Энн Райс - Спасение красавицы
Блаженство поглотило меня без остатка. Я самозабвенно скользил плотно сжатыми губами по члену, водя по нему языком, наслаждаясь его вкусом, и в то же время ощущал, как Тристан, энергично втягивая и высвобождая мой собственный орган, вместе со мной растворяется в этом божественном искуплении всех мук наших минувших часов и дней.
То напряженно вытягиваясь, то отчаянно извиваясь в своих наручниках, я понимал, что, лаская Тристана, я с каждым движением головы все больше похожу на несчастное создание, в безнадежном отчаянии дергающееся на жертвеннике султанского ложа. Впрочем, мне это было все равно. Единственное, что сейчас для меня существовало, — это упоенно втягивать член принца и чувствовать на себе восхитительно упругий, настойчивый рот Тристана, словно высасывающий из меня душу. И когда наконец я извергся, неистово забившись в его плоть, то с наслаждением почувствовал, как и его сперма наполняет мой рот, словно извечно ее жаждал. Казалось, каждый из нас своей мощью заставляет изгибаться тело другого, исторгая приглушенные хриплые стоны.
А потом я почувствовал разделившие нас руки повелителей. Мне велели лечь на спину, все так же со связанными за спиной руками, отчего грудь у меня сильно выгнулась вверх, а голова оказалась откинута назад. Я полуприкрыл глаза. Разумеется, я не мог видеть зажимы на груди, однако очень даже ощущал их, чувствуя цепочки, свесившиеся между сосками, которые казались мне сейчас острыми горными пиками.
Потом я сообразил, что сверху мне улыбается султан, что его темно-карие глаза, его мягкие губы придвигаются ко мне все ближе. Мне казалось это сошествием бога, который лишь по воле случая принял облик обычного человека.
Вот он опустился надо мной на четвереньки. Его губы коснулись моих… Или, если быть точнее, они приникли к влаге на моих губах. Затем султан разомкнул мне рот, глубоко проникнув в него языком и слизнув сперму Тристана, которая еще там оставалась. И, поняв, чего он добивается, я впустил его в свой рот, страстно целуя его и отдаваясь его поцелуям, желая ощутить на себе всю тяжесть его тела, пусть даже это доставит боль моим защемленным соскам. Но он отказал мне в этом, продолжая нависать надо мной.
Я заметил, что Тристана подняли с ложа, что Лексиус зачем-то топтался рядом. Но я не мог думать ни о чем, кроме этих вожделенных поцелуев, и желание, неизбежно отступившее после высшей точки наслаждения, накатывало вновь мучительно и скоро.
И все же это не совсем были поцелуи: язык султана властно раздвигал мне рот все шире и жадно слизывал из него сперму, словно очищая от нее мой рот, и от каждого его прикосновения я накалялся все большим возбуждением.
Постепенно сквозь марево вновь разгоревшейся во мне страсти я различил, что Тристан стоит позади султана, как бы нависая над ним. И тут же правитель тяжело опустился на меня. На ощупь его тело было, как у Лексиуса — мягким и шелковистым, достаточно сильным, хотя и худощавым. Пробежав по моей груди, его пальцы избавили мои соски от проклятых зажимов, и те соскользнули вбок вместе со своими цепочками. И султан прижался грудью к моей болезненно ноющей коже, и по моему телу пробежал нестерпимый трепет томления.
Оказавшийся над правителем Тристан устремил на меня свои лучезарные синие глаза. И когда султан под ним простонал, я понял, что принц вошел в него. Вмиг на меня навалилась тяжесть.
Правитель не переставал ощупывать мой рот языком, своими требовательными ласками заставляя шире раздвигать челюсти. Тристан могуче пробивался в него сзади, толкая его на меня, и мой приятель возделся между бедрами султана, касаясь их нежной, безволосой тыльной кожи.
Когда Тристан извергся, я забился под султаном, резкими толчками ударяясь в его тесно сжатые бедра, снова стремительно восходя к высотам наслаждения — и его бедра крепко стиснулись на моей плоти. Я тоже кончил, хрипло стеная, в то время как язык султана все так же неустанно скользил по моему рту, то пробегая по зубам, то заглядывая мне под язык, то медленно обводя мои губы.
Ненадолго правитель застыл, приходя в себя, не вынимая руку из-под моей шеи. Я лежал под ним, связанный и беспомощный, чувствуя, как медленно стихает жар только что отбушевавшей страсти.
Наконец султан пошевелился. Потом поднялся, бодрый и словно обновленный, готовый к дальнейшим утехам, и сразу «оседлал» меня. Мы встретились взглядами. Его лицо казалось мальчишески задорным, отдельные пряди черных волос упали к глазам. Тристан сидел слева, глядя на нас. Султан повелительно подтолкнул меня, давая понять, чтобы я перевернулся лицом вниз, и я, корчась связанный, стал выполнять приказанное.
Он даже привстал, чтобы дать мне место для моих телодвижений, и я почувствовал помогающие мне руки Лексиуса. Перевернувшись на живот, я почувствовал, как с меня сняли наручники. Мои плечи наконец-то получили благословенный отдых, и я всем телом обмяк на покрывале. Тяжелый бронзовый фаллос из меня извлекли, и после него анус, казалось, горел во мне огненным кольцом. И тут же в меня водвинулась настоящая — такая человеческая! — жаркая тугая плоть, от которой я мгновенно воспылал новым желанием. Как же несказанно сладостно было ощущать в себе этот нормальный человеческий пенис после холодной бесстрастной бронзы! Я вытянул руки по бокам, блаженно закрыл глаза. Под тяжестью его тела мой налившийся орган крепко вжимался в шершавый гобелен покрывала, я же вздымал ягодицы навстречу султану, непроизвольно ловля ритм его колебаний.
Я был буквально оглушен происходящим. Оттого, что султан сейчас пользовал меня, что вот-вот готов был извергнуть в меня семя, у меня возникало чувство, будто я вкушал некую совершенно недозволенную сладость. И к тому же теперь я знал о султане одну любопытную, тайную для всех, подробность, хотя, по большому счету, это мало что меняло. Правителя, оказывается, возбуждала и манила сперма других мужчин! Вот почему пировавшим в саду вельможам было позволено на всю катушку отодрать нас, и вот почему после этого грумы даже не вымыли нас, прежде чем водвинуть каждому по фаллосу.
Эта догадка меня ошеломила. Выходит, нас опорожнили, вычистили, потом наполнили мужскими соками, и теперь, отведав их сперва из моего рта, султан неторопливо извлекает их из моего тыла, размеренными толчками пробиваясь к пику оргазма. Правитель определенно не спешил, и, пока он трудился, передо мной прелестными туманными картинками успел проплыть и вечерний сад, и торжественная процессия, и улыбающееся лицо повелителя — и все мельчайшие куски мозаики, составлявшей жизнь во дворце светлейшего султана.
Прежде чем он закончил со мной, Тристан завладел им снова. Я ощутил на себе удвоенную тяжесть тела и услышал, как султан тихо, умоляюще простонал.
