Елена Прокофьева - Принц Крови
Обычно Пэдфут к другим фэйри, а тем более полукровкам, не пристает. Он питается эмоциями смертных — их страхом или их добротой. Испугается смертный большую черную собаку или пожалеет беспризорного пса — Пэдфут в любом случае будет сыт. Хотя для смертного, конечно, имеется разница — получить в награду за доброту неделю удачи или же слечь с тяжелой болезнью…
Иногда пэдфуты, ровно как и другие младшие фэйри, служат старшим — сидхэ. Но полукровкам — никогда.
— Что угодно тебе, родич? — вежливо спросил Лазар.
Младшие фэйри всегда радовались, когда старшие — или даже дети старших — называли их «родичами». Это была высшая степень уважения. А за уважение фэйри платят равным почтением. И добрыми услугами.
Пэдфут тоже решился заплатить, хотя многие младшие так же презирали полукровок, как и старшие фэйри.
Он забежал вперед, перегородил путь, так что мул Лазара забил копытом, а ослик встал, как вкопанный, и Ортанс почувствовала, как он дрожит.
— Беда! Грядет беда! Берегитесь! — пролаял Пэдфут.
Сердце Ортанс сжалось. Пэдфут не мог ошибиться. Это была его природа: предупреждать о беде. Как природа Баньши — петь песню смерти…
— Я погибну? Или мы оба? — спокойно спросил Лазар.
— Возможно.
— Нынче ночью? На дороге?
— Нынче ночью — возможно. Не на дороге. В конце пути.
— Мы сможем спасти это дитя?
— Возможно… Ничто не решено. Но беда придет. Она откроет ей дверь, — Пэдфут взмахнул когтистой лапой, указывая на Ортанс. — Но впустишь беду ты. Твое сердце, полное жалости. Оно станет источником беды.
— Мы можем как-то избежать?..
— Нет. Неизбежно. Ты не отвергнешь страждущего. А за ним придет беда…
— Хвала тебе, родич, за то, что предупредил нас.
Лазар полез в дорожную сумку и бросил Пэдфуту весь хлеб, который они брали на дорогу. Тот поймал его пастью, мгновенно увеличившейся в размерах, проглотил — и, превратившись в ком темной шерсти, откатился в сторону от дороги.
— Значит, беда, — грустно сказал Лазар. — Что ж, мы к ней готовы.
Остаток пути они проделали молча, с помощью магии придав усталым животным силу и такую скорость, какую на самом деле мул и осел не могли развить, да и не всякий благородный конь смог бы.
Приют был погружен в сон. Их встретила чета брауни, Бурдон и Фурми. Фурми заворковала при виде малышки, поспешила прижать ее к груди и унести. Ортанс знала: у брауни сейчас же придет молоко, и она сможет покормить измученную кроху. И это молоко сделает малышку здоровой и спокойной, и та часть ее сущности, которую она унаследовала от отца-никса, проявится уже в ближайшие дни. Такова магия брауни. Бурдон повел Лазара и Ортанс на кухню, где для них был накрыт ужин — свежий и горячий. Свежим и горячим он оставался последние шесть часов: с того момента, как его приготовили. Такова магия баруни… Милая, домашняя магия брауни.
В Яблоневом приюте было много брауни. Но ни один из них не годился в воины.
5.Ортанс и Лазар ели молча. Неспешно.
О чем думал Лазар, Ортанс даже не догадывалась. Наверное, о чем-то возвышенном.
Сама она благословляла ту физическую выносливость, которую оставил ей в наследство тот сидхэ, который двадцать лет назад соблазнил ее мать. Ее отец, которого она никогда не видела и не желала называть отцом.
Смертная женщина умирала бы от усталости после проделанного пути и всего пережитого, а Ортанс даже не хотелось спать. Она ждала. Ждала той неведомой и неизбежной беды, которую предсказал Пэдфут. И Лазар тоже ждал. Он смотрел в темноту за окном, вслушивался в мягкий шелест яблонь, вздыхавших под ночным ветерком.
Стук дверного молотка прозвучал в тишине, как удар колокола.
Лазар вскочил и выхватил длинный кинжал, который всегда носил с собой, скрывая в складках сутаны.
Стук повторился — нетерпеливый, требовательный.
Ортанс пошла к двери. Лазар двинулся за ней.
— Может, не открывать? — спросила она шепотом.
И словно в ответ на ее слова из-за двери донесся плач младенца.
— Открой, Ортанс, — сказал Лазар.
Ортанс взглянула ему в лицо и удивилась выражению смирения и вместе с тем — решимости. Он был готов к тому, что ждало их за дверью. Что ж, если он готов, то и она тоже готова.
Ортанс открыла дверь.
На пороге стояла фэйри с младенцем на руках.
— Спасите его! Укройте! — пролепетала она. — Спрячьте его от них!
Ортанс никогда не видела таких, как она, и даже не представляла себе, что такие существуют. Впрочем, когда-то мир фэйри был так многолик, а потом большинство из них скрылись в своих холмах-ситхенах, создали свои маленькие миры и были забыты не только людьми, но даже оставшимися в этом мире собратьями… Эта фэйри была высокой и очень, очень тонкой, тоньше, чем никса. Длинные ноги казались слишком хрупкими даже для такого миниатюрного тела, руки — слишком тонкими, как веточки. У нее было треугольное личико с большими, прекрасными карими глазами, похожими на оленьи, с крупным носом странной формы и маленьким узким ртом. Уши у нее были не только остроконечные, но еще и длинные. Похоже, единственным ее одеянием были распущенные темные волосы, в которые она куталась, как в плащ, и в пряди этих волос она завернула лежавшего у нее на руках младенца — очень крупного младенца с кожей едва ли не темнее ее волос. Он перестал хныкать и довольно жмурился, потому что мать качала его, как качают на руках всех младенцев все женщины в этом мире и прочих мирах.
— Дай сюда ребенка, милая, и входи, ничего не бойся. Наш дом — приют не только для сирот, но для всех, кому нужна защита, — мягко сказал Лазар.
— Нет, нет, я не могу! — испуганно замотала головой фэйри.
Она задрожала, нервно переступила на месте, и Ортанс поняла, что вместо ступней у нее копытца.
— Они знают мой запах. Они идут за мной. Спасите только ребенка, я знаю, у вас есть возможность спрятать его… А я уведу их. Я уйду к скалам, к морю, я прыгну в волны, и когда они придут, вы скажете, что отказали мне в помощи, и они не тронут вас, они поверят, что вы не захотели брать отродье Красных Колпаков! Мне все равно не жить…
— Красные Колпаки?! — удивилась Ортанс.
Для нее Красные Колпаки были персонажами страшной сказки. Как для смертных — говорящий волк, который проглотил Красную Шапочку и ее бабушку. Впрочем, Ортанс знала, что встречаются говорящие волки, а так же встречаются девочки, которые понимают речь обычных волков, и гномы, и феи-крестные тоже встречаются, хотя феи для людей и не в полном смысле крестные, то есть не присутствуют при крещении, но одаривают дитя своим благословением… То, что смертные считают сказками, по большей части — вполне реальные истории. И Красные Колпаки тоже реальны. Красные Колпаки — высшие среди гоблинов, самые могучие и сильные, самые свирепые, они не могли жить, если не проливали кровь, они начинали хиреть и вымирать, если не воевали и не убивали, и красными их шапки были от свежей крови, и кровь текла по их лицам, и глаза у них горели красным огнем, и они единственные могли бы устоять в бою против сидхэ. Это все, что знала о них Ортанс. И конечно, она никогда их не видела, и не знала никого, кто бы их видел, так что Красные Колпаки были для нее почти что сказкой. И она никогда не видела детей, рожденных от Красных Колпаков…
