Insvit_F.D. - Короткая рокировка
- А дальше?
В голосе Рона слышалась отвратительная заинтересованность. Уизли был зачарован рассказом, он воспринимал его, словно страшную сказку, восхищался мужеством Гарри, как сам признался уже дважды, но это было лишним. Гарри не хотел восхищения. Он хотел освободиться от власти воспоминаний, а не вызвать у слушателей вздохи восторга.
- Гарри, - Гермиона подалась вперед, заглядывая ему в глаза, - не держи это в себе. Поверь, тебе станет легче. Я же вижу, как ты себя изводишь. Я все пойму, что бы ни случилось. Я догадываюсь, как это может быть ужасно, и, что бы ты ни сделал, никогда от тебя не отвернусь, и вовсе не потому, что ты сам так не поступил с нами!
Юноша молчал, решая для себя, готов ли он к тому, о чем просила его Гермиона, а потом поднял голову и проговорил:
- Пусть Рон уйдет…
На Уизли было жалко смотреть. На его лице отразилась такая обида, словно на Рождество вся многочисленная родня оставила его без подарков, но длилось это недолго. Видно, к Рону все же вернулся здравый смысл и тогда обида сменилась ужасом:
- Гарри…
Гермиона вскинула руку, заставляя его замолчать, и, не отрывая взгляда от Гарри, словно обращалась к малолетнему ребенку, ласково проговорила:
- Хорошо, как скажешь. Рон, пожалуйста…
Уизли поднялся, пошатнулся и на нетвердых ногах направился в спальню, даже не обернувшись. Гарри знал, что друг жестоко обиделся, однако сейчас его это мало занимало. Дождавшись, когда Рон исчезнет из поля зрения, юноша облизнул пересохшие губы, и, взяв со стола бокал, одним глотком прикончил скотч, который там оставался.
- Поставь заглушающее заклинание. Я сам, кажется, уже не в состоянии, - попросил он.
Не задавая вопросов, Гермиона выполнила просьбу, и только тогда юноша снова заговорил. Рассказ оказался скомканным, отдельные моменты наотрез отказывались всплывать в памяти, и Гарри перестал обращать внимание на сумбурность собственного повествования. Он говорил так, как будто кроме него здесь не было слушателей, и отчего-то действительно становилось легче.
Наконец слова закончились. В горле першило, часы показывали половину четвертого утра. Гермиона плакала. Гарри потел пальцами виски, прогоняя тупую боль - для похмелья вроде рановато. Он чувствовал себя так, словно сбросил как минимум центнер кирпичей, которые до этого тащил на плечах. А еще он вдруг понял, что хочет вернуться. Вернуться в уединенный дом, находящийся Мерлин знает где, забиться под одеяло, и заснуть, зная, что в соседней комнате находится человек, которому он может довериться и который, даже продолжая ненавидеть, не бросит его и под угрозой Авады. А еще лучше, если этот человек будет не в соседней комнате, а совсем близко, обнимая его, прижимая к себе, позволяя вцепиться в черную, пропитавшуюся запахом зелий и бергамота, мантию, и плакать. Плакать, как могла Гермиона, но почему-то не мог он…
Закончив всхлипывать, Гермиона взмахнула палочкой, устраняя заглушающее заклинание, и направилась прочь из гостиной. Гарри не стал ей мешать. Ему казалось, что она обязательно вернется, и юноша не ошибся.
Гермиона появилась несколько минут спустя, и в ее руках был небольшой сверток, завернутый в обыкновенную упаковочную бумагу. Опустившись в кресло, девушка вытерла тыльной стороной ладони последние слезы и протянула пакет Гарри:
- Держи. Я бы еще вчера тебе передала, но как-то не сложилось…
Гарри взял сверток, теряясь в догадках, что может быть внутри, а мгновение спустя его руки задрожали. Рванув бумагу, он увидел знакомую материю, помедлил и уже неторопливо извлек на свет мантию-невидимку. Несколько секунд он смотрел на нее, пробегая пальцами по гладкому шелку, а потом прижал к себе, уткнувшись лицом в мягкую ткань и ощущая тот самый запах: резкий, чуть оттененный бергамотом.
- Вот черт, - только и сумел пробормотать он. - Вот черт…
* * *
Экзамены приближались с неотвратимостью возмездия. К Гарри вернулась жажда деятельности, дни напролет он проводил в библиотеке в компании Гермионы, а иногда, повинуясь требованиям Грейнджер, к ним присоединялся и Рон. Уизли не обижался за недослушанный рассказ, как предполагал Гарри поначалу. Почему он не участвует в библиотечных посиделках, юноша выяснил гораздо позднее: Рон попросту готовил тонны шпаргалок, а потом отсыпался. Гермиона ругалась, но на Рона это не производило впечатления. Он был убежден, что провалит если не все экзамены, то половину - наверняка, и, невзирая на требования Гермионы, предпочитал подстраховаться.
Когда ужас миновал и на стенде в Главном Зале вывесили списки с оценками, радости Рона не было предела. Что касается Гарри, то ЗОТИ не вызывало опасений с самого начала, остальное его беспокоило чуть сильнее, но ни с Трансфигурацией, ни с Историей Магии, Заклинаниями, Предсказаниями и прочим особых проблем не возникло. А как он сдавал Зелья, Гарри вообще не помнил.
Начать следовало с того, что, едва Снейп вошел в кабинет, Гарри уронил лоток с пробирками. Гермиона, игнорируя панический шепот Рона, бросилась помогать собирать осколки и юноша был счастлив, что она не проронила ни слова, только напоследок крепко сжала его плечо, словно обещая поддержку. Взыскания и отработки назначать было уже бессмысленно, и профессор проигнорировал происшествие, чем немало удивил не только слизеринцев, но и гриффиндорцев.
Гарри протрясся в течение всего отведенного на выполнение задания времени. Едва огнеупорное зелье, которое ему досталось готовить, приобрело положенный вид, он вылетел из кабинета, оставив мензурку с сомнительным варевом на профессорском столе и положив рядом письменное задание.
Больше он со Снейпом не встречался вплоть до выдачи дипломов, но тогда большую часть времени разглагольствовал Дамблдор, и только когда профессора пожимали выпускникам руки, прощаясь с покидающими Хогвартс студентами, сердце Гарри едва не остановилось. Он не слышал, что говорил директор, не запомнил ни слова из речи профессора Флитвика, без внимания остались напутствия МакГонагалл и профессора Синистры, мадам Хуч и профессора Спраут. Гарри помнил только, как Снейп окинул его равнодушным взглядом, как их руки соприкоснулись, осознал, что рукопожатие продлилось чуть дольше, чем следовало бы, и профессор, наконец, соизволил заговорить:
- Поздравляю, мистер Поттер, - произнес он и вернулся на свое место, больше не удостоив Гарри вниманием.
Выпускной бал прошел отвратительно. Рон ныл, Гермиона проигнорировала все увеселения, проведя с Малфоем целый вечер вдалеке от суеты: слизеринец еще ходил с тростью и о танцах мог даже не мечтать. Сам же Гарри подыхал со скуки, мечтая отправиться в спальню, что он и сделал, едва улучил момент, когда на него перестали обращать внимание.
