Оскар Уайльд - Пятьдесят оттенков Дориана Грея
Дориан с нескрываемым изумлением смотрел на нее. Вероятно, он не часто встречал женщин, которые бы так смело вели себя, – и уж точно ни одна из них не была настолько красива. Он поборол изумление, и на его лице заиграла знакомая Розмари недобрая усмешка.
– Сейчас я на плохом счету у вашей тетушки Агаты, – сказал Дориан с наигранно покаянным видом. Розмари пронзило острое сомнение: что могло означать это выражение на его лице? – Я обещал играть с ней дуэт на вечере во вторник, но это совершенно вылетело у меня из головы. Я уже не в первый раз так небрежен и теперь слишком напуган, чтобы напоминать о себе.
Хелен смеялась, откинув голову назад. Розмари восхищалась продуманностью каждого ее движения. Попробуй Розмари так захохотать – у нее получилось бы только издать омерзительный булькающий звук.
– О, я помирю вас с тетушкой, – проговорила Хелен. – Она вас боготворит. И я не думаю, что ваше отсутствие испортило впечатление. Публика наверняка приняла это за дуэт: когда тетя Агата садится за фортепьяно, она шумит за двоих.
– Довольно неприятно для нее и не так уж лестно для меня, – рассмеялся Дориан. Розмари просияла от гордости – он не уступал Хелен в остроумии, это несомненно. А как красиво он смеется!
Розмари прочитала во взгляде Хелен, устремленном на Дориана, что она не только находила удовольствие в его остроумии, но и поддавалась обаянию его красоты. Все в нем было восхитительно прекрасным: тонкий изгиб алых губ, глубокий взгляд серых глаз, золотой оттенок шелковистых волос. Блеск и чистота страстной юности отражались на его лице. Что-то в Дориане возбуждало желание познакомиться с ним, почувствовать на себе его взгляд. Розмари ощущала это, как никто другой. Когда он смотрел на нее, ей казалось, что она уже в его объятиях. Она чувствовала, что живет по-настоящему, только когда он наблюдает за ней.
– Может быть, перейдем в студию? – спросила Розмари. Теперь, когда все внимание было приковано к роскошной Хелен, она чувствовала, что ее роль свелась к роли художника, который просто пишет портрет.
– Ах, я так устал сидеть, – сказал Дориан.
– Я почти закончила, – сказала она, нахмурившись.
Дориан пожал плечами и отвернулся, как избалованный ребенок. «Он и правда бывает капризным, – подумала Розмари и с удовлетворением отметила, что разочарована. – Вот и хорошо, мне нужно запоминать, какие плохие черты есть в нем и как неприятно он может вести себя».
Она поднялась, чтобы показать дорогу в студию. Хелен царственным жестом отстранила ее и прошла вперед, крепко и почти грубо схватив Дориана под руку. Розмари постаралась напомнить себе, что не стоит принимать это на свой счет, потому что Хелен стремилась в любой ситуации оставаться центром внимания. Но Дориан Грей принадлежал ей! Нет, принадлежал не в том смысле, который вкладывала в это слово Хелен, скандально известная своими отношениями с мужчинами, но так, как она не могла представить себе раньше в самых смелых мечтах. Она была счастлива уже тем, что происходило между ними.
В студии Хелен бросилась в просторное плетеное кресло и начала беспокойно скрещивать и выпрямлять ноги, наверное, пытаясь привлечь взгляд Дориана к своим дорогим тонким чулкам. Она была красива странной красотой – в ней было что-то почти мужское. Розмари никогда не видела, чтобы у женщины был такой рост, такие плечи и такая внушительная осанка. Ее губы всегда были алыми, на щеках играл румянец персикового оттенка, и лицо было покрыто тончайшим слоем воздушной пудры. Пепельно-русые непослушные волосы она всегда собирала сзади в тугой жесткий узел. Сухой воздух комнаты быстро наэлектризовывал вьющиеся пряди, выбивавшиеся по бокам. Леди Генри Уоттон могла позволить себе заказывать новые туфли целыми коробками, но она предпочитала из года в год надевать одни и те же полусапожки, покрытые толстым слоем грязи.
– Вы так очаровательны, вам незачем заниматься благотворительностью. Я бы сказала, даже слишком очаровательны, – говорила Хелен своим уверенным хрипловатым голосом, растягивая слова. Она открыла портсигар и предложила Дориану сигарету. Он вежливо отказался. Розмари улыбнулась ему.
– Розмари тоже, конечно, никогда не возьмет в руки сигарету, – сказала Хелен. – И столько всего еще не сделает никогда.
Это был неостроумный выпад в адрес Розмари, но она притворилась, что нисколько не уязвлена, продолжая старательно смешивать краски и готовить кисти. Но если Хелен будет продолжать в том же духе, она не сможет работать. Неужели она планирует просидеть здесь целый день? Неужели она не догадывается, какими важными стали бы эти минуты, проведенные с Дорианом сейчас, когда она заканчивала его портрет? Розмари представила, что Дориан, если бы ему удалось прочитать ее мысли, щелкнул бы ее по запястью. Конечно, этого не произойдет. Никто, кроме нее самой, не знает, как ценно для нее то, что Дориан рядом. Ей придется побороться за него. Мгновение она еще колебалась, а потом твердо сказала Хелен:
– Мы с Дорианом договорились сегодня закончить наши сеансы, и я боюсь, что ты своим очарованием немного отвлекаешь его.
Хелен наклонила голову, как экзотическая птица, которая силится понять, какие слова ей нужно повторить. Просто невероятно! Розмари взглянула на Дориана, ища его поддержки, но он увлеченно наблюдал за Хелен.
– Хелен, – не отступала Розмари, – не сочти за грубость, но я вынуждена попросить тебя уйти.
Теперь уже Хелен смотрела на нее с изумлением. Розмари никогда бы раньше не осмелилась говорить таким тоном.
– Извини, но… – начала Розмари, но Хелен оборвала ее пренебрежительным жестом. Не выпуская изо рта сигарету, она кивнула Розмари, а затем обратилась к Дориану:
– Мне уйти, мистер Грей? – спросила она.
Дориан с надеждой взглянул на Розмари, как будто она была его матерью, а Хелен – новым другом, с которым он надеется приобщиться к взрослым занятиям. Он как будто размышлял, что же будет дальше.
– Как хотите, Дориан, – сказала Розмари, нахмурившись.
– Пожалуйста, не уходите, Хелен, – сказал Дориан. Розмари никогда не слышала, чтобы он говорил таким серьезным тоном. Неужели он уже влюблен в нее? Розмари хотелось предупредить его, что Хелен ничего от него не оставит, потушит и затопчет, как одну из своих опиумных папирос.
– Интересно, почему это мне не следует заниматься благотворительностью? – обратился Дориан к Хелен.
– Наверное, мне не стоит говорить вам этого, мистер Грей, – начала Хелен. – Это такая скучная тема для разговора, что потребует серьезного тона. Я остаюсь только потому, что вы меня попросили об этом. Ты же не возражаешь, Розмари? – Хелен метнула на нее торжествующий и лукавый взгляд. – Ты всегда говорила, что любишь, когда тех, кто тебе позирует, развлекают разговором.
