Д Гудвин - Десять писем
— Клянусь вам мадмуазель, сделать все, что возможно и даже то, что невозможно, чтобы спасти вас! Верьте мне, прошу вас!
Слабое пожатие пальчиков было мне ответом. Потом она благодарно взглянула на меня и сказала:
— Спасибо, мсье… Я не заню вашего имени.
Она устало взглянула на меня.
— Пока у меня нет имени, мсье Ландаль. Может быть в дальнейшем..
Она тяжело вздохнула и как-бы что-то предчувствуя, добавила:
— Прощайте мсье… — и опять ее слабые пальчили чуть заметно пожали мою руку.
Я повернулся к Кито и с жаром сказал:
— Кито, сделай для этой девушки, все что она захочет. Сделай ради меня, ради нашей любви!
Кито печально кивнула головой.
Решающий день выдался пасмурным. Тоненькие змейки воды извивались по стеклам окон, оставляя быстро исчезающие следы. Не смотря на то, что я не спал всю ночь, уснуть мне так и не удалось. Я лежал и думал о предстоящем мне испытании. Сумею ли я доказать свою выдержку, ловкость, хладнокровие. Я старался быть спокойным, берег силы, но моя рука непроизвольно тянулась под матрац к ножу. Я знал, что врач придет вечером. У него ночное дежурство. Отчасти мне это было на руку. Во первых Кито будет на месте. Во-вторых меньше шанса быть узнанным в самом госпитале. А вот как пройти мимо часовых в вестибюле, не вызывая их подозрение. Им может показаться странным ранний уход врача с дежураства. Так в сомнениях и надеждах прошел весь день.
Дождь не переставал и даже усилился. Теперь за окном слышился глухой, монотонный шум. Тускло поблескивали фонари за окном. Нервы напрягались "скорей бы уж" — ожидание становилось невыносимым. И совершенно неожиданно вошел врач. Он был один, толстой сестры с ним не было. "Молодец Кито" — подумал я. Первая задача выполнена. Сестра теперь надолго застряла в уборной. Ворча что-то себе под нос, японец подошел к моей кровати.
— Где же Кито. Почему не идет Меня же нужно гримеровать! А… все равно!
Я вдруг успокоился. Совершенно хладнокровно я смотрел на приближающегося врача.
— Как вы себя чувствуете? — задал японец стандартный вопрос.
— Сегодня хуже, доктор. Болит грудь.
— Вставали! — врач нахмурился.
— Да, немного поднимался, но из-за боли вынужден был лечь. — смело фантазировал я.
Японец насчупал пульс. Что-то ему, видно не понравилось. Очевидно от волнения мой пульс участился. Он потрогал мой лоб, велел показать язык.
— Надо осмотреть рану. Черт возьми, где же эти сестры, — резко воскликнул он и нажал на звонок.
— У моей сестры что-то с желудком, — невинно сказал я.
Вбежала Кито.
— Разбинтуйте больного! — крикнул врач. Это отнюдь не входило в мои планы. Без повязки от резких движений возможно кровотечение и без нее я вообще далеко не уйду. Я приподнялся, но как только Кито прикоснулась ко мне, громко застонал и упал на спину.
Кито тревожно склонилась надо мной.
— Господин доктор, у него плохо с сердцем!
— Шприц, — резко сказал японец и приложил ухо к моей груди.
Момент был удобный. Я вытащил руку с ножом из под одеяла и собрав все свои силы, воткнул нож в спину японца. Вытащить нож я не успел. Охнув, врач рывком поднялся, с каким-то недоумением взглянул на меня, потом хрипло закричал и в тотчас я услышал предостерегающий крик Кито. В руке японца тускло блестнул пистолет.
— Все! Конец! — как молния блестнуло у меня в голове.
Но в тот миг, неуловимо быстрым движением Кито бросилась на японца. Раздался приглушенный, едва слышный зловещий звук выстрела и я увидел, как Кито, тихо застонав, медленно упала на пол, а японец с трудом поднимал руку с пистолетом.
— Не дать выстрелить! — мелькнуло сознании. Схватив тяжелый фарфоровый чайник я с силой запустил его в японца. Этого оказалось достаточно. Я попал ему в переносицу. Нелепо взмохнув руками и выронив пистолет, японец бездыханно рухнул на тело Кито. Руки и ноги тряслсь у меня как у паралитика. Все тело покрылось липким потом.
— Проклятая слабость! — я вынужден был присесть на кровать, — а вдруг войдет сестра?
Эта мысль подстегнула меня и я уже начал почти хладнокровно действовать. Первым делом я с остервенением стащил убитого с тела Кито. Но что это, слабый стон вырвался из груди Кито. Осмотреть Кито и убедиться в том, что она жива было делом одной секунды. В следующие считанные секунды я удостоверился, что пуля прошла на вылет у нее в левом боку, на незначительной глубине от поверхности тела и никакой опасности для жизни причиненная ей рана представлять не могла. Тем не менее такая рана могла вызвать глубокий обморок, быть чрезвычайно болезненной и безусловно сделать человека на определенное время совершенно не дееспособным. Но главное состояло в том, что она была жива и это сказалось тот час на моем преобразившемся настроении, хотя мой союзник и вышел из строя, и ни какой помощи от Кито я уже ожидать не мог. "Прежде всего остановить кровь! Перевязать! — я рванул с кровати простыню, — нет, так нельзя!"
Мысль лихорадочно работала. Я поспешно оторвал полу халата Кито, разделил ее на несколько частей, связал и приподняв рубашку Кито и не обращая внимания на ее стоны, как можно быстрее, хотя и кое-как сделал ей перевязку. Обернувшись к японцу я с трудом вытащил у него из спины нож. "Хорошо! Теперь у меня и нож и пистолет. В случае чего — дорого продам жизнь."
А вот халат врача никуда не годился. Он весь был залит кровью. "Где же выход? Спокойно, спокойно." Так подбадривал я себя стягивая с японца ботинки и брюки. Мне было очень противно их одевать, но всякую мнительность и щепетильность надо было отбросить в сторону. Я обшарил карманы, нашел пропуск, какие-то документы и все это сунул в карман. "Что еще?" — Я оглянулся. Мое внимание привлекла маленькая коробочка, валявшаяся возле Кито. Я поднял ее и открыл. В ней оказался грим. "О милая, заботливая Кито!"
Я быстро натер желтовато-коричневой краской лицо и руки, натянул на голову белую шапочку японца и взглянул в зеркало. На меня глядело худое желтое лицо, не похожее на меня. "Маску, теперь маску!"
Я снял с шеи японца маску из марли и одел себе на лицо. "Все в порядке, вполне похож. Только халат!.. Где взять халат? Сестра! Толстая сестра в уборной!" Сунув в карман пистолет и вытерев об одеяло нож, я вышел в коридор, уборная находилась в противоположной от выхода конце коридора. Быстро подбежав к двери уборной, я с силой рванул дверь на себя и сорвал защелку. Толстая сестра сидела на горшке и испуганно смотрела на меня. От удара по голове рукояткой, толстуха обмякла и повалилаь к моим ногам, неестественно поднимая в верх руки, так как ее халат уже висел над ней в моих руках. С огромным облегчением натянул я на себя халат. Вдруг сестра чуть слышно застонала.
