Триша Телеп - Сверхъестественная любовь
Джим согласно кивнул.
Она обняла их:
— Спасибо. Спасибо, что мы с отцом можем гордиться вами.
Сыновья заперли за ней дверь, и она поспешила по мостику в туман.
— Сэм? — позвала она.
Он выскочил на балкон:
— Ты здесь!
— Да. Но я больше не могу подниматься по лестнице.
— Я сейчас спущусь.
Он положил руку ей на живот и прижал ее к себе, насколько было возможно. Ребенок толкнул его, и он сказал:
— Я знал, что сегодня ты увидишь свет.
— Как?
— Нашел твои альбомы. Я наверху смотрел на ваши фотографии, твои и мальчиков. Они совсем такие же. Но пустота там, где должна быть Саманта.
Он вытащил бумажник и, раскрыв его, показал фотографии сыновей и дочери. Мальчики выглядели точно так же. Саманта была прекрасна.
— Как ты? Тебе помогают? — спросил он.
— Ни твои, ни мои родители со мной не разговаривают, подозревают меня в измене; подруги тоже думают, что я изменила тебе, и подозревают своих мужей. — Она пожала плечами. — Зато мальчики ведут себя хорошо. У нас все в порядке. Я каждый день прихожу говорить с тобой. Я чувствую, что ты здесь.
— Потому что я действительно здесь. Я тоже прихожу сюда.
Она тронула его за руку:
— Чтобы выжить, мне достаточно знать: ты здесь, ты жив, даже если не можешь быть со мной. — Она засмеялась. — Иногда я думаю, не говорим ли мы об одних и тех же вещах, не отвечаем ли друг другу.
— Конечно, отвечаем. Иногда я почти слышу тебя. Когда ты еще могла забираться на дерево, ты садилась на футон и говорила со мной — всегда слева, да?
— Потому что ты всегда сидел справа, — ответила Сара, и они улыбнулись друг другу.
— Иногда, когда мы там сидим, я протягиваю руку и сжимаю твою ладонь, — проговорил он, не выпуская ее руки.
— И я чувствую твою руку. — Она глубоко вздохнула. — Знаешь, мы с тобой не скоро сможем снова встретиться, — добавила она, внезапно осознав, что так оно и будет. — Я больше не могу подниматься в дом, а когда родится ребенок, вряд ли смогу выходить по вечерам.
— Я все равно буду приходить, — сказал он. — И буду зажигать фонарь каждый вечер. Если тебе удастся выскользнуть хотя бы на несколько минут, я буду здесь.
Несмотря на все сложности, Сара родила здоровую девочку. Она не стала называть дочь Самантой. Ее Саманта была жива, хоть и не в этой реальности. Сара назвала дочку Мэгги, что значить «волшебство».
Прежде чем вернуться из больницы домой с новорожденной и мальчиками, Сара попросила сделать ДНК-тест всем своим детям. Полученные результаты подтвердили известное ей: девочка — родная сестра обоих мальчиков, ребенок ее и Сэма. Сара разослала бывшим подругам, своим родителям, родителям Сэма и доктору Груберу копии анализа с припиской: «Этот тест — доказательство. Ребенок мой и Сэма. Звонить не стоит, мне проста хотелось, чтобы вы знали: я говорила правду».
Она растила детей, и любила их, и каждый вечер смотрела, не горит ли свет в тумане.
Когда Мэгги достаточно подросла, Сара стала брать ее с собой в дом на дереве. Разговаривала с Сэмом и показывала дочке фотографии отца, который хоть и не мог быть с ней рядом, но любил ее.
Мэгги росла, росли мальчики. Сара фотографировала и усердно заполняла альбомы. Она показывала их Сэму и смотрела на сделанные им снимки, наблюдая, как Саманта, такая родная и незнакомая, становится прелестной женщиной.
Когда сыновья уехали учиться в колледж, а Мэгги уже ходила в школу, Сара пошла на курсы живописи. У нее появилась новая подруга, женщина на несколько лет моложе, приезжая. Она не училась в той же школе, что и Сара. У них не было общих знакомых. Они обе были чужими в городке, каждая по-своему, и радовались дружбе. Для Сары этой единственной подруги, детей, а позже и внуков и, конечно, любви Сэма было достаточно, чтобы чувствовать: она живет полной жизнью.
Дети общались со всеми бабушками и дедушками, но настоящей близости между ними не было. Ни ее родители, ни родители Сэма так и не извинились за то, что не поверили Саре, а она так и не смогла им простить то, что они отвернулись от нее именно тогда, когда они были так нужны и ей, и детям.
Иногда Сэму и Саре, по причинам, которых они так и не смогли понять, удавалось преодолеть разделявшую их преграду, и они радовались нескольким часам, украденным у Вселенной.
Так прошли годы.
Так прошла жизнь.
Однажды уже взрослый Майк, со своими собственными детьми и внуками, заехал домой, потому что весь день никто не отвечал на звонки. В одной вселенной он нашел свою мать сидящей слева на старом футоне, который она не позволяла выкинуть. Правая рука ее была протянута к кому-то. Она была бездыханна уже несколько часов. Ей было восемьдесят три года. В тот же самый день, за другой дверью, в другом «если», Майк нашел своего отца на правой стороне футона. Его левая рука была протянута к кому-то. Ему было восемьдесят четыре.
Майк позвонил брату и сестре, вызвал «скорую».
В день похорон дети, внуки, правнуки собрались на маленьком островке и смешали прах Сэма и Сары в одной урне. Это казалось самым естественным и правильным. Они всю жизнь любили только друг друга.
Они не были одиноки. Никогда.
Сэм и Сара, снова молодые, снова вместе, держались за руки и смотрели на семьи, созданные и выращенные ими вместе и врозь. Когда остров опустел, они улыбнулись друг другу.
— Там, на той стороне, казалось, что я очень долго жду, — сказала Сара.
— Я забыл, как на самом деле быстро бежит время. — Сэм обнял ее. — Забыл, что ты будешь ждать меня, когда я попаду сюда.
— Я тоже, — сказала она. — Там все как свет сквозь туман. Видишь только часть, понимаешь совсем чуть-чуть. Все проясняется лишь потом, когда перейдешь мост.
Взявшись за руки, Сэм и Сара пошли по мосту из света.
На этот раз ничто не разделило их.
МЕРИ ДЖО ПАТНИ
Чародейка, пришедшая во вторник
В третьем часу ночи я из последних сил дотащился до закусочной на углу и простонал:
— Сделай-ка мне тройной мокко латте, и чем скорее, тем лучше.
Мой приятель и одноклассник Раджив оторвал взгляд от учебника. По ночам он присматривает за этой лавочкой, принадлежащей его бабке и деду, поэтому Раджива проще застать здесь, чем дома.
— Ты хочешь, чтобы я совершил врачебное преступление? Какой тройной кофе, когда ты и без того похож на загнанную лошадь? Может, лучше немного поспишь?
Мы дружим много лет, но меня до сих пор забавляет контраст между его техасским акцентом и внешностью индуса. После двухгодичного безделья я решил вернуться к учебе, и Раджив за уши тянул меня к знаниям, помогая вернуть мои мозги в рабочее состояние.
