Вероника Мелан - Чейзер (Chaser)
На кресле приютился принесенный из супермаркета пакет, конфеты и бутылка так и остались нераспечатанными; глаза приклеились к переливающемуся камню, вокруг которого красивым обрамлением расположились буквы «М» и «А».
— Зачем нам это, Мак?
Прозвучало жалобно, неубедительно. Прозвучало коряво.
Лайзе хотелось закрыть глаза и отмотать день назад, переместиться туда, где все было хорошо — на яхту, под солнце, под безветрие и в безмятежность. Зачем эти осложнения? Они всегда ведут к разрывам, проводят черту, после которой назад уже не заступить.
Но он уже находился в ее прихожей.
Стоял с протянутой в руке коробочкой, в которой находилось то самое кольцо, что связывает мужчину и женщину в одно целое, в союз, где друг другу доверяют, где безоговорочно любят, где… все изменяется.
Слишком быстро.
Наверное, не быстро для него, но слишком быстро для нее. Она готова попробовать: встречаться, узнавать, дать им шанс, даже переехать, черт возьми, но чтобы вот так сразу? Ведь принимая кольцо, вверяешь человеку себя, доверяешь ему слепо, безоговорочно, до самого конца.
И вид Мака с протянутой рукой… Мака, которому не ответили, рвал ее на части.
— Зачем нам торопиться?
Она произнесла это как можно мягче, а он смотрел в ответ с болезненной открытостью и прямотой. Человек, который принял для себя решение.
— Я не думаю, что мы торопимся. Я узнал тебя достаточно и хочу, чтобы ты стала моей женщиной, Лайза. Я предлагаю тебе себя и все, что смогу дать.
Сердце зашлось от болезненной нежности.
— Но я не могу. Не могу пока ответить тебе «да». Слишком рано…
— Малыш… — Он шагнул к ней навстречу и заглянул прямо в глаза; от ласкового голоса Лайзе хотелось разреветься. — Я никогда не причиню тебе вреда. Почему ты отказываешь? Скажи мне, чего ты боишься? — И коснулся ее щеки пальцами.
Она глубоко втянула воздух. Говорить прямо о притаившихся в душе страхах? Ведь надо говорить прямо? Вот только поймет ли? Хорошо, она будет говорить начистоту, пусть это и сложно.
— Мы с тобой знакомы совсем недавно. Встретились случайно, понравились друг другу, ощутили притяжение, сблизились физически. Но не успели узнать, есть у нас какие-то другие общие интересы помимо постели.
— Есть, и очень много.
— Я пока вижу то, что привлекаю тебя внешне… — Объяснения давались с трудом, мысли путались, но Мак слушал не перебивая. — …Ты очень красивый мужчина, и у тебя… огромный сексуальный аппетит, но я боюсь, что настанет время, когда этого не хватит… и ты…
— Уйду «налево»? — Темные брови нахмурились, губы поджались. — Ты полагаешь, я предлагаю тебе кольцо для того, чтобы через месяц уйти «налево»? Не оценивай меня так низко, Лайза.
Она уперлась взглядом в угол комнаты и задержала дыхание. Как объяснить? Как?
— Ты давишь, Мак.
— Чем?
— Тем, что не даешь мне прийти к решениям самостоятельно.
— Тебя иногда требуется подталкивать, Лайза. Иначе ты будешь сомневаться годами.
— Но ты пытаешься решать за меня. Надень я твое кольцо, и ты всю жизнь будешь решать за меня.
— Не за тебя, а для нас. Чувствуешь разницу? — произнес он тихо. — Доверяться своему мужчине — это нормально.
— Я пока не могу.
Он вздохнул. Тяжело, протяжно. В глазах застыла тень разочарования; тускло поблескивало в коробочке никем не принятое кольцо.
Мак приподнял подбородок Лайзы, снова заставил посмотреть в глаза.
— Малыш, я не тиран и не ублюдок. И я умею ценить свою женщину. Если же ты вообще против каких-либо уз, тогда скажи мне об этом.
Тишину скрадывал колотящийся в окна дождь; ее все сильнее захлестывало чувство беспомощности.
— Я не против… просто всегда думала, что будет немного иначе.
— Как?
Жесткий вопрос. Она почувствовала, как Чейзер внутренне подобрался, приготовился слушать, спорить, защищать, убеждать, а она все больше ненавидела себя за нерешительность и скопившийся в душе страх.
— Я всегда представляла, что сойдусь с человеком, чей характер мягче… кем-то сговорчивым…
— Размазней.
Как едко сказано.
— …понимающим…
— Я понимающий.
— …с нормальной профессией…
— Не убийцей?
В комнате повисла тишина. Та самая — нездоровая, плохая, — когда вылетело слово-ошибка; в зеленовато-коричневых глазах появилась гладь, такая же ровная и холодная, как поверхность могильной плиты.
Лайза запаниковала.
— Нет-нет… слышишь? Я не это имела в виду! Не это!!!
Попыталась коснуться Чейзера и уже было открыла рот, чтобы что-то сказать, объяснить, поправиться, но тот отнял руку. Сделал шаг назад, поджал губы, несколько секунд молча смотрел на коробочку с кольцом, затем захлопнул ее.
Поднял глаза, но взглянул не на Лайзу, а куда-то за окно, туда, где изливался на город ливень.
— Хорошо. Я понял. Ты считаешь меня кобелем, неспособным жить с одной женщиной…
— Мак!
— Не перебивай! — хлестнул словами жестко, сам заметил непреклонность тона и невесело усмехнулся. — Да, точно, доминантом, который задавит все живое в доме. И, конечно, убийцей. В чем ты права.
Тишина. Поганая давящая тишина. Холодная и сырая, как воздух камеры-одиночки в подземелье.
— Что ж. Я понял.
Ей казалось, что пол рушится и уходит куда-то вниз. Что она стоит на пятачке, а вокруг куски земли срываются в образовавшиеся под ногами гигантские трещины. Мир вокруг завращался, горло сдавило от подступающих спазмов; Лайзе казалось, что она потеряла равновесие и сейчас упадет.
— Мак, пожалуйста! — Он отступил назад; она попыталась ухватиться за его куртку. — Пожалуйста, не уходи! Не вот так! Давай, я перееду!
Грустная разочарованная улыбка в ответ; его рука разжала ее пальцы — ткань выскользнула.
— Все хорошо. — Еще один шаг к двери. — Не нужно подачек, принцесса. Я не тот, кто их принимает.
Она почти задохнулась от боли. Уходит… он уходит… он уходит… Создатель, помоги, сделай что-нибудь… Позволь нам понять друг друга, верни все назад!
— Тебе нужно время. Пусть у тебя будет время.
То были последние сказанные слова перед тем, как дверь закрылась.
«Пусть у тебя будет столько времени, сколько ты хочешь. Все время мира. Но уже без меня», — витало в воздухе.
Лайза не выдержала, сделала глубокий вдох, от которого судорогой свело грудь, а затем опустилась на пол, невидящими глазами посмотрела на дверь и разрыдалась так горько, как рыдают только когда умирает кто-то очень близкий.
* * *Он мог бы попытаться согнуть себя и стать мягче. Хотя, был ли он жестким? Мог бы клятвенно заверять, что будет верен только ей, но грош цена словам, когда отсутствует доверие. А оно рождается и взращивается взаимно.
