Анархия в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М.

Я взглянула в пару голубых глаз, обрамленных густыми ресницами. Глаза парня были цвета морской глади, но, несмотря на их необычный оттенок, в них не было ничего манящего. Мои женские инстинкты говорили бежать.

Вместо этого, парень подошел поближе и положил свои руки на мои бедра, а я ему позволила.

У него бледная кожа, а волосы черные. Хитрая улыбка и дорогой наряд. Я сразу поняла, что это Джеймс Баррассо, сын главаря банды, которая заявилась на школьную вечеринку вооруженная до зубов. Потому что они искали Хавок. Потому что знали Офелию. Та же самая банда, которая поставляла команде Картера наркотики для продажи.

Твою мать.

Я могла вынести лишь две песни с этим парнем, прежде чем начнут сдавать нервы. К счастью, прямо когда я решила отойти от него, он сделал это за меня.

Перестала танцевать и провела рукой по лбу. Мои губы раскрылись, язык попробовал на вкус помаду на нижней губе. Он, возможно, думал, что я смотрела на него, как на возможный горячий трах. На самом деле, решила, что этому парню нужно умереть. Я достаточно времени провела в окружении хищников, чтобы распознать его, когда увижу.

Он взял меня за руку, и я позволила. Мне хотелось посмотреть, что он будет делать. Не была удивлена тем, что он уже знал, кто я. Сегодня ночью мы были не единственными, кто пришел сюда в поисках кого-то.

— Ты настолько же очаровательна, насколько я и представлял, Бернадетт, — сказал парень, отпуская мою руку. Кости, подвешенные к потолку, слегка покачивались на ветерке из-за подвешенного кондиционера. Здесь было жарко, как на поверхности гребаного солнца, но я почувствовала мгновенный холод, когда посмотрела на Джеймса Баррассо в ответ, на наследника «Банды грандиозных убийств» и ее странные связи с командой Картера, Офелией, Найлом. — Скажи своему мужу, что я передаю привет.

Он повернулся и с легкостью исчез в толпе, когда я обернулась и обнаружила стоящего рядом Виктора. Все его тело было напряжено, как тетива.

— Что, блять, это было? — спросила я, потому что взгляд, которым смотрел на меня Вик, сам по себе был устрашающим, словно он мог потерять меня раньше, чем станет мною обладать.

И мне это не понравилось.

— Я просто хотел посмотреть, насколько он смел, — сказал Виктор, потянувшись, чтобы отодвинуть от лица особенно низко висящую кость.

Он выглядел чертовски пугающим, когда провожал Джеймса взглядом. Я снова подумала его о руках вокруг горла Логана. Интересно, что парни сделали с Кайлером. Он не придет в школу в следующий понедельник. Это все, что я знала.

— И? — спросила я, задыхаясь и обливаясь потом.

Почему-то так сильно нервничала, что в животе внезапно стало больно. Причина, по которой Виктор смотрел вот так, причина, по которой лицо Аарона было таким мрачным и вытянутым, заключалась в том, что у этой игры было лишь два итога: либо мы победим, либо умрем.

Все.

Виктор посмотрел на меня сверху-вниз своими бесконечно черными глазами, и, клянусь Богом, толпа образовала пузырь вокруг него. Словно они чувствовали его взгляд, будто он собирался поглотить меня.

— А ты стала бы танцевать с моей девушкой передо мной? — спросил он, и я задрожала.

Нет.

Нет, определенно бы не стала.

.

Любой перерыв от кошмара в лице школы Прескотт был хорошим, даже если я отдыхала на диване куда больше обычного. Все чертовски болело после танцев в клубе, поэтому я уснула, как только мы вернулись домой.

Когда проснулась, Оскар сидел на диване на противоположной стороне и смотрел на меня.

Он был без майки и выглядел прекрасно, руки какой-то темной, неумолимой богини обмакнули его тело в чернила. Внешне он был как влажная фантазия, а внутри — ночным кошмаром. По тому, как он сидел — спина прямая, татуировка «ХАВОК» на костяшках пальцев натянута и напряжена, — поняла, что он собирался обрушить на мою задницу серьезную бомбу.

Что именно это была за бомба, я понятия не имела.

— Нам нужно поговорить, — сказал он, когда я застонала, садясь и потирая голову.

Что было в этих шотах? Поинтересовалась, потому что, клянусь, у меня не было похмелья, наверное, с 13 лет, когда я так сильно напилась бутылкой «Эверклир», что Пенелопе пришлось просидеть со мной всю ночь, чтобы убедиться, что я не подавлюсь собственной рвотой.

После этого я не напивалась, пока она не умерла.

— Черта с два, — пробормотала, падая на подушки, а затем вздрогнула, когда телефон впился мне в задницу. Разбрасываясь проклятиями, достала его и проверила время. Еще даже не было семи тридцати утра. Не удивительно, почему чувствовала себя так паршиво, вероятно, я все еще была пьяна. — Чего тебе?

Не хотела вот так огрызаться на него, но как я могла быть с ним уязвимой? Как могла показать ему нежную часть себя, как делала с Виктором или Аароном? Потому что каждый раз, когда я показывала ее, он бросался на меня в ответ, словно это ранило его. Спустя время такое поведение причиняло боль.

Он лишь смотрел на меня привычным для него образом, грифельно-серые глаза прищурены, челюсть стиснута. Что бы он ни хотел сказать, ему придется доставать это из самой глубины его души. Что бы это ни было, оно было вплетено в его дух так давно, что стало частью его личности. Судя по напряжению в плечах и по бешеному биению пульса, я могла лишь предположить, что это связано с чем-то, причиненным мною. Каким-то образом я испортила его. Сломала.

— В ночь, когда мы трахались, я был девственником, — сказал он, а затем отпил свой кофе, держа стакан в татуированных руках.

На животе у него перевернутый крест. Он говорил, что был девственником.

Мой мозг не догонял связи.

— Прости, что? — спросила, потому что знала наверняка. Я все еще пьяна.

Оскар уставился на меня в ответ, его очки немного сползли на нос, пока он держал кружку у рта и дул на нее, пар порхал в сером свете раннего утра.

— Ты меня слышала, — сказал он, и это правда, но.. я действительно не понимала. Видела, как он приставил пистолет к голове педофила и спустил курок с такой легкостью, с какой люди раздавливают паука. Конечно, это смерть, но она ничего не значила. — Я хотел, чтобы ты поняла, почему я ушел, — он снова отпил свой кофе, но не переставал смотреть на меня.

— Ты – девственник? — спросила я, но лишь рот на самом деле задавал вопрос.

Моя голова все еще пыталась осознать эту мысль. Оскар остановил кружку на полпути ко рту.