и ругаюсь про себя.

Мой маленький преследователь.

Кири следила за мной годами, наблюдала, собирала сувениры. И все это без моего ведома.

Сгорая от любопытства, я поднимаю крышку морозильника и обнаруживаю половину тела. Несмотря на то, что она запечатана в пластиковую пленку, я знаю, что это вторая половина Мейсона Дюмонта. Как одно из тех дружеских сердец, разбитых надвое, наше сердце — это труп, и она отдает мне свою отрезанную половину.