Плейбой (ЛП) - Грей Ханна
Она указывает на меня.
— Вот это уже другой разговор. Спасибо.
Когда она уходит, я целую Айлу в лоб, а затем ее горячую маму.
Глаза Эдди открываются, и она потягивается.
— Привет.
Я снова целую ее.
— Должен идти на тренировку. Но вернусь сразу после ее окончания. Что хочешь на ужин?
Она потягивается, касаясь моего лица.
— Ты настоящий, Кэм Харди?
— Ты же знаешь, детка, — я подмигиваю. — Тебе нужно есть, так что, чего бы хотела? Пиццу, китайскую еду, пасту?
Она задумывается на секунду.
— Не уверена, что мне хочется.
— Я дам тебе кое-что попробовать, — стону я, прижимаясь к ее шее, и она хихикает.
— Как насчет китайской? Айла ее любит, как и мама.
— Курица и рулетики для тебя, куриные ножки со сладко-кислым соусом для Айлы, — говорю я, вспоминая, что они заказывали, когда мы ели в китайском ресторане на прошлой неделе. — А что насчет твоей мамы?
— Она любит овощной ло-мейн27. И я украду у нее немного, — она проводит пальцами по моим волосам. — Боже, я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, даже когда ты вся в соплях и микробах, — я встаю. — Скоро увидимся.
Эддисон
Я еле волоку ноги на кухню, все еще явно больная, но чувствую себя в тысячу раз лучше после сна.
Мама сидит у стойки, перед ней стоит холодный кофе, который принес Кэм, и журнал. Она поднимает на меня взгляд, опуская очки.
— Как ты, дорогая?
— Чуть лучше, кажется, — я беру кофе из холодильника и сажусь рядом с ней. — Что читаешь? Что-нибудь интересное?
— Не знаю, зачем вообще покупаю эти журналы. Одна сплошная реклама, кроме, может, десяти страниц. И в этих десяти страницах нет ничего особенного, — она отодвигает журнал. — Так, Кэм был здесь, играл в медбрата, — она подмигивает. — Очень горячего медбрата.
Я чуть не подавилась кофе, вытирая рот, когда немного вылилось.
— Мама! — смеюсь я. — Ты не можешь называть моего парня горячим. Это странно.
— Доченька, он и правда горячий. Может быть, я старею, но не отстаю от современной молодежи, — она поглаживает меня по спине. — И парень, да? Значит, официально?
Я краснею.
— Ну, не совсем, наверное. Он еще не предлагал, но как же я его еще могу называть?
— Я рада за тебя, — ласково говорит она. — Он хороший. И знаешь что?
— Что?
— Без ума от вас обеих, — она прижимается головой к моему плечу. — Он не притворяется, что любит ее ради тебя. А действительно любит. И наблюдать за этим — настоящее счастье, моя дорогая.
Она встает, поправляя волосы.
— Ну, если ты меня извинишь, мне нужно принять душ. Наверное, я уже начинаю пахнуть так же, как себя чувствую.
— Стоило бы, — усмехаюсь я.
Я никогда не думала, что найду кого-то, кто относился бы к моей дочери так, как она этого заслуживает. И точно не думала, что Кэм будет именно этим человеком. Он полон сюрпризов. Но больше всего меня поражает то, как сильно я начинаю ему доверять, отдавая не только свое сердце, но и сердце Айлы.
Как бы банально это ни звучало, но я чувствую себя самой счастливой девушкой на свете.
Пока.
Глава 21
Кэм
Дорога в Северную Каролину кажется бесконечной. Я тщетно пытаюсь погрузиться в сон. Теперь, когда Эддисон идет на поправку, я даже подумывал отправить несколько пикантных сообщений, ведь с тех пор, как внутри нее, прошло уже несколько дней. Но поскольку сижу в автобусе, набитом парнями, и мне, скорее всего, пришлось бы прятать стояк, я решил отказаться от любых сексуальных посланий.
Эддисон сказала, что сегодня утром Айле, похоже, наконец стало немного лучше. Какое облегчение! Зная, что сегодня предстоит многочасовая поездка, я бы сходил с ума, если бы она все еще чувствовала себя ужасно. Вчера вечером, когда я привез китайскую еду, тренер в итоге послал к черту этот гостиничный номер и вернулся в дом. Мы сидели за столом, разговаривали и ели, и все было так, как должно быть. И даже если в глубине души он может думать, что я притворяюсь, чтобы убедить в том, что люблю ее, на самом деле я просто отношусь к Эддисон так, как должен, даже если бы он не следил за мной, словно под микроскопом. Я хочу видеть ее улыбку. Хочу слышать, как Айла хихикает. Черт возьми, даже сам себя не узнаю в последнее время.
— Харди, — раздается голос тренера с передней части автобуса. — Подойди сюда.
— Да, сэр, — отвечаю я и выбираюсь со своего места.
— У кого-то проблемы, — насмешливо говорит Линк, надвинув кепку и вставив наушники в уши.
Я показываю ему средний палец и качаю головой. Что-то подсказывает, этот разговор никак не будет связан с его дочерью и станет иметь отношение к Нику Пеллетье.
— Что случилось? — говорю я, садясь на сиденье позади него.
Он держит в руках свой «Айпад», слегка постукивая по экрану.
— Пеллетье выставит против тебя защитников. Понял? — он напрягается. — Ты не сможешь вздохнуть свободно, чтобы кто-нибудь не нанес подлый удар. А если нам каким-то образом удастся уйти с победой, завтра они попытаются навредить в десять раз сильнее.
Я киваю.
— Да, я думал об этом.
Он снова нажимает на экран, просматривая различные варианты игры.
— Нам нужно придумать что-то еще. Что-то, чтобы сохранить позицию в сезоне.
За каждым центром стоит один или два великана, готовых нанести удар. Их называют ледовыми стражами. Они берут дело в свои руки и действуют почти как наемники. Возможно, у Ника Пеллетье есть несколько монстров, которые его поддерживают, но у меня есть то, чего у него нет.
Броди О'Брайен. Он ждет, наблюдает. И когда видит возможность нанести подлый удар, тут же появляется и заставляет игрока пожалеть о том, что он когда-либо это сделал.
Уэйн Гретцки был одним из величайших игроков, когда-либо ступавших на лед. Но без защиты Дейва Семенко и Марти МакСорли он получил бы гораздо, гораздо больше ударов. Хоккей — командный вид спорта, и неспроста — мы нужны друг другу.
— Обещаю, тренер, О'Брайен готов. И нет ни одного хоккеиста, которого не пугал бы этот ублюдок, — я усмехаюсь. — Но впереди еще вся жизнь, и у меня есть несколько идей. Давайте пробежимся по некоторым из них.
Он окидывает меня взглядом через плечо и кивает.
— Давай.
Эддисон
Мы с мамой сидим в гостиной, смотрим хоккейный матч. Обычно мы не смотрим игры, в которых участвует Ник, но Айла уже спит, и, думаю, нам обеим хочется поддержать мужчин. Даже если они за сотни километров от нас.
Вся поза Кэма кричит о том, что он в напряжении. То, что говорит Ник, явно задевает его. Не говоря уже о том, что там творится кровавая бойня. Я смотрю на это через экран, но буквально всем телом ощущаю напряжение.
— Черт, — шиплю я сквозь зубы, наблюдая за самым жестоким рукопашным боем, который я когда-либо видела в хоккее. — Ни один игрок не останется целым после игры.
— И на следующий день тоже, — бормочет в ответ мама. — Хорошо хоть, что «Волки» держатся. Надо же, я надеюсь, что они сумеют уйти с победой.
Кэм все так же легко скользит по льду, играя так, словно хоккей — это искусство. Но что-то не так с его плечами. Он сам не свой. А когда камера переключается на отца, тот так яростно жует жвачку, что у меня аж челюсть сводит.
Когда я была в старшей школе и еще не носила под сердцем малышку Айлу, было время, когда мы с Ником говорили о том, как вместе поступим в колледж в Северной Каролине. У нас были грандиозные планы. Он был обаятелен. Его семья терпела меня ровно настолько, чтобы я подумала, что все может сложиться. А теперь оглядываюсь назад и думаю, какая же была глупая. Как вообще могла воспринимать его романтически? Он идиот.
— О чем это ты там задумалась? — спрашивает мама, когда по телевизору показывают рекламу. — Выглядишь так, будто улетела далеко-далеко.
