Марк Довлатов - Тысяча и одна ночь Майкла Дуридомова
– Все, пошли вниз!
Михаил поймал ладонь девушки и потянул ее за собой вниз по лестнице. В гардеробе был полумрак, свет проникал только из пыльных окон, на решетке висел замок.
– Да тут и закрыто, Мишка! Даже за барьером не спрячешься!
– Ну ничего, Бельчонок, не бойся. Нет никого. Берись руками за решетку. Так, поднимаем юбочку… Какая у тебя все-таки классная попка! Хвоста не хватает!
– Ну чего ты кричишь на всю больницу! Давай уже его. Быстренько. Вот подлец. Опять надругался. Прямо на работе. Прямо днем. Ну скорей, – юбка задвигалась навстречу джинсам, – ооой, ну Мишка, ну потекло все! По ногам прямо! Ну как я теперь до туалета дойду! А вдруг главврача встречу.
– Ты ж кричала: скорей, скорей. Вот тебе и скорей. Не нужно тебе в туалет. Поехали уже.
– Ты что! Это я так буду выходить?! С работы?!
– Да не видно ничего. Не бойся.
– Так запах!
– Тебе не нравится?
– Да нравится! Но любая ж кошка за три километра учует, чем я сейчас занималась. Сразу.
– Ну и будешь гордиться.
– Ну Мишка! Стыдно так! Я ж тут старшая медсестра все-таки! Как я на них потом смотреть буду!
– Наденешь темные очки. Пошли.
– Вот ты! Ну пошли. Не ночевать же здесь.
В вестибюле Белка обеими руками взяла Михаила под руку, очки надевать не стала, наоборот – с гордым видом вертела головой по сторонам, хоть и пыталась все время одернуть юбку.
– Анна Сергевна, здрасти! А я тут на работу заскочила на пять минут. С Мишей. Блокнот свой забыла. Уезжаем уже. До завтра!
На стоянке девушка почувствовала себя свободней, обошла вокруг машины, нагнулась над правым передним колесом, уселась за руль, включила зажигание, опустила складной верх, потом подняла его, – бухнула музыка, окно на втором этаже снова наполнилось белыми халатами.
– Ну Мишууутка! Поехали уже! Опоздаем! – Белка говорила громко, поглядывая на окно, потом резко газанула, мотор чуть не заглох, но справился, «мустанг» резво вырулил на дорогу.
– Ну что, Бельчонок, все хорошо? Нормально руль крутится? Ты довольна?
– Теперь салон будет тобой пахнуть!
– А ты что хотела. Диором чтоб пахло?
– Мишка, да я шучу! Я так рада! Девчонки умерли просто все! Спасибо тебе, мой хороший!
– За что.
– Что ничего не спрашивал. Дал мне попонтоваться. Так хотелось! Мы с тобой теперь друг друга и без слов понимаем. А помнишь, год назад, – я к тебе все приставала с вопросами разными, а ты не велся никак. Такой ты был Дуридом!
– Да уж был.
– Мишка, а скажи честно: если б не дождь тогда – ты б меня так домой и не пригласил? Так и мямлил бы все. Привет-привет.
– Нет, наверно. Откуда я знал, что ты хочешь. Я и представить не мог, что так будет. Сидел бы, пялился в монитор, да писал приветкакдела черт знает кому. Странно это все.
– Что?
– Ну, жизнь. Нет бы, подойти и сказать: Белка, ты такая красавица…
– А я правда красавица?
– Ты самая красавица из всех. Особенно когда без трусов. На улице.
– Ну Мииишка! Убью щас тебя!
– А руль кто держать будет. Смотри вперед. И раздвинь немного ножки.
– Зачем это еще?
– Проверим, как там у вас с бельчонком дела. Как он поживает.
– Да он поживает! Голодный! Ты ж над нами надругался и бросил. Мокрых.
– Ну… уже вы и не мокрые. Сухие совсем. Пушистые.
– Ну не надо сильно, Мишка. Потихоньку. Чуть-чуть.
– Ладно. Едем.
Они миновали центр, проскочили окраины и выехали на трассу; вокруг расстилались поля с уже скошенным сеном, небольшие стога которого были расставлены словно шашки. Ветер кормил их запахом клевера, свистел в ушах и трепал волосы. Хорошо едем, с ветерком. Так бы ехать и ехать. Пивчика бы еще холодного. Потом закурить. Музычка. Сено пахнет. Мечта Остапа Бендера. Вот «антилопу» тебе Хоттабыч подогнал. Гну. Что Вам еще надо для счастья, Шура. Да ничего. Не хочу я в Рио, не надо мне белых штанов. Мне и здесь хорошо.
Белка сжала бедрами его ладонь и заерзала на сиденье, машина вильнула.
– Ой, Мишка, не могу больше! Ой, пусти, а то я щас…
«Мустанг» резко повернул влево, пересек осевую, встречную, соскочил с дороги, зашуршал новыми шинами по сухой пашне, поднял хвост пыли, но не остановился, а продолжал рваться вперед, на волю, в пампасы.
– На тормоз дави – не на газ!!!
– Ааааааааааааа!!!
Машина с разбега ткнулась мордой в стог сена, верхушка его закачалась и рухнула на капот и в салон, мотор заглох. Михаил судорожно загреб руками, выбрался наружу, оббежал вокруг, открыл левую дверь и вытянул девушку за руку – она плавно скользнула на спину и осталась лежать с закрытыми глазами и разбросанными руками.
– Белка!!! Бельчонок! Ну очнись, маленькая, ну я тебя прошу! Ну пожалуйста!
– Мишка.
– Ох, слава богу! Как ты? Все цело? Подвигайся.
– Мишутка.
– Что с тобой? Говори скорей!
– Ну какая я у тебя дурында.
– Ну, есть немного. Да это не страшно. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Мне так хорошо! Никогда еще так не было!
– Вот ты Кончита моя любимая! Получишь щас по заднице!
– Да я согласна. Давай. Только колется везде.
– Где?
– Где-где, в… там. Сам не понимаешь?
– Как ты меня напугала! Ты можешь двигаться?
– Да я в порядке, Мишка. Я просто обалдела немножко от всего этого. Сумасшедший день! И ты мне так хорошо сделал! А я с дуру на газ нажала. А машину как жалко!
– Да ничего с ней не случилось – сено. Пожует мустанг, и поедем домой.
– Правда?
– Конечно. Все хорошо. Помыть только надо будет, а сено ветер выдует из салона. А ты вставай – попрыгай, чтоб из тебя повыпадало.
– Ну погоди. Полежи со мной. Не хочу вставать. Хорошо мне. Сеном пахнет. Клевером. Землей. Летом.
Михаил встал с колен, выгреб с водительского места остатки сена, сел и повернул ключ – мотор заурчал. Так, задний ход. Пошла, пошла, родная, молодец, хорошая конячка. Он отъехал на несколько метров, остановился, вышел и обошел машину вокруг – все было цело. Он заглушил мотор, подошел к обрушенному стогу и упал в него спиной.
– Иди сюда, Бельчонок. Полежим тут.
– Мы еще никогда с тобой в сене не были.
– Ну вот есть. Хорошо, правда.
– Чудо как хорошо. Ветерок. Ты рядом. Мягко. Я наеденная. Машинка моя любимая цела. Даже и нечего желать больше. Может поесть бы только.
– Так у нас еды еще вагон остался.
– Точно! И готовить не надо! И сладостей еще сколько! И фрукты! Поедем домой?
– Конечно, маленькая. Приедем, сводим тебя в душ, помоем, вытрясем из тебя солому. Из разных мест. Накормим. И уложим на диван отдыхать.
– И все? И больше ничего делать не будешь?
