Лиса Дягилева - Роковое чувство
Катце больше не стал ничего говорить — Рауль явно был не в духе. «Может не поздно еще вернуться в машину?» — подумалось монгрелу, но он отмел эту мысль. В конце концов дилер был единственной охраной Второго Консула в радиусе двух лиг и бросать его не имел права. Монгрел просто шел следом и смотрел себе под ноги — рыжий песок разбивался о дорогие туфли, оставляя на коричневой коже пыль.
«Я знал, что буду жалеть об этом. Знал, что Рауль просто притворялся. Знал, что добившись, чего хотел, он снова станет тем же невозмутимым Блонди». Дилер вздохнул, достал из кармана пачку сигарет и молча закурил. «Но, черт побери, мне же нравилось отдаваться ему!»
Эм намеревался прогуляться один, но Катце упорно шёл позади, не отходя от него ни на шаг, но и слава Юпитер, не приближаясь ближе. «Он меня опекает или следит за мной?»
В свежий аромат воды и ветра стало вплетаться что-то лишнее, городское — Рауль поморщился. Блонди потянул носом воздух. «Так и есть. Похоже, он опять курит…»
Советник довольно резко повернулся лицом к монгрелу и презрительно осмотрел его с головы до ног, рассчитывая, что причина его недовольства будет понятно без слов.
Катце так поддался задумчивости, что очухался лишь тогда, когда буквально наткнулся на Второго Консула — он едва не наступил Раулю на ногу. Лицо блонди было рассерженным, и Катце невольно попятился, на всякий случай, вытащив сигарету изо рта. Он уже дважды пожалел, что вышел из машины.
— Прошу прощения, — нелепо извинился рыжий, стараясь смотреть куда угодно, только не в глаза Рауля. — Я… не ожидал, что вы так резко… остановитесь.
Монгрел практически налетел на него, едва не коснувшись горящей сигаретой сьюта блонди. Представлять себя горящим Раулю не очень хотелось, но он был вынужден сделать это. Проигнорировав жалкие извинения Катце, он снова поморщился:
— Это вас ни в коей мере не оправдывает. Будьте так любезны, — усмешка, далёкая от почтительной, скривила его губы, — затушите свою отраву или тогда хотя бы не ходите со мной след в след, поскольку я курить не желаю.
Рауль смерил дилера испытующим холодным взглядом, направленным если не в сердце Катце, то в разум точно. «Он растерялся? Как мило».
Монгрел сжал зубы от досады. «Ведет себя, будто ничего не было. И почему я не могу так же просто взять и все забыть? Я всю неделю думал о нем…Идиот! Идиот! Какой идиот!»
Катце бросил сигарету на песок. В глазах монгрела читалось недоумение. Не то, чтобы он был сильно удивлен поведением Рауля. Нет. Просто шок сам собой охватил его, и стало непонятно, как можно жить с такой невозмутимостью на лице, особенно после того, что между ними произошло.
Удовлетворившись действиями Катце и не желая заглядывать в его чувства и эмоции, блонди продолжил свой путь по песку. Присутствие за спиной рыжеволосого человека стало раздражать сильнее — как будто каждый звук, произвольно или непроизвольно издаваемый монгрелом, бил блонди прямо в виски, вызывая зачатки головной боли. «Что ему от меня нужно? Неужели было так сложно остаться в машине?»
— Вы решили повсюду сопровождать меня? — прохладно, не соизволив даже обернуться, спросил Эм. — Если вам нужна компания, я — не вариант, — усмешка, — помните об этом.
Катце следовал следом, хотя теперь очень внимательно смотрел под ноги и расстояние между собой и Раулем несколько увеличил. Слова блонди злили его — Эм в своей обычной манере издевался — искусно, извращенно. Брал бы тело, так нет — ему душу выверни на изнанку, задницу подставляй по доброй воле, а потом еще и молчи, пока господин Второй Консул вытирает о тебя ноги, удовлетворяя свое желание выместить злость — между прочим за свои поступки — от каких-то немыслимых недомолвок.
Катце невольно вспомнил, как Рауль обнял его тогда — в душе, как прижал к себе, как был с ним ласковым и осторожным, боясь причинить как физическую, так и душевную боль. Сейчас было невыносимое чувство — будто им поиграли. Вполне в духе Блонди. Именно то, чего и следовало ожидать. «Значит я прав, Рауль — получил, что хотел и потерял интерес».
— Да я уж помню. Даже если бы захотел не смог бы забыть, — с упреком усмехнулся монгрел. «Уж ты-то, Рауль, умеешь напомнить, нечего не скажешь!» — Мое дело следовать за вами и по мере моих скромных сил оберегать от различных опасностей. Это моя прямая обязанность до возвращения в Эос.
«Мне показалось или он вздумал ехидничать?» Рауль подавил желание обернуться и в своей обычной манере смерить монгрела ледяным взглядом. «Нотки раздражения? Неужели? Второй Консул разозлил монгрела. Какая трагедия!»
— Тебе? Оберегать меня? — казалось, блонди не скрывал истинного удивления. — Ты снова забываешься…
Эм, наконец, соизволил остановиться и, полуобернувшись, посмотреть на монгрела.
Было пасмурно, дул прохладный ветер, но на самом горизонте небо было чисто от туч, и солнце, горевшее на самом краю между небом и океаном, казалось, освещало Катце изнутри, делая похожим на какое-то древнее изваяние, застывшее по воле руки мастера. «А он красивый», — не смотря на раздражение, пронеслось в голове у блонди. Вдруг ему вспомнился совсем другой Катце — не светящееся изваяние, а раскрасневшееся лицо с зажмуренными глазами и приоткрытыми в истоме губами, с которых срываются одни из самых приятных теперь звуков для блонди — стоны и вздохи наслаждения. Не от препаратов, не насильно.
«Юпитер их забери!» — Рауль поморщился, отгоняя непрошенные картины той ночи. Да, ему, возможно, никогда не было так хорошо, как тогда, но… попадать от этого в зависимость Эм не собирался — слишком многое было поставлено на карту. «Я должен от него избавиться, — вдруг чётко понял он, — он единственный свидетель моей слабости».
— Иди в машину, Катце.
«Меня гонят?» — эта мысль почти рассмешила, но почему-то в следующее мгновение стало больно.
Катце закусил губу, опустил голову и, усмехнувшись, сунул руки в карманы — поза человека, которому немного холодно и ужасно грустно, а еще — обидно.
— Иди в машину, Катце, — тихо повторил он — словно какую-то насмешку над собой.
Вскользь посмотрев на море, монгрел проглотил ком, вставший в горле. Хотелось просто развернуться и уйти, только вот ноги словно вросли намертво в песок. Помолчав с минуту, дилер снова взглянул на человека, которого — как оказалось — он любит даже сейчас. Боль во взгляде скрывать удавалось плохо.
— Вы правы, господин Эм. Мне лучше вернуться… — «В ненависть, в боль, в кошмары Раная-Уго, в бордель Минос, а еще лучше — на помост для петов в комнате приват показа! Куда угодно, лишь бы подальше отсюда! Подальше от тебя!» И нет смысла выказывать своих чувств, говорить какие-то ненужные слова, просить не поступать так жестоко и не мучить его. Все просто и логично. Катце знал, что так будет.
