Королевская канарейка (СИ) - Кокарева Анна
У меня в том, другом мире, было дивное издание: полиграфический шедевр, либрофилический оргазм) Книга, изданная не ради денег, а ради искусства, ради неё самой. Читать было тяжело — чтение не художественное, слог архаичный, и вообще это техническое пособие для специалистов.
Справедливости ради упомяну, что первый же архиепископ, прочитавший «Молот ведьм», тут же задавил перспективу использования на практике этого пособия — очень мракобесное, сказал) И испортил авторам жизнь, как смог. Интересно, он был женолюбив или в чём-то ещё дело. Но какой там жемчуг попадается! В частности, достойные борцы с ведьмами предупреждали женщин (которые ещё не совсем ведьмы:)), что чрезмерный уход за волосами — грех тщеславия, и может спровоцировать интерес инкуба — демона, в образе прекрасного юноши, дарящего неземные удовольствия. Пугали ежа голой задницей. Дама, врезавшаяся в инкуба, умирала, но от счастья и этих самых удовольствий. Всё равно ведь умрёшь когда-нибудь, а тут такой случай. Это ж практически недобросовестная реклама — ухаживаешь-ухаживаешь, и где?)
Также считалось, что изобиженная ведьма по злобе может лишить мужчину самого дорогого.
И вот один кекс с утра просыпается — а добра-то нет! Метнулся к ведьме, уговорами и угрозами заставил поспособствовать излечению. Ведьма привела его в страшный потусторонний лес, в чаще которого стояло огромное дерево с гнездом на верхушке, и сказала: «Лезь на дерево, в гнезде х…и, забирай свой, а я приставлю обратно». Мужик залез: смотрит, а гнездо полным-полно х…ями, украденными у добрых людей. Не удержался — стал копаться, получше выбирать. А ведьма снизу кричала, чтобы не выбирал, а скромно взял свой!
Приставила в итоге, и замечательный этот человек с чувством выполненного долга сдал её в инквизицию. История подаётся как реальная, прилагаются отчёты о допросах потерпевшего (и с показаниями свидетелей — вот-де, видели, что не было у человека члена, а потом появился!) и ведьмы — она, понятно, после допроса третьей степени во всём созналась.
Нда, удивительным образом довелось мне воспользоваться прочитанным. Мужик действительно верит и желает моей смерти, но сам умереть не хочет, отмороженного эльфа боится. И священник с Воронёнком тут же ушли, а градоначальник остался и довольно долго беседовал с Леголасом в другой комнате. Я сочла, что обувь достаточно намокла, и вынула ноги из тазика. Произошедшее угнетало и заставляло нервничать, и я напряжённо бегала по комнате, оставляя мокрые следы. В окно, выходящее во внутренний двор, ничего интересного видно не было, никакие сомнительные звуки тоже не раздавались, слышно было только увещевающий голос градоначальника и высокомерные ответы принца. Вздыхающий, но вроде бы слегка успокоенный градоначальник спустя минут двадцать от эльфа вышел и, бросив на меня заинтригованный и опасливый взгляд, исчез.
Следствием этого разговора было то, что я побывала в городе и увидела гномий банк.
Как я поняла, Леголас в городе был один и не хотел оставлять меня без присмотра, поэтому взял с собой. Прогулка была недолгой — через квартал от дома градоправителя стояло основательнейшее здание этого самого банка. Уважительные гномы после недолгих переговоров отдали принцу мешок размером с жирного гусака, и эльф отправился обратно, помахивая им. Градоправитель встречал на входе, и Леголас тут же протянул мешок ему. Радостное изумление лишило градоправителя осторожности. Он этот мешок принял и тут же был утянут на пол его тяжестью, только бухнуло. Эльф спросил что-то, спокойно и насмешливо. Градоправитель, и на полу не растерявший хорошего расположения духа, ответил обнадёживающе, после чего мы вернулись в те две комнаты, из которых вышли, а он в это время сзывал слуг, чтобы, подозреваю, отнести мешок обратно в банк.
Итак, как я поняла, за меня заплатили золотом — причём по живому весу практически. Интересно, что от меня нужно эльфам?
5. Самый лучший день
какой хороший день сегодня
спокойствие и тишина
я б этот день засунул в банку
и в дни плохие доставал ©
Я чувствовала, что сегодняшний день для меня последний в этом городе, отчего и без того свежее и прекрасное утро становилось лучше. Стояла рядом с Леголасом, витиевато прощавшимся с хозяином, и смотрела на толпу народа во дворе — все высыпали поглазеть на проводы. За нами приехал один эльф, зато лошадок было пять. Видно, о заводных позаботились. Когда мы спустились во двор, Леголас указал на него и произнёс: «Ганконер». Меня же ему представлять и вовсе не стал. Стараясь не смущать и не быть смущённой, я аккуратно рассматривала Ганконера: не думала, что на свете может существовать настолько ослепительная совершенная красота. Чёрные волосы до плеч, несколько сумрачное бледное лицо и глаза, как чёрные звёзды. Он статуей сидел на коне — только кивнул в мою сторону, когда представляли, чем полностью подтвердил мои сведения об эльфийской спеси и отстранённости. Он был не здесь, и с равнодушным каменным лицом смотрел поверх голов. А народ, конечно, пялился, да.
Леголас подвёл светло-серую кобылу; я погладила её, угостила запасённым на этот случай хлебушком и с удовольствием убедилась, что животное добродушно до малохольности. Хорошо. Опыт моего общения с лошадями ограничивался парой уроков на манеже и несколькими прогулками в лесу. И я никогда не ездила без седла, а эльфы, цобаки, оказывается, ездят! Что ж, как гласит пословица, записанная Далем: «Без позору рожи не износишь». Я и со стременами-то на лошадь залезть не могла, мне чурбачок подставляли, а чурбачка в окрестностях не видно, эхехе. И лошадка, господи, какая она высокая, когда рядом стоишь! И живая ведь — не факт, что будет стоять столбом, пока я не неё взгромождаюсь. Повздыхала, уткнувшись в тёплый лошадиный бок, привыкая к мысли, что сейчас придётся делать; повернулась к Леголасу, чтобы попытаться донести до него сию скорбную весть, и увидела, как принц эльфов опускается на колено и подставляет сложенные лодочкой руки.
Я никогда не забуду этот день. Как он улыбался и сиял глазами, и делал всё так, как будто иначе невозможно. Толпа так не считала, судя по тому, как изумлённо всколыхнулась и ахнула. Я тоже изумилась, но стоять с раскрытым ртом было бы совсем ужасно, поэтому собралась с духом и ступила на подставленные руки, подспудно боясь упасть и представляя, как будут смеяться все эти добрые люди. Да-да, «…и сразу все забудут, как гордо я ходил, но долго помнить будут, куда я угодил»)
Но нет. Вознеслась, как пушинка. Вспомнила, как упал градоначальник под весом мешка, которым эльф непринуждённо помахивал — ну да, сила-то нечеловеческая. Нежность и хрупкость этого мальчика — видимость. Сам он на коня взлетел, как невесомый зелёный лист, в честь которого был назван, и на спине у него «околел в седле», как говорят казаки. Седла, конечно, не было, но с лошадью он сливался в одно целое.
Всё, что случилось после, всё, что я видела и делала, проходило сквозь призму пережитого в это утро, светлее которого не было в моей жизни. Каждый мой нерв, как елеем, был смазан ощущением ладоней бессмертного, обхватывающих ступню и вскидывающих меня — вверх-вверх-вверх; и взлёт как будто не прекращался. Я простила этому миру всю пережитую гнусь и перестала ощущать себя ничтожной и осквернённой. Это вот как волочёшься по дну заиленного пруда с гирей на ноге и веришь, что жизнь такая, и терпишь её кое-как; а потом вдруг гиря отцепляется, и ты всплываешь, как пузырёк воздуха; видишь небо и понимаешь, что ты частичка света, а не грязный несвободный мертвец.
Лошади шли рысью, цокая по камням мостовой, и я думала, что аккуратнее надо быть с моей лошадкой: постараться не бить ей попой по спине и избежать потёртостей. В целом держалась гораздо лучше, чем от себя ожидала, и ощущения от езды без седла нравились: тепло лошади, её дыхание, работа мышц — это приятно. Управлять ей не требовалось, я просто придерживала поводья — кобылка сама следовала за другими конями.