Портия Коста - Плоть
– Что же это за соображения? Посвяти меня, – уклончиво ответила она.
– Это тот факт, что ты являешься девственницей, моя дражайшая Беатрис. Ты никогда прежде не была близка с мужчиной.
Глава 16. Те самые соображения
Итак, вот оно. Но какая же девушка признается мужчине, что собственная невинность ничего для нее не значит? Что она с готовностью подарит ее ему?
– А даже если и так, то что?
На лице Ритчи отражались сотни самых разных эмоций: удивление, легкое раздражение и еще множество оттенков чувств, которые невозможно было сразу истолковать.
– Что ж, потеря девственности считается самым важным событием в жизни женщины и обычно сберегается до замужества. – На краткую долю секунды он отвел глаза, будто пытаясь отгородиться от нее. – А так как наше соглашение не предполагает заключения законного брака, то лишение тебя девственности ставится под вопрос.
«Ох, только не разводи дебаты», – хотелось закричать Беатрис.
Еще она сожалела, что нельзя легко дотянуться до халата. Ей совсем не хотелось вступать в дискуссию касательно ее девственности, когда сама она полностью обнажена, а Ритчи, напротив, облачен в доспехи, пошитые лучшими портными с Севил-роу.
Но что ей оставалось делать?
– Решение мне принимать, Ритчи, – произнесла она, в упор глядя на него. – И я хочу, чтобы моим первым мужчиной стал ты. Разве это обстоятельство тебя не радует?
– Радует, Беатрис, очень радует. – Он покрепче обнял ее, будто понимая, что она может попытаться высвободиться. – Но я не могу не беспокоиться о тебе. Не уверен, что тебе следует дарить такую драгоценность мужчине, подобному мне. Увидев твои фотографии, я решил, что ты обладаешь определенным опытом, ведь эти снимки – апогей чувственной красоты. Они выражают забвение, пресыщение, опытность в плотских наслаждениях.
– Внешность бывает обманчивой. – И особенно это относится к Юстасу, который притворялся искренним поклонником и очень достойным человеком.
– Не совсем, – запротестовал Ритчи, поглаживая ее костяшки пальцев кончиками своих больших пальцев, будто стараясь успокоить. – Ты и в самом деле необычайно чувственная и податливая женщина, Беатрис, прирожденная распутница… Но ты до сих пор невинна и не можешь игнорировать это обстоятельство.
– Что ж, для меня это не более чем досадное недоразумение, от которого я хочу избавиться, – ответила Беатрис, говоря чистую правду. – Моя репутация погублена и не подлежит восстановлению, никто все равно не поверит, что я невинна, хотя так оно и есть. В таком случае зачем же мне сохранять то, что не имеет для меня никакого значения? – Ритчи пронзал ее пристальным взором, почти излучающим свет, но в то же время и являющимся очень мрачным. – Я-то полагала, что ты с радостью окажешь мне эту услугу, Ритчи. Я в самом деле так считала.
«Особенно теперь, когда я сижу перед тобой обнаженная и ты можешь лицезреть все мои прелести», – мысленно добавила она.
– Я окажу тебе эту услугу, дорогая моя. Но прежде мне нужно убедиться, что ты не хочешь сберечь свою девственность для мужа, который имеет на это право.
– Чепуха! Ни один мужчина ни на что не имеет права. Женщина сама должна распоряжаться своим телом.
– Ах, какие радикальные взгляды, Беа. Ты прямо настоящая суфражистка. Рассмеешься ли ты мне в лицо, если я скажу, что мне очень нравится твое мировоззрение?
Это заявление ничуть не удивило Беатрис. Ритчи являлся необычным мужчиной, и хотя она едва знала его, не сомневалась в его передовом мышлении. То, что он является сторонником борьбы женщин за свои права, было именно тем, чего она от него ожидала.
Она улыбнулась, но не рассмеялась.
– Нет, твои взгляды меня не удивляют, Ритчи. Я быстро пришла к заключению, что ты относишься к очень редкому и странному виду мужчин, как сказал бы мой брат.
Ритчи чуть слышно усмехнулся:
– Да, именно таков я и есть, Беатрис. Именно таков. – Он снова поднес ее руки к губам и поцеловал их быстро и решительно. – Я очень горд и польщен тем, что стану твоим первым любовником.
Беатрис открыла было рот, чтобы напомнить ему, что он заплатил за эту честь, но сдержалась. Он заплатил за месяц чувственных удовольствий и невоздержанности, а не за то, чтобы она постоянно напоминала ему о деньгах.
– Так почему бы нам не заняться этим прямо сейчас? – предложила она, шокированная тем, в какой восторг приводит ее эта мысль. Стоило ей подумать о том, что Ритчи полностью удовлетворил ее, как плотский голод взыграл в ней с новой силой.
– Давай все делать постепенно, Беа. Нет никакой спешки, и, знаешь ли, чем медленнее приближаешься к желанной цели, тем слаще полученный приз. Я не хочу… не хочу отравлять твои воспоминания. – Он снова нахмурился, и Беатрис почувствовала, что он отдаляется от нее, поглощенный темной болью. Если бы он не держал ее руки в своих, она коснулась бы его нахмуренных бровей, чтобы разгладить их кончиками пальцев.
– Не беспокойся, я уверена, что со мной все будет в порядке. Может, мне стоит выпить бокал мадеры, чтобы расслабиться?
– Да, это хорошая идея. Ты очень благоразумная девушка.
Отпустив ее, Ритчи подошел к столику у стены, на котором стоял графин.
– Очень красивая обнаженная разумная девушка, – добавил он, возвращаясь с бокалом вина и подавая его Беатрис. – Но в вопросе близости ты должна всецело ввериться мне. Окольный путь будет самым мягким и наименее болезненным, поверь мне.
Что же он имеет в виду? Беатрис сделала глоток вина, а Ритчи отвернулся от нее и принялся перебирать содержимое резной шкатулки, все еще рассыпанное по кровати.
– О, я уверена, что мне не будет больно. Возможно, я не совсем девственница. Раньше я частенько ездила верхом, облачившись в бриджи Чарли. Когда мама об этом узнала, то пришла в неистовство, но она понимала, что ей не удастся меня остановить. – Подняв глаза на Ритчи, Беатрис чуть не поперхнулась мадерой. Он снова взял в руку годмише из слоновой кости и принялся поглаживать его пальцами.
– Думаю, на первых порах мы воспользуемся этой штучкой, – провозгласил он, глядя на нее из-под густых ресниц. – Ее гораздо проще контролировать, чем упрямый мужской половой орган, у которого есть собственная голова, особенно когда он погружается в шелковистую и восхитительно теплую щелочку у женщины между ног.
– А как же ты? Разве не должен твой… э-э-э… орган получить наслаждение тоже? – Она сделала еще один глоток вина и решительно отставила бокал в сторону, чтобы не испытывать искушения осушить его до дна. – И раз уж речь зашла об этом, я хочу увидеть твоего приятеля как можно скорее.
