М. Пирс - Полуночник (ЛП)
Мне нужно было выплакаться вместе с ней.
Мне нужно было держать ее в своих руках.
Тот репортер, он добрался до нее. Он остановил ее. Он все испортил.
Затем, помню, как рванул вдоль тротуара. Мои кулаки болели, они были напряжены и влажные.
Забежав домой, я запер дверь, вымыл руки и присел на ванну.
Адвокат моего дяди справился с обвинением о нападении. Без какого-либо моего поощрения, он подал иск о клевете, который в итоге прикроет «Fit to Print».
После этого я выходил только ночью. Я надевал толстовку с капюшоном, солнечные очки и кроссовки. Я мог обогнать что угодно. Я бежал везде, где я ни шел.
Я бегал трусцой к таксофону и пытался набрать Ханне. Я проезжал мимо ее дома.
Я принимал холодный душ и ел, только когда голод давал о себе знать. Я прыгал на месте в гостиной. Я сосредотачивался на своих делах с Ханной. Я должен был поддерживать энергию на высоком уровне.
Прошла еще неделя, и я позвонил Пэм.
— Мэттью! Бог мой, проверь свою электронную почту. Я отправила сообщение около двадцати минут назад.
Я пробежал через всю квартиру, прижимая телефон к уху. Я всегда был готов бежать. Когда Ханна позвонит, я был бы готов пойти к ней, несмотря ни на что.
— Эй, — я тяжело дышал. — Я получил твои письма. Просто даже времени не было ответить.
— Утопаешь в ремонтно-восстановительной работе?
— Полагаю, что так, — я обошел кухонный островок. — Я звоню, чтобы спросить о Ханне.
— О Ханне? А что с ней?
— Как она?
— Ты мог бы задать вопрос получше.
Резкая жесткость появилась в голосе Пэм. Я перестал носиться по комнате. Собрался с силами. Боже, я выдохся.
— Почему ты не хочешь рассказать мне о Ханне? Что происходит?
— С Ханной все нормально. Она первоклассный секретарь. Ты продолжаешь писать? Не то чтобы я обвиняю…
— Почему ты врешь? — я сидел на кухонном полу. Блядь, мой организм должен получить хоть немного воды. — Как она? Она там?
— Мэттью. Независимо от того, что между вами, я не лезу в это. Ханна твоя подруга. Если тебе нужно поговорить с ней, ты и говори с ней. Я твой агент. Я беспокоюсь за тебя. Нам есть что обсудить, и…
— Ты говорила с репортером?
— Прости?
— Ты с ним разговаривала? Репортер. Ханна?
— Слушай, мне нужно, чтобы ты…
Я отключил связь.
Черт.
Я жадно выпил бутылку воды и начал истерично смеяться. Я думал о том, как Ханна посмеялась бы надо мной сейчас, если бы мы были вместе. Мы много смеялись. Между нами было много хороших моментов. Мы смеялись над Лоренсом. И в ту ночь, когда я включил веб-камеру и она спросила, был ли я голым, тогда мы смеялись довольно долго.
— Ты забавная маленькая птичка, — сказал я, улыбаясь и качая головой.
Я начал читать новости в Интернете.
Благодаря «Fit to Print» у людей по-прежнему огромный стояк на меня. Вернее, он был больше чем когда-либо. Они печатали все, что могли получить в свои руки.
Я писал длинные, дотошные письма Ханне, разъясняющие факты.
Говоря о стояке, я был блаженно освобожден от него. Не думаю, что мог бы возбудиться, даже если бы захотел. Я и не пытался. Возбуждение будет только отвлекать меня.
Я распечатывал электронные письма, которые писал Ханне и запечатывал их в конверт. Я уже начал думать, что она заблокировала ящик. Если бы она читала их, она бы позвонила.
Я набирал и отправлял письма для нее. Я вел дневник адресованный Ханне. Иногда я просматривал страницы, описывающие ее взгляд и смех. Я извинился. А затем забрал свои извинения обратно, сказав, что сделал бы это снова. Я рассказал ей о Лоренсе. Я описал репортера и предупреждал ее держаться подальше.
Также я односторонне продолжил рассказ о Кэле и Лане. Ничто не было закончено. Все ушло в конверт.
Прошло три недели, а я чувствовал растущую необходимость в получении хоть какой-то информации о Ханне. Мне нужно было увидеть ее.
Мои братья и дядя неустанно звонили и посылали сообщения по электронной почте. Что, черт возьми, они хотели? Я не готов иметь с ними дело, и их шквал внимания меня тревожил.
Я не мог отвлекаться.
Я не видел Ханну, но знал, что был близко к ее возвращению. Если бы я мог просто доставить ей конверт. Письма все объяснили бы.
Бетани написала мне 29-го.
Я нахожусь в городе и живу с подругой. Приеду в пятницу, чтобы забрать свои вещи. Держись подальше от квартиры в эти выходные.
При других обстоятельствах тон Бетани разозлил бы меня, но я хотел видеть ее примерно так же, как и она меня. Кроме того, у меня есть миссия. До августа еще два дня и будь я проклят, если начну новый месяц без Ханны.
Я достал вещи Бетани из багажника машины, и вывалил их в гостиной.
Я никогда не рассматривал возможность иска в суд на Бетани, хотя мог бы это ей устроить. Она была источником, я знал это, у нас было соглашение о неразглашении, но ущерб уже был нанесен, а судебный процесс приведет к еще большей огласке.
Я упаковал легкую сумку и заселился в королевском номере отеля Brown Palace на углу. Я взял с собой свой конверт.
В последнюю минуту я положил свой эскиз Ханны в него.
Я знал, что собираюсь сделать. Я не мог довериться Пэм, и не решился пройтись до дома Ханны, где ее отец, возможно, поприветствует меня вместе с дробовиком.
Если бы я отправил конверт по почте, то Ханна, скорее всего, выбросила бы его. Плюс ко всему, мне нужно было поговорить с кем-то, кто мог бы рассказать мне правду о передвижениях Ханны.
В пятницу вечером я небрежно оделся в джинсы, футболку и, конечно, в кроссовки. Расхаживания по гостиничному номеру психологически привели меня в порядок. У меня был хороший план. Наконец-то, хороший план.
Мой телефон зазвонил.
Черт побери, это мой брат. Снова.
— Нейт, — проворчал я. — Слушай, ты можешь столько не названивать…
— Эй, дружище, а вот и ты.
Я сделал паузу.
Я мог представить лицо Нейта, пока он говорил. Теплое, открытое, терпеливое. Нейт был моим старшим братом, Сет средним, и я самым младшим. Нейт всегда был лучшим из нас. У него была семья, блестящая карьера и природная харизма, которая привлекает к нему людей.
Когда у меня произошел срыв во время учебы в магистратуре — и все благодаря моему грубому падению в кроличью нору — именно Нейт прошел все это вместе со мной, его присутствие было максимально мягким и ненавязчивым. Сет и мой дядя просто хотели вбить в меня здравый смысл. (Они старались.) Но только доброта Нейта, наконец, подтолкнула меня на путь к трезвости и здравомыслия.
— Эй, — я сел на край кровати. — Я вроде…
