Эммануэль Арсан - Эммануэль
– Но тогда…
Однако Марио не дал ей закончить:
– Дорогая, я должен объяснить вам, какой случай представляется в связи с этим приглашением. Там будет изысканная кухня, великолепный погреб, музыка и танцы. Но самое главное – там вам предоставится возможность осчастливить своим телом любого из присутствующих, разумеется любого из тех, кого вы найдете достойным этой чести. И ваши достоинства помогут вам в приобретении дальнейших знаний, в совершенствовании ваших способностей. Я не сомневаюсь, что тамошние гости смогут дать вырасти вашему прирожденному дару.
– Понимаю, вы хотите повести меня на оргию.
– Фу, милая, что за слово – «оргия»! Я бы назвал это праздником плоти. К тому же вы увидите, что если вам не захочется испытывать все это, никто силой не вовлечет вас ни во что. Чтобы не оскорбить чьих-нибудь взглядов, наш хозяин предоставил право выбора только гостьям, а не гостям.
Эммануэль размышляла совсем недолго:
– И после такой ночи я, вероятно, стану гораздо ближе к вашему идеалу?
И прежде чем Марио успел ответить, она закончила:
– Ладно, я готова попробовать.
Но какое-то беспокойство все-таки не покидало ее:
– А что же я должна сказать Жану?
– Мне кажется, вы не спрашивали его разрешения до этого.
– Но он не позволит мне сбежать на всю ночь, даже не поинтересовавшись, куда я пошла и чем буду заниматься…
– Ну, так рано или поздно он это узнает.
– И что тогда?
– Тогда вы сможете узнать, обманывались вы или нет…
– Обманывалась в чем?
– В его любви к вам.
– Но я никогда не сомневалась в этом.
– Любовь, как мне уже приходилось объяснять вам…
Эммануэль вспоминает те положения, которые развивал перед ней Марио в своем нависшем над черной водой доме. Но она все еще не знает, должна ли она верить в их полную истинность.
– Испытайте себя! – предлагает Марио. – Сделайте опыт.
– И если я увижу, что Жан любит меня не так, как вы думаете?
– Тогда у вас все потеряно, возможности духа и любви.
– Я люблю Жана, – размышляет она вслух. – И не хочу ни терять его, ни быть потерянной.
– Так вам кажется спокойней уклониться от решения?
– Но я не хочу только Жана и себя, – призналась она. – Мне хочется чего-то большего.
– Теперь вы никогда больше не будете владением, собственностью, частным участком. Вы можете выбрать другой путь – стать для вашего мужа личностью.
– А кем буду я для тех мужчин, которым буду принадлежать?
– Сначала решите, что они для вас, – и тогда узнаете ответ. Вы полагаете, что они отличаются от вас?
– Я это люблю так, что мне хотелось бы поделиться этим счастьем и с другими.
– Не хотелось бы так думать. Скажите, дорогая, а когда вы отдаетесь, вы думаете только о своем удовольствии? Стесняет ли вашу свободу мужское стремление обладать вами? Это их желание не оскорбляет ваши чувства?
– Да я просто в восторге от этого!
– Увеличивается ли ваш восторг, когда они просят вас утолить их жажду?
– Вы знаете мой ответ.
– Я-то знаю, но знают ли они? Мужчины никогда не бывают уверены в себе. Вы должны ответить им. Только тогда вы узнаете, кто они для вас, что они собой представляют, когда они перестают вас бояться. И только тогда, когда их желания исполнены, вы перестаете отличаться друг от друга. Бессознательно они стремятся к этому – слиться с вами – уже с незапамятных времен.
– И, стало быть, мне нельзя никого разочаровывать?
– Никого. Мужчина только тогда мужчина, когда он связан с вами, когда он находится в вас.
Она рассмеялась. Он добавил:
– Да и ваша собственная сущность, смысл вашего существования зависит от других.
На мгновение Эммануэль, подобно улитке, спряталась в свою раковину. Но напоследок вытянула оттуда свои рожки:
– А если… если я забеременею? Я даже не буду знать, от кого у меня ребенок!
– Конечно, – согласился Марио. – Вы должны совершенно точно это себе уяснить.
Эммануэль не призналась, что это не было для нее такой уж большой проблемой. Когда-то, еще в Париже, они с Жаном договорились пока не обзаводиться потомством. Но со времени ее приезда в Бангкок она отбросила всякие предосторожности. Она не думала об этом ни в самолете, ни в приключении с сам-ло Тем более, что однажды Жан сказал ей, что если она подарит ему ребенка, для него не имеет значения, будет это его ребенок или нет…
* * *– Ну, как вы проводите здесь время? – в тот же вечер спросила Эммануэль Кристофера. – Жан, что же ты не познакомил нашего друга с какой-нибудь прелестной сиамочкой? Не показал ему местные увеселения?
– Это идея, – отозвался Жан. – Например, китайский стриптиз.
– Ужас! – воскликнул Кристофер. Его гримаса восхитила Эммануэль.
– Боже мой, – всплеснула она руками. – И как это ему удается быть таким добродетельным?
– Он прикидывается.
Молодой англичанин что-то пробурчал под нос, а Жан добавил для ясности:
– Виле. То как он заглядывается на маленьких девочек!
– На девочек? – в голосе Эммануэль послышалась легкая хрипотца.
– Да, вот на таких девочек, – и Жан показал рукой едва ли не метр от пола. Жена его сморщила нос.
– Такие маленькие! Фу! – произнесла она. Кристофер, решив, что нельзя быть таким некомпанейским, принужденно рассмеялся.
Однако после ужина они выбрались из дома и погрузились в лабиринты китайского квартала. Целью их путешествия был театрик, выглядевший, как небольшой крытый рынок. Сотни полторы зрителей с лоснящимися от волнения лицами, стоя перед сценой, любовались вереницей обнаженных девиц. По правде говоря, девицы не были совершенно голыми – вновь прибывшие сразу же увидели это, едва их усадили на скамью, стоявшую прямо перед сценой, свободную. Так как места на ней стоили немало. На тоненькой ленточке, опоясывающей каждую из артисток, болтался небольшой четырехугольный кусочек клеенки величиной с игральную карту. Ритмическими движениями приподнимали они этот пустячок, обнажая на мгновение черный треугольник Венеры, и зрители восторженным ревом откликались на каждый такой жест. У трех европейцев хватило терпения на полчаса, и все это время ничего не менялось в мизансценах. Однако это не мешало им обсуждать чары отдельных исполнительниц. Эммануэль объявила, что ей нравится «вон та большая без грудей», но никто не разделил ее мнения. Затем она и Жан принялись дотошно объяснять друг другу, как им нравятся сочные губы, окаймляющие расщелину одной из девиц.
– Никогда в жизни не встречал семейную пару, рассуждающую о подобных вещах, – сказал Кристофер, скорее удивленный, чем возмущенный.
Эммануэль не удержалась и добавила:
– Мне так хочется переспать с нею.
«Да она меня просто дразнит, испытывает, – догадался Кристофер. – Ну, это мы еще посмотрим!». Но обнаженные ноги Эммануэль, касавшиеся его ног, волновали его куда больше, чем китаянки на сцене.
