М. Пирс - Полуночник (ЛП)
***
Я проснулся пьяным.
Иисус, почему я сплю на веранде? Я чертовски замерз, одет всего лишь в одни боксеры и злой как черт. Я откинулся в плетеном кресле и заглянул в свой телефон.
Ага, я разговаривал с Пэм. Боже, она, наверное, позвонила мне посреди чертовой ночи. Она всегда звонит, всегда утомляет меня и достает.
Я поплелся в хижину, принял две рюмки бурбона и залпом выпил три стакана воды. Проклятье, это привело меня в чувство. Головная боль ушла, желудок угомонился, рука не дрожала.
Я освежил Лоренсу воды и наполнил блюдце с едой.
— Идеальное утро, — сказал я ему.
Я напевал, одеваясь. Мм, как же хорошо пить. Я весь день и всю ночь нахожусь в пьяном состоянии. Я ничего не делаю наполовину.
Мои мысли роились в голове пока я чистил зубы, принимал успокоительное, антидепрессанты и собирал свои последние страницы с кухонного стола. Я писал все от руки. Только таким гребаным способом я могу писать. Зачем я вообще пользуюсь компьютером? Ручка в руке, рука на бумаге — это божественно.
Утром прохладно. Я зажег сигарету и двинулся к выходу, оставив входную дверь и несколько окон открытыми. Хижина дяди находилась посреди проклятой пустыни. Я прошел вверх по гравийной дороге до моего ближайшего соседа, маленькой ферме под названием «Участок», куда люди могли прийти и приобрести свежие овощи и яйца. Моя стенографистка — жена фермера. Черт, я не мог не испытывать волнение, напечатав свой материал, а эта леди была похожа на ту, которая могла воспользоваться своим положением и внести изменения. Я платил ей десять долларов за набор страницы.
Поначалу у нас были небольшие разногласия: она продолжала портить формат, а я не мог разобрать свой почерк,но примерно через месяц все наладилось. Я писал, отдавал страницы Венди, покупал немного овощей, забирал страницы, платил Венди и высылал рукопись Пэм, выпивал и все повторялось заново.
Я еще ни разу не заходил в сеть. Я даже не взял свой ноутбук в хижину. Интернет был заполонен месивом из сплетен обо мне, и это было частью плана Бетани по уничтожению меня. Частью того, как я встретил Ханну. Теперь все нереально — анонимные пространства, программы и сайты, где мы контактировали, свечение экрана ноутбука, казавшееся окном в другой мир... может только принести мне боль.
— У тебя есть новые страницы? — Венди улыбнулась, и очаровательные морщинки появились в уголках ее глаз.
Она склонилась над загоном из проволочной сетки с ордой пушистых цыплят, кишащих вокруг. Увидев меня, она вытерла руки о джинсы и выпрямилась.
— Да, пятнадцать или около того, — сказал я.
Я остановился рядом с ручкой в руках. Мне не нравилось смотреть в глаза Венди. Черт возьми, мне вообще никому не нравится смотреть в глаза. Зрительный контакт — это слишком интимно.
Венди поняла это. Она была всегда со мной. Ее не заботило мое вечно несвежее дыхание после очередной пьянки.
Она взяла страницы и потерла мое плечо. У нее были сухие узловатые руки.
— Все в порядке, милок, — сказала она. — Ты только посмотри на этих маленьких ребят? Просто посмотри на них.
— Да, они милые. Боже, они невероятно милые, — я провел рукой по своим волосам. Мне нужен был душ. Мне нужно было принять еще два шота. — Я полюбуюсь на животных некоторое время. Хорошо?
Венди рассмеялась.
— Мэтт, я ведь сказала тебе прекратить спрашивать. Ты можешь прийти и посмотреть на них в любое время. Если что, я буду в доме.
— Мм, спасибо. Спасибо Венди.
Я смотрел, как она двинулась по направлению к старой ферме. Утренний солнечный свет падал на белые доски. Тут и там краска отслаивалась. Территория была неопрятной, участки сада были в траве и грязи.
Идеально. Это место было идеальным. Я шагнул в загон к цыплятам.
— Эй, ребята, — я пригнулся и потянулся к птенцам. Они роились вдали от меня, заставляя меня рассмеяться. — Вы маленькие идиоты. И все жирные. Примерно через месяц вы все станете уродливыми, тощими и серыми. Идите сюда.
Крошечные цыплята разрывали мое чертово сердце. Я бы, наверное, заплакал, когда вошел в сарай. Что я обычно и делал.
Наконец я схватил одного из птенцов. Придав рукам чашевидную форму и уместив птенца туда, я поднес его к своей груди.
Маленькая птичка,подумал я.Мягкая, теплая птичка.
Я бродил вокруг помещения с животными, разговаривал с ними. Я накормил коз и смотрел в их странные прямоугольные зрачки. Я погладил свинью. В сарае полосатый кот бросился прочь от меня.
Я огляделся вокруг. Никого не было видно, только я и старый черный Першерон в своем стойле. (Примеч. Першерон — это конская порода, которая считается одной из самых лучших пород Франции.) Я приблизился к нему, и он подошел к краю стойла. Он уже знал эту процедуру. Он опустил тяжелую голову ко мне, и я обнял его за шею.
— Эй, приятель, — сказал я голосом, полным эмоций.
Мне не было грустно или что-то в этом роде. Майк говорил, что слезы — это очищение и освобождение, и иногда они не имели ничего общего с печалью.
Огромное тело лошади заставило дверь стойла заскрипеть. Его шея состояла из сплошных мышц. Я восхищенно провел рукой по его морде.
— Ты большой и сильный, — прошептал я.
Даже в прохладное утро в сарае было тепло. Запахи сена и корма пропитали воздух. Я прижался лицом к лошадиной шее, и слезы начали течь из моих глаз.
— Мэтт?
Я обернулся.
Ох, блядь. Дочь Венди стояла в дверях и улыбалась мне. Я никак не мог вспомнить ее имя. Хоуп? Грейс? Что-то благотворное и легко забывающееся.
— Мм. Черт, аллергия на сено, — пробормотал я, потирая глаза.
— Оо, да, а это помогает тебе, — она подняла пустую бутылку. — У нас новый теленок. Ты бы посмотрел на него.
Я засунул руки в карманы и отвернулся, когда девушка подошла ближе. Она смотрела своим двадцатилетним взглядом и была просто поразительной — черные шелковистые волосы, веснушки, голубые глаза. Ее волосы были заплетены в длинную косу, спускающуюся вниз по позвоночнику. Я видел ее почти каждый раз, когда был здесь, но мне никогда не приходило в голову, что она могла бы искать меня.
— Да, посмотрю, — сказал я. — Я делаю свой обход.
