Донасьен Сад - Мошенники
Страсть к заговорам, проявившуюся в повестях, некоторые исследователи творчества писателя объясняют комплексом узника, присущим де Саду. Действительно, проведя взаперти не одно десятилетие, он постоянно ощущал себя жертвой интриг, о чем свидетельствуют его письма, отправленные из Венсенского замка и из Бастилии. В глазах заключенного любая мелочь, любая деталь становится значимой, подозрительной, ибо он не может проверить, что имеет под собой основу, а что нет. Поэтому линейное развитие действия новелл обычно завершается логической развязкой, как в классической трагедии или детективном романе. Но если в хорошем детективе читатель зачастую попадает в ловушку вместе с его героями и с ними же идет к познанию истины, у де Сада читатель раньше догадывается или узнает о причинах происходящего и, в отличие от героя, для которого раскрытие истины всегда неожиданно, предполагает развязку.
Рассказы де Сада дидактичны, что, впрочем, характерно для многих сочинений эпохи. Вне зависимости от содержания, в них одним и тем же весьма выспренним слогом прославляется добродетель и отталкивающими красками расписывается порок, а на этом своеобразном монотонном фоне кипят бурные страсти, описанные эмоционально и выразительно. И в этой стройности, четкости построения сюжета, в сдержанности изображения страстей проявляется мастерство автора, крупного писателя XVIII века. Существует мнение, что де Сад неискренен в своих рассказах, что его прославление добродетели есть не более чем маска, за которой на время спряталось разнузданное воображение автора, посмеивающегося над теми, кто поверил в его возмущение пороком. Но как бы то ни было, знакомство с новеллистикой писателя, ранее неизвестной нашему читателю, представляется увлекательным и небезынтересным.
Е. Морозова
Маркиз де Сад Донасьен-Альфонс-Франсуа
Короткие истории, сказки и фаблио
Радости тебе, читатель, благополучия и здоровья, как говорили когда-то наши достойные предки, завершая свой рассказ. Так почему бы и нам не брать с них пример по части вежливости и искренности? И посему я следом за ними скажу: благополучия тебе, читатель, богатства и приятного времяпрепровождения. Если моя болтовня пришлась тебе по вкусу, помести мою книжечку на видном месте в своем кабинете. Если же я утомил тебя, прими мои извинения и брось ее в огонь.
Д. А. Ф. де СадМошенники
В Париже всегда существовала особая порода людей, чьим единственным занятием было жить за счет других. Никто не мог равняться с этими мошенниками в изобретательности, с коей устраивали они свои проделки. Не было ни единого случая, когда тем или иным хитроумным способом они не смогли бы заманить жертву в свои гнусные сети. Пока главные силы штурмуют город, отряды мародеров рыщут в окрестностях, прочесывают близлежащие деревни и шарят в проезжающих почтовых каретах. Сделав печальное сие разъяснение и подкрепив его достойными примерами, обратимся к плачевной истории, случившейся с юной неопытной девицей, попавшейся в лапы отъявленных негодяев.
Розетта де Фларвиль, дочь почтенного горожанина из Руана, после долгих уговоров получила родительское разрешение поехать в Париж на карнавал и остановиться в доме дядюшки своего господина Матье, богатого ростовщика, проживавшего на улице Кинкампуа. Розетта, не слишком сообразительная для своих восемнадцати лет, являла собой прелестную блондинку с красивыми голубыми глазами и великолепной кожей, чьи плечи, прикрытые лишь легким газом, красноречиво свидетельствовали о прочих прелестях, скрытых от нескромных взоров…
При расставании было пролито немало слез: дочь впервые разлучалась с достойным родителем. Впрочем, был повод утешиться: девушка была скромна и благовоспитанна и к тому же ехала к доброму родственнику, вернуться от которого должна была на Пасху. Однако при этом Розетта была прехорошенькая и необычайно доверчивая, а путь ее лежал в город, весьма опасный для юных провинциалок, особенно для тех, кто сохранил свои добродетели и невинность.
И вот красавица уезжает, снаряженная всем, что в Париже позволит ей блеснуть в тесном кругу родственников, и к тому же с изрядной толикой драгоценностей и подарков для дядюшки Матье и его дочерей, ее кузин. Розетту поручили кучеру; отец целует ее, кучер хлопает кнутом, заглушая рыдания отца и дочери. Но так уж определено природою, что привязанность детей к родителям весьма хрупка. Дети находят забвение в удовольствиях и развлечениях, невольно отдаляющих их от тех, кого они обязаны благодарить за появление свое на этот свет. В сердцах их любовь к родителям, некогда столь пылкая и питаемая воспоминаниями о невинных детских радостях, постепенно остывает, и лишь возвращение в нежные материнские или отцовские объятия может заново пробудить в них это святое чувство.
Розетта также подчинилась закону, начертанному самой природой, слезы ее скоро высохли, и она размечталась об удовольствиях, ожидающих ее в Париже. Она не преминула познакомиться со своим попутчиком, кому, как оказалось, город этот был известен гораздо лучше, нежели ей. И первый вопрос ее был о том, где находится улица Кинкампуа.
— Это как раз в моем квартале, мадемуазель, — ответил высокий, прекрасно сложенный белокурый молодой человек, который благодаря властному своему тону, а также платью военного покроя привлекал к себе внимание путешествующего сообщества.
— Как, сударь, вы живете на улице Кинкампуа?
— Да, вот уже более двадцати лет.
— Тогда вы наверняка знаете моего дядюшку Матье.
— Да что вы, мадемуазель, господин Матье — ваш дядя?
— Ну да, сударь, я его племянница; я еду навестить дядю и собираюсь провести у него всю зиму вместе с моими кузинами Аделаидой и Софи; их вы тоже должны знать.
— О, как же мне их не знать, ведь господин Матье мой ближайший сосед, и скажу вам по секрету, я уже более пяти лет влюблен в одну из его дочерей.
— Как, вы влюблены в одну из моих кузин? Держу пари, что в Софи.
— Вот и нет, вы проиграли, сердце мое отдано прелестной Аделаиде.
— Да, конечно, весь Руан говорит о ее красоте. Впрочем, я их обеих никогда не видела, ибо впервые в жизни еду в столицу.
— Ах, так вы не знакомы со своими кузинами, мадемуазель, и даже с самим господином Матье?
— Бог мой, разумеется, нет. Господин Матье покинул Руан как раз в тот год, когда матушка моя произвела меня на свет, и более туда не возвращался.
— Это весьма достойный и почтенный человек, он будет рад вас принять.
