Теодор Рошак - Воспоминания Элизабет Франкенштейн
— Матушка говорит, ты изучал книгу, пока был в Тононе.
— Это было самое чудесное из всех моих занятий там! Я не представлял, что мир может быть столь безгранично таинственным. Элизабет, душа моя была в таком восторге! Как если бы мне вот-вот должны были открыться глубочайшие тайны Природы. Понимаешь ли ты, что содержится в этих книгах? Тайны тайн внутри тайн. Вся сокрытая работа космоса. Надо лишь научиться понимать истинный смысл этих рисунков.
В этот момент он был охвачен тем же неистовым порывом, который поразил меня тогда в горах, когда он смотрел на полыхающие молнии. Только сейчас молния, казалось, полыхала в его уме, и это испугало меня еще больше.
— Ты можешь научить меня понимать то, что ты понял?
— Не только могу, но обязан! Ты должна быть во всем рядом со мной, как мое второе «я», близнец женского пола. Ты должна помочь мне узнать то, что я хочу узнать. Мы брат и сестра в этом приключении. Мы будем учить друг друга.
При этих словах моя тревога исчезла, как от прикосновения волшебной палочки. Вместо боязни меня переполнили восторг и надежда. Я больше не страшилась предстоящего, и прежде всего — одержимости, которую видела в Викторе. Только одна восторженная мысль билась у меня в голове: Виктор хочет, чтобы я разделила его страстное увлечение! Это приключение будет нашим общим приключением! О, я буду отважной ради него, я пойду на все, чего он ни захочет, не испугаюсь. Мне так хотелось обнять его, обнять не как сестра. Но я вспомнила обещание, данное матушке. И неожиданно поняла, что невидимый барьер, который она воздвигла между нами, лишь усилил желание, вспыхнувшее во мне. Необходимость изображать ледяное равнодушие еще больше разжигала пылавший во мне огонь, словно моя сдержанность была ему пищей. Хотя я не сознавала этого, но начало моих уроков ознаменовало новую степень любви.
В ту ночь, когда матушка показала мне «Книгу Розы», я стала вести дневник, понимая, сколь важно описать шаг за шагом приключение, которое мне предстоит.
Я ступила в темный лес, где мало кто бывал до меня. Матушка направляет меня, и я следую за ней, держась за шелковую нить; перед нами нет торных тропинок; я могу следовать лишь туда, куда она ведет меня. Мы углубляемся в страну, где, такое впечатление, будто никогда не светило солнце. Я едва различаю фигуру матушки, движущуюся впереди меня среди деревьев. А если вдруг нить выскользнет?!
Мне страшно!..
Мне страшно!..
Часть вторая
Признаюсь, что приступаю к этой части воспоминаний с сильнейшим трепетом. Ничто не требует такого внимания, как роковой эпизод химической женитьбы, ибо это злоключение и предопределило трагедию Элизабет Франкенштейн. По этой причине я много времени посвятил изучению необычайного ритуала в попытке понять, в чем его смысл и каковы обряды. В то же время ничто не могло быть отвратительней с точки зрения общепринятой порядочности, чем роль, которую Элизабет Франкенштейн сыграла в этом эпизоде своей жизни и которую она описывает на страницах своих мемуаров. Пожалуй, можно простить откровенность ее рассказа, если вспомнить, что ее мемуары, в конце концов, предназначались для глаз единственного читателя и что этот человек, как будущий супруг, участвовал в ритуалах. Как бы то ни было, прошу снисходительности читателя, ежели в данном случае во имя исполнения моего долга как издателя позволю себе более беспристрастное, чем всегда, отношение к оригиналу.
Темнота и расплывчатость системы взглядов, унаследованной нами под именем алхимии, во всех отношениях вызывает не большее отторжение у цивилизованных людей, нежели ее эротический символизм. Рисунки, иллюстрирующие алхимические тексты, носят откровенно сексуальный характер. Нигде это не проявилось так ярко, как в двух фолиантах, которые я получил от мадам Ребюфа у могилы Франсины Дюпен. Не имей я редкостной возможности познакомиться с томами, известными как «Книга Розы» и «Лавандовая книга», я никогда не смог бы проникнуть в смысл многих темных мест «Воспоминаний». Эти книги полностью проясняют то, о чем Элизабет Франкенштейн в своих «Воспоминаниях» упоминает лишь смутно или мимоходом, а то и посредством тайных символов, понятных ей и ее fiancee. Я вовек не догадался бы, что в точности означают ее туманные ссылки на такие обряды, как «Спящий император» или «Кормление львов», если бы не нашел объяснения в упомянутых книгах.
Обе являются латинским переводом более древних и давно утерянных трудов. Нельзя ничего сказать о происхождении этих текстов; нельзя даже быть уверенным в том, каков был язык оригинала. Потому невозможно и оценить точность латинского перевода; в целом тексты написаны в высокопарном, классическом стиле, чья способность улавливать важные нюансы весьма сомнительна. (Могу добавить, что я не нашел следов французского перевода, сделанного леди Каролиной для Элизабет; уцелели лишь фрагменты, которые Элизабет переписала в свои «Воспоминания».)
Сами по себе поиски какого-нибудь намека на историю этих книг могли занять годы, ибо ничто не указывало на их подлинность или достоверное авторство, на время или место создания. Их анонимность явно была предумышленной, стена таинственности была возведена вокруг них с тем, чтобы оградить их читателей от обвинений в ереси. Букинисты, с которыми я консультировался, быстро определили, что книги были напечатаны в Италии в конце пятнадцатого века и, таким образом, являются одними из самых древних печатных текстов в истории литературы; но установить это было все равно что лишь просто смахнуть пыль с поверхности загадки. Ибо то, что новоизобретенное книгопечатание переводило на бумагу в 1480-х годах, представляло собой переиздание более древних текстов. Здесь я лишь кратко подытожу результаты моих изысканий, которые сами по себе достойны отдельной книги.
Во времена расцвета итальянского Возрождения итальянский ученый Марсилио Фичино основал в городе Флоренции школу, изучавшую некоторые тайные произведения древней философии. В те времена ходили слухи, будто эти произведения содержат в себе древнейшую мудрость мира, в сравнении с которой opera [30] Платона, Аристотеля, Эпиктета, вместе взятых, а возможно, и Священное Писание целиком были детским лепетом. Среди трудов, за сохранение которых мы должны благодарить Фичино и его флорентийскую Академию, есть любопытнейшее собрание документов, известных ныне как Corpus Hermeticum [31]. Одна эта книга содержит в себе почти все, что нам известно о древней традиции алхимии. В то же время, опять же благодаря ученым Академии, были переведены и изданы две другие книги. Одна из них — та самая «Книга Розы», которую леди Каролина дала изучать Элизабет Франкенштейн. Этот прекрасно изданный фолиант вполне мог стать доступным читающей публике того времени, как Corpus Hermeticum, и завоевать такую же популярность. Кроме ярких иллюстраций, содержащих символические образы, каковые обычны для алхимической литературы, книга включает в себя подлинные формулы и процессы, позволяющие шаг за шагом произвести Великое Делание. Можно только предположить, что отсутствие в истории каких-либо упоминаний об этой книге есть результат преднамеренных усилий к тому, чтобы ее содержание оставалось известным только посвященным.
