Ида Кайзер - Возможная Жизнь
-Я еще не видел второго этажа ваших хором. Может, побудешь моим личным гидом?
-Здесь нет ничего, кроме спален и моей мастерской.
-Твоей мастерской? – закрыв глаза улыбается.
-Я тебе не рассказывала. Я вроде как пишу. Картины.
-Ты художница? – сам не понимаю, чему удивляюсь. Крис, была одарена многими талантами, и вписать еще один в список, длинною в милю, не казалось, чем-то сверхъестественным.
-Это лучше увидеть – взяв меня за руку, ведет по широкому коридору вдоль стен с множеством дверей. Остановившись около одной, раздумывает недолго, и поворачивает ключ, который уже был вставлен в замок.
Я ждал разного, но не того, что открылось мне. Эта была комната без окон, больше похожая на огромную коробку. Все стены в ней, включая потолок и пол, были выкрашены в черный, и занавешены прозрачной пленкой. В правой стороне находился огромный стол из дерева, с разнообразными на нем кистями, красками, карандашами, грифелями. Какими-то жидкостями в бутылках, тряпками, шпателями, и другими канцелярскими принадлежностями. Рядом стояла пустая мусорная корзина и высокий табурет.
По центру был размещен мольберт и небольшой круглый столик с палитрами для смешивания красок на нем. Чистые холсты, составленные один на другой, находились в левой части комнаты. Там же я увидел установленные специальные отсеки, заполненные готовыми картинами.
-Сейчас я работаю над коллекцией картин, называющейся «Глазами одного мужчины». Стиль близок к импрессионизму – вытащив несколько, продемонстрировала их. Суть отражалась в названии. Это было похоже на то, как если бы меня на один день посадили внутрь другого человека, и я наблюдал за всеми его передвижениями.
-Серьезно? – мой рот оставался открытым, когда я рассматривал изображение писающего толстого розового пениса, который держали рукой.
Человек находился в туалетной кабинке. Обзор обхватывал его ноги, часть туловища, и детали, входящее в это небольшое пространство – унитаз, кафельную плитку на стенах и полах, и держатель, для бумаги.
-Людям нравится, когда их шокируют. За это они платят – Крис была уверенна в том, что создавала. И мне это нравилось.
-Ты выставляешься?
-Под псевдонимом. Это малоизвестные работы, имеющие узкий круг почитателей – единственное, что я мог сказать, это «Вау!». Несмотря на некоторые шокирующие стороны ее искусства, я искренне восхищался тем, что она делала. На этих полотнах изображалась настоящая жизнь, неприкрытая несуществующими красками фантазии автора, которую мог прочувствовать даже такой несведущий парень, как я.
-Значит, если я решу посетить выставку, то смогу увидеть твои картины в какой-нибудь галерее?
-Для этого тебе продеться пересечь Атлантический океан – пройдя вперед, она села на табурет и перекинула одну ногу, через другую. – Наверное, мне пора, кое-что рассказать тебе о себе – задержав дыхание, Кристин смотрела на меня, не шелохнувшись.
-Ты хотела что-то рассказать – напомнил я.
-Да, точно. Извини – выпустив воздух через рот, она глубоко вдохнула и начала свой рассказ. – Я всегда любила рисовать. Это с детства было моей отдушиной. Тем, к чему меня не принуждали. Когда мне исполнилось шесть лет, в качестве поощрения, женщина, занимающаяся моим воспитанием, оплатила уроки одного из лучших преподавателей живописи в Европе. В одиннадцать, он помог мне начать карьеру. Одна или две мои картины выставлялись вместе с работами других, уже известных современных художников Англии. А в пятнадцать, у меня была своя первая полноценная выставка. С тех пор, я создаю одну или две коллекции в год.
-Ага – удалось выдавить мне из себя. – Значит, ты у нас вроде гения искусства?
-Совсем нет.
-Совсем нет, но да – Крис коротко улыбается моему высказыванию. – А что значат слова, «женщина, которая меня воспитала»? И почему Англия?
-Вернон… Давай на этом остановимся. Сегодня.
-Твоя болезнь? – произносит какой-то милый звук, в качестве согласия. И хотя мне жутко интересно, я прекрасно помню о том, что мои вопросы могут вызвать у нее приступ, способный убить ее.
-Хорошо. Я не стану давить или же подвергать опасности твое здоровье.
-Ты такой серьезный, что это даже заводит – Кристин медленно поднимает ногу и ставит ее на пол. Наклонив голову на бок, встает, и начинает делать в мою сторону шаги, покачивая при этом своими сексуальными бедрами. С ее приближением, чувствую нарастающее напряжение в воздухе. Мои пальцы покалывает от желания прикоснуться к ней.
-Прямо тут?
-У тебя имеются какие-то возражения по этому поводу?
-Абсолютно никаких – киваю головой в сторону пола. – Притом что клеенка уже расстелена – она игриво бьет меня по груди и смеется.
-Ты такой вульгарный! – прикоснувшись губами к моим губам, шепчет, опаляя теплым дыханием. – Но мне это нравится – улыбаюсь, и в момент прижимаю к себе, углубляя поцелуй.
Мой язык медленно проникает внутрь и сплетается с ее. Одной рукой обхватываю Кристин за талию, а другой – поглаживаю щеку. Ее кожа на ощупь, как прохладный бархат. Мягкая, нежная, без единого изъяна.
Отстраняюсь, чтобы заглянуть в глаза. Мне это так необходимо! Я устал. Мне надоели игры. Я хочу разглядеть правду. Но она всегда играет. Ее контроль настолько силен, что даже во время близости, я чувствую, что эмоции не захлестывают Крис, как меня. Она технична, собрана, хладнокровна. И хотя одно ее прикосновение способно заставить забыть обо всем, принося столь острое наслаждение, после, когда все заканчивается, я ощущаю себя настолько мерзко и одиноко, что это не описать словами.
Она – не моя. Это единственное, в чем я уверен. И мне паршиво из-за этого.
-Кто ты? Ангел, или может быть демон? Что в тебе настоящего? – ее руки на моей пояснице сжимают меня. Но взгляд остается отрешенным. И немного грустным.
Опустив глаза вниз, она смотрит на мою руку, затем берет ее, и кладет себе между грудей. Там, где бьется сердце.
-Вот что. Это во мне настоящее.
-Позволь мне любить тебя. Хотя бы раз – я вижу ее нерешительность. Она боится чего-то.
-Прошу – моя мольба разбивает какую-то стену внутри нее. Опустив руки, она закрывает глаза и, уткнувшись мне в шею, говорит:
-Уложи меня на пол – я делаю это. Очень трепетно и осторожно. Словно обращаюсь с самой великой ценностью в этой жизни. Расстегиваю молнию юбки на боку и стягиваю ее вниз. Потом расправляюсь с большим бантом на ее белой шелковой блузе без рукавов. Оставив Кристин только в нижнем белье и чулках, раздеваюсь сам и ложусь между ее ног. Наши взгляды встречаются, и я вижу в синеве ее глаз что-то трогательное и невинное. Она держит руками свой крест, и выглядит как маленький растерянный ребенок.
