Мануэль Пуиг - Любовь в Буэнос-Айресе
Глава XI
Бетт Дэвис (властная женщина бальзаковского возраста — нервно ходит взад-вперед по залу своей усадьбы, в то время как ее больной муж наблюдает за ней из кресла-каталки; действие происходит в южном американском штате вскоре после окончания Гражданской войны между Севером и Югом). Что-то все-таки заставило меня выйти за тебя. И, похоже, самым веским соображением, в конечном счете, было именно это... (пауза). Нельзя сказать, чтобы я стремилась именно к этому, но делать нечего, приходится мириться. Я никогда вполне не отдавала себе в этом отчет, хотя... (муж горестно сжимает горло рукой) нетрудно было догадаться, что ты умрешь раньше меня. Единственное, чего я не могла предположить, — что у тебя так быстро разовьется тяжелая сердечная болезнь. Я везучая женщина, Хорэс, мне всегда везло. (Муж с трудом подъезжает на своей каталке к столику, где стоит лекарство.) И будет везти. (Муж пристально смотрит на нее, затем, словно ему не хватает воздуха, подается вперед, протягивает руку и судорожно хватает пузырек, пытается его открыть, но тот выскальзывает из его дрожащей руки и разбивается вдребезги; жена стоит без движения; он медленно задыхается; она следит за ним, не делая ни малейшей попытки прийти на помощь, пока не убеждается, что муж мертв: тогда поднимается и кричит, зовя на помощь прислугу.)
(«Волчица», Сэмьюэл Голдуин-Ар-Кей-Оу)
Буэнос-Айрес, ночь с 19 на 20 мая 1969 года
Ниже описано произошедшее с Лео в его воображении за долгие часы бессонницы:
1) В его гостиной на ковре — пятно: лужа белесой, тягучей жидкости, однако в полутьме характер пятна издали определить трудно. Сквозь оставленную открытой дверь квартиры видна стоящая на лестничной площадке борзая, которая собирается как будто идти прочь, но затем возвращается. Борзая, в чесоточных язвах, входит, наполняя комнату струящимися у нее из пасти горячими испарениями, сглатывает, чмокая языком, слюну — и тут обнаруживает лежащего возле белесого пятна на ковре раздетого мужчину. Тот лежит неподвижно. Стоит ему шевельнуться — и борзая может наброситься и укусить его. Борзая подходит вплотную, опускает морду к луже и принимается лакать тягучую жидкость. Обнаженный протягивает руку, чтобы прикрыть пах; пес рычит. Рука мужчины замирает на полпути. Несколькими быстрыми движениями усыпанных острыми зубами челюстей борзая в состоянии исполосовать его кожу, превратив ее в кровавое месиво. Мужчина разглядывает темное лишайное пятно на ребрах собаки. Та высовывает язык в желтых наростах, похожих на полипы, и приближает свою морду к незащищенному паху обнаженного. Дверь квартиры по-прежнему открыта, так что с площадки можно увидеть, что происходит внутри. Глаза мужчины, широко открытые, не в силах оторваться от черных сморщенных сосцов на животе собаки, которые окружены прилипшей к серой шерсти чесоточной коростой. Борзая еще сильней высовывает язык — с него стекает густая, точно лужа на ковре, слюна — и принимается лизать пах мужчины, затем живот, грудь и, наконец, губы. Тот лежит по-прежнему без движения. Самая крупная язва, набухшая гноем — теперь ему это видно — у собаки на загривке. Снаружи, с лестницы доносятся шаги. Собака оборачивает морду по направлению к двери. На полу, в пределах досягаемости для мужчины, валяется тапок. Обнаженный замечает его, протягивает руку, хватает тапок и наотмашь бьет им что есть силы по нарывающим сосцам суки. Животное издает глухой вой. На месте удара выступает кровь, которая вскоре сворачивается, становясь черной, как сами сосцы. Борзая, дрожа всем телом, забивается в угол комнаты. Мужчина поднимается и направляется в ванную принять душ. Включает воду, берет кусок мыла, взбивает обильную белоснежную пену и тщательно смывает с тела и лица всю мерзость, оставленную прикосновениями собаки. Та все это время продолжает лежать, забившись в угол. Рана ее больше не кровоточит, но между передних лап, стекая из пасти, капает бесцветная слюна. Чуть позже по широкой, окаймленной деревьями аллее проходит пара опрятного вида. Стоит солнечный вечер. Пара приближается к перекрестку и собирается перейти через улицу. Машины текут непрерывным потоком. Им приходится стоять у края тротуара в ожидании перемены огней на светофоре. Транспорт проносится мимо в каких-нибудь сантиметрах от них, и толкни он резким, коротким движением свою спутницу в спину за пару секунд до приближения автобуса — та, без сомнения, окажется под колесами. Однако в этом случае водитель может заметить его маневр.
2) Гостиничный номер, не блещущий чистотой. За окном, на улице загорается и гаснет неоновая вывеска, выхватывая из мрака кровать, скелеты рыб, остатки кораблекрушения и прочие рассеянные по комнате объекты: проколотый резиновый мяч, гладко отшлифованные камни, обмякшее тело женщины на полу. Вывеска зажигается вновь. Следов насилия на теле женщины не заметно. Вывеска гаснет. Затем, уже при сером утреннем свете, инспектор полиции ощупью обследует труп. Присутствующие при этом горничная и портье замечают бесцветную тягучую нить, которая начинается между ног покойной и заканчивается на полу. Рука инспектора, ощупывающая труп, доходит до горла женщины и обнаруживает, что оно передавлено пополам. Он объясняет понятым, что некоторые удары, используемые в каратэ, способны вызывать бескровную смерть. Одного за другим служащих отеля опрашивают — и те в один голос утверждают, что никто на их глазах в номер не поднимался. Преступник не оставил никаких следов. Не исключено, что мотивом было ограбление. Дело сдается в архив. И пылится там, покуда однажды, палящим жарким днем, внезапно не раздается звонок, извещающий полицейские власти о том, кем совершено преступление. Еще до захода солнца устраивается очная ставка между подозреваемым и автором доноса. Арестованный издалека замечает приближающуюся по коридору знакомую, выступающую деревянным шагом фигуру. Его пробирает дрожь ненависти, он выкрикивает оскорбления, называя другого предателем. Автор доноса повторяет свои показания в присутствии обвиняемого, сидящего перед ним в наручниках. Нарушая профессиональную этику, обязывающую его хранить тайны пациентов, без каких-либо вещественных доказательств — на основании лишь дедуктивных построений — психиатр выдвигает против подозреваемого тяжкое обвинение. Следователи внимательно слушают врача, который вещает, приподняв бровь, и в заключение своей речи вперяет месмерический взор в арестованного. Все становится ясным, как день. Преступник приговаривается к пожизненному заключению за предумышленное убийство.
