MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 5
Гарри усмехнулся и взял чистый лист пергамента - прежний был уже исписан обрывочными сведениями о войнах гоблинов уже вдоль и поперёк. Если Амбридж будет упорно пытаться его заткнуть, то много кто задумается - а вдруг все эти россказни о возродившемся Вольдеморте правда? Потому что уж кто-кто, а Амбридж восстановит против себя три четверти школы в рекордные сроки… Гарри склонил голову, пряча торжествующую улыбку - во-первых, для торжеств было ещё рановато, во-вторых, Малфой старательно наблюдал за Гарри, пытаясь, видимо, определить по лицу, что тот думает об уроке ЗОТС. Гарри мысленно показал Малфою фигу и углубился в конспект. Надо сказать, монотонный бубнёж Биннса - и тот был на порядок интереснее этого, да простит Мерлин, учебника Защиты, который изрядно отягощал своей полутысячей страниц сумку Гарри.
Глава 10.
Огрызок синего карандаша служил Кьоу
жезлом, с помощью которого он совершал
предварительные действа своего волшебства.
О.Генри, «Художники».
Потолок Большого зала был затянут свинцовыми тучами, как нельзя более подходившими к настроению Гарри; всю ночь ему снились какие-то тёмные коридоры, по которым он шёл быстрым шагом, а в голове пульсировала даже не мысль - одно слепое стремление добраться до чего-то, яростное, почти звериное, и он шёл и шёл, и никак не мог достигнуть своей цели… Это подобие ментальной физкультуры было, по большей части, причиной того, что он проснулся совершенно разбитым; другой же причиной плохого настроения были мысли о предстоящем вечером взыскании у Амбридж. Вряд ли она заставит его писать строчки или что-нибудь в этом роде… хотя худшее, что можно было измыслить, он уже проделывал в прошлом году - драил сортиры, например. Ничего более ужасающего устав Хогвартса не разрешал, насколько Гарри помнил.
- Привет!
- Привет, - машинально кивнул Гарри и только после этого вздрогнул и резко поднял голву.
Фред и Джордж как ни в чём не бывало садились за слизеринский стол по обе стороны от него; оба лучились такими безмятежными улыбками, что Гарри в первую минуту подумалось, что они просто перепутали столы. «Ага. Семь лет сидели по три раза в день за одним и тем же столом, а потом вдруг взяли, да и перепутали. Совсем заучились, однако».
- Мы тут думали, думали… - жизнерадостно начал Фред.
- …и решили, что нам просто необходимо… - Джордж дотянулся до ближайшего кубка и налил себе тыквенного сока.
- …узнать у тебя, как прошёл…
- …твой первый учебный день в этом году.
- Знаешь, по-приятельски.
- Ты же не против, что мы…
- …нарушили твоё уединение? - Фред ласково пригладил вечно стоящие торчком волосы на макушке Гарри, пропуская мягкие пряди меж пальцев.
- Не против, - слегка очумело помотал Гарри головой. Сам он, бывало, сидел за гриффиндорским столом; но никогда раньше ни один гриффиндорец (по крайней мере, на памяти Гарри) не садился за стол серебряно-зелёных.
Впрочем, близнецам любые правила всегда были не указ. Тем более неписаные, а витающие в воздухе, вечно потрескивающем от напряжения воздухе между факультетами Льва и Змеи. Мало ли кто там где витает - проветрить в комнате, и всех проблем.
- Хотите джема? - светским тоном предложил Гарри, оправившись от удивления.
- Отличная идея! - Джордж невозмутимо брякнул полную ложку яблочного джема прямо на мясной омлет в своей тарелке. - Ну что ты так смотришь? Вкусно, между прочим.
- Однажды мы случайно вылили вишнёвое варенье на яичницу, - объяснил Фред. - Нам было лет по семь, и мама сказала, что раз уж мы решили внести такие своеобразные коррективы в рецепт, то сами и будем есть. Такими словами и сказала, до сих пор помню - очень уж рассердилась, даже не кричала, а выговаривала сухим тоном.
- Мы, маленькие и беззащитные, очень испугались и проглотили всё, что было на тарелках, - добавил Джордж, прожевав порцию омлета. - И с тех пор наши ранимые детские души страдают от этого давнего стресса так сильно, что от привычки бухать сладкое в яичницу мы не избавились.
- Погоди, ты ещё не пробовал тушёные овощи в карамельном сиропе! - Фред заговорщически толкнул Гарри локтем в бок; Гарри поперхнулся молоком. Он был вовсе не уверен, что хочет пробовать что-то подобное.
Фред покачал головой и увёл у брата ложку омлета.
- Как вы можете это есть? - не выдержал Гарри.
- Хочешь попробовать? - хитро сощурился Фред.
Гарри был уверен, что здесь какой-то подвох. Но близнецам он доверял безоговорочно, и поэтому решительно кивнул.
Фред бережно обнял Гарри за плечи, слегка развернул к себе и склонился к его лицу. Последние несколько секунд Гарри было абсолютно ясно, что собирается делать близнец; это было безумием - в эти дни, когда все до единого считали его опасным психом, когда Долорес Амбридж рыскала по старому замку с единственной целью заткнуть его, когда Рита Скитер готова была из любого, самого невинного его поступка раздуть больного метеоризмом слона, когда Вольдеморт переходил в наступление, когда один-единственный неправильный шаг мог повлечь за собой лавину катастроф, из которых самой меньшей было бы исключение из Хогвартса с позором… но лёгкое, как пузырьки шампанского, весёлое безумие поднималось в нём, как прижатая до сих пор пружина, ударяло в голову, пьянило; воздушная, бесшабашно-отчаянная злость на всех, по чьей воле он торчал столько времени в душном аду Прайвет-драйв, предоставленный собственным кошмарам, по чьей вине он столкнулся с дементорами без единого счастливого воспоминания в запасе, по чьей вине он никогда не знал, что такое семья и спокойствие, и никогда не сможет узнать - эта злость наполняла его всего, проникала в вены и артерии, клубясь и бурля, как кипящая вода, как причудливый цветной пар, поднимающийся над нагретым котлом. И всем, что требовали эти чувства, был один-единственный поцелуй на глазах у всех, кому только было не лень пялиться. И Гарри приглашающе приоткрыл губы, позволяя языку Фреда беспрепятственно скользнуть между ними.
Это и в самом деле было вкусно, хотя, конечно, значительную фору омлету и джему давал собственный вкус Фреда; Гарри, прикрыв глаза, отдавался поцелую так самозабвенно, как никогда раньше. Кровь оглушительно шумела в ушах, и дикое возбуждение захлестнуло его при мысли о том, что все смотрят, все, кто в ужасе, кто в шоке, а кто, благословляя широкие мантии, беспомощно сдвигает колени, чтобы не выдать своих истинных чувств.
- Нет, Колин, нет, я сказал, никаких фотографий… потому что мы против… я отдам тебе камеру, как только у тебя не будет возможности заснять эту сцену… - мягкий, но непреклонный голос Джорджа был первым, что услышал Гарри, деликатно вынесенный Фредом из поцелуя, как из омута, где тонул бы.
