Сильвейн Рейнард - Вознесение Габриеля
— Гмм, — пробормотал Габриель, шаловливо глядя на пролитый сок. — Надо было аккуратнее резать.
Джулия открыла рот. Габриель наклонился, чтобы положить туда ломтик манго.
— Ты просто «пищевой фетишист», — сказала Джулия, облизывая губы и ожидая нового ломтика.
Габриель почтительно склонился над нею и принялся слизывать с ее живота терпкий сладкий сок.
— Ты что-то сказала?
Джулия ответила невразумительным мычанием.
— Я вовсе не «пищевой фетишист». Это действо доставляет мне радость. Мне нравится заботиться о тебе. А когда ешь вместе с любимой женщиной — в этом столько чувственности.
Ему хотелось поцеловать Джулию в губы, но он поцеловал ей плечо, ощутив дивный аромат ее кожи. Потом Габриель отрезал новый ломтик манго. Несколько капелек солнечного сока упало на ее левую грудь.
— Черт побери! Прости, я жутко неловок.
Липкими от сока пальцами Габриель стал водить по ее ребрам, возбуждая одну из его любимых эрогенных зон. Потом он поцеловал ей грудь.
— Ты просто убиваешь меня, — едва сумела произнести Джулия, когда его влажный рот нашел ее сосок.
— Помнится, однажды я тебе сказал те же слова. И ты пообещала, что смерть будет сладкой.
Джулия открыла рот, показывая, что хочет получить еще один ломтик манго.
— Мне надо было бы сказать «липкая смерть». Или «клейкая».
Габриель положил ломтик ей на язык, потом большим пальцем провел по ее нижней губе.
— Не волнуйся, я уже подумал об этом.
Джулия вдруг поднялась, раздвинув ему колени, и, обхватив его за голову, потянула к себе. Их страстный поцелуй не был долгим. Джулия забрала манго и нож из рук Габриеля, отрезала кусочек и положила себе на язык. Ее движения были очень соблазнительными.
Габриель бросил на нее жаркий взгляд, потом нагнулся и зубами взял с ее языка ароматный ломтик.
— Ммм, — пробормотала Джулия. — Кстати, по-моему, я так и не успела посмотреть видеозапись нашего свидания в музее.
Она слегка нажала на ломтик манго. На грудь Габриеля упали сладкие капельки, и Джулия принялась их слизывать, перемежая это поцелуями.
Габриель только стонал, не в силах найти слова.
— Я смотрел это видео. Очень заводит, — наконец выговорил он.
— В самом деле?
Джулия села и на виду у Габриеля стала неторопливо есть манго, столь же неторопливо облизывая пальцы.
— Я тебе потом покажу эту запись.
Габриель крепко обнял ее, и его пальцы заскользили по ее спине. Когда ему было больше не сдержаться, он отбросил и манго, и нож, чтобы подхватить Джулию на руки.
— Куда мы идем? — с легкой тревогой спросила Джулия.
— На пляж.
— Но мы же совсем голые.
— Пляж частный и принадлежит только нам.
Габриель поцеловал ей кончик носа и понес к кромке воды. Потом он вошел в воду.
— Нас могут увидеть, — заволновалась Джулия.
— Сейчас не настолько яркая луна, чтобы мы были видны. Если кто-то и увидит, то лишь наши силуэты. А это достойное зрелище.
Габриель долго целовал ей лицо и шею. Вокруг них тихо шелестели волны прибоя. Потом он опустил Джулию на ноги и крепко прижался к ней.
— Ты посмотри, как идеально совпадают наши тела. — Его голос был полон желания. — Мы совершенная пара.
Черпая соленую воду, они мыли друг друга. Джулия не могла удержаться, чтобы не поцеловать его татуировку, наслаждаясь смешением запаха морской воды с запахом его тела.
Габриель целовал ей шею. Джулия чувствовала его улыбку.
— Ты видела фильм «Отныне и во веки веков»?
— Нет.
— Тогда я просто обязан тебе его показать.
Взяв Джулию за руку, Габриель повел ее к пляжу и положил на песок.
— Прошу тебя, — сказал он, давая понять, что она должна находиться сверху.
— Здесь? — удивилась Джулия, чувствуя, как у нее заколотилось сердце.
— Да, здесь. Я хочу в тебя войти, но не хочу, чтобы песок поцарапал тебе спину.
Габриель потянул ее к себе, торопясь соединить их губы в поцелуе. Волны ласкали им ноги. Когда оба начали стонать и вскрикивать от наслаждения, бледная луна, глядевшая на них, только улыбалась.
* * *Утром над курортом разразился тропический ливень. Пока дождевые капли стучали по крыше бунгало, пара неторопливо занималась любовью на кровати, покрытой противомоскитной сеткой. Ритм их движений совпадал с танцем дождевых капель.
Когда они оба насытились друг другом, Габриель предложил переместиться на веранду и в большой ванне смыть с себя весь жар и пот. Сидя в пенистой воде, пахнущей ванилью, Джулия прильнула к его груди. Габриель обнимал ее за талию. В его объятиях она почти забывала о неприятностях, ожидавших их в Торонто.
С Габриелем она чувствовала себя в безопасности. Не потому, что он был могущественным человеком, хотя его благосостояние в какой-то степени делало его могущественным. Нет, ощущение безопасности появилось у нее, когда она увидела, как он расправляется с ее обидчиками: вначале с Кристой, а затем с Саймоном. Габриель был первым, кто осмелился отчитать ее отца за безразличное отношение к дочери.
Джулия теперь понимала, насколько уязвимо любовное ложе. Она познала наготу и слияние, желание и жгучую потребность, а еще — она познала всю глубину телесной удовлетворенности. Габриель любил ее и стремился защитить. Это она тоже узнала. В его объятиях она впервые в жизни почувствовала себя защищенной.
— В детстве самым любимым моим временем было субботнее утро, — сказал Габриель, прерывая ее раздумья. Его голос звучал довольно грустно.
— Почему? — спросила Джулия, ведя пальцем по «линии жизни» на его ладони.
— В пятницу мать обычно напивалась и отключалась. Она спала, и я мог спокойно смотреть мультики. Так было, пока мы не лишились кабельного телевидения.
Габриель слегка улыбнулся, и Джулия едва не заплакала, представив его грустным маленьким мальчиком, чьим единственным счастьем было несколько субботних утренних часов, когда он мог смотреть мультфильмы.
— Я сам себе готовил завтрак. Либо какие-нибудь хлопья, либо тосты с арахисовым маслом. — Он тряхнул головой. — Часто у нас в доме не было молока. Тогда я заливал хлопья апельсиновым соком.
— И как это было на вкус?
— Ужасно. Это был даже не настоящий сок, а какой-то апельсиновый напиток. — Габриель рассеянно гладил ей волосы. — Уверен, психоаналитик наговорил бы кучу слов о связи между моим детством и моим пристрастием к изящным вещам.
Джулия порывисто обняла его за шею, и часть воды выплеснулась из ванны на пол.
— Дорогая, в чем дело?
— Ни в чем, — ответила она, утыкаясь ему в плечо. — Я так сильно тебя люблю, что иногда мне становится больно.
