Кора Брент - Помни меня (ЛП)
Мэддокс завел руку ей за спину и разорвал застежку. Она стояла, не возражая, и посмотрела, как ее бюстгальтер упал. Она начала поднимать руки в желании скрестить их на груди, но Мэд не позволил ей этого. Он схватил ее за руку и посмотрел, её глаза расширились, когда он грубо положил ее ладонь на свой член. Святые угодники, он никогда не был тверже.
Пока её рука была на нем, Мэддокс взял ее лицо в свои руки и посмотрел ей в глаза.
— Сейчас Габс, — сказал он, услышав еле сдерживаемую страсть в своем голосе, — я собираюсь спросить тебя еще раз. Что ты хочешь?
Ее хриплый шепот был едва слышен. — Тебя.
— Что?
Она сильнее схватила его, и он почувствовал, что может кончить в штаны. — Тебя! Я хочу тебя, Мэддокс.
Он отпустил ее и показал на коридор. — Докажи.
В ее темных глазах мелькнуло смущение, когда она смотрела на узкий коридор, туда, где было две двери. Слева была старая спальня Мэддокса. Справа Дженсена.
Габриэла повернулась и медленно пошла. Мэд наблюдал за ней, любуясь плавным изгибом ее обнаженной спины и упругостью ее задницы. Снова мелькнула вспышка, а затем полностью погасла. Был только мягкий серый свет угасающего дня, пока снаружи бушевала буря.
Думала ли Габи о ночи, когда она сделала выбор, и вошла в одну из этих комнат, она не дала и намека на это. Она, не останавливаясь, повернула налево.
Мэддокс нашел ее перед своей кроватью с опущенными руками. Он закрыл дверь в комнату, в которой спал на протяжении первых восемнадцати лет своей жизни.
Габи вздрогнула, когда он провел пальцами по спине. Когда он нащупал ее соски, они были твердые и напряженные. Она прижалась к нему, когда он положил руку на промежность. Она была настолько горячая там. Он не сомневался, что она была мокрая и готовая. Он мог за считанные секунды сорвать с неё белье и окунуться внутрь. Но сначала он хотел кое-что услышать.
— Скажи мне еще раз, Габриэла, — настаивал он.
Она повернулась, прижимаясь к нему грудью и обвивая руками его шею.
— Тебя, — захныкала она, целуя его в угол челюсти, когда он схватил ее длинные волосы, еще мокрые от дождя. — Я хочу только тебя, Мэддокс, — сказала она и нашла его губы.
Он на мгновение потерялся в пьянящем танце языков, а затем отстранился. Это было не совсем то, что он хотел от нее услышать.
Ее джинсы были узкие. Он грубо стянул их с бедер. — Что ты хочешь от меня? — она тяжело дышала, но глаз с него не спускала. Она молча смотрела на него и дрожала.
Мэддокс стянул с неё белье, разрывая ткань. Он не собирался быть нежным. Он чувствовал, что она так или иначе не хотела от него нежности. Засунув один палец внутрь нее. Это рассказало ему, насколько она была готова. Он освободил член и прижался к ее медовому центру.
— Это, то что ты хочешь?
— Да, — прошептала она, положив руки ему на плечи, глаза были полузакрыты.
— Что?
— Да, — сказала она более четко. Ее полные губы сомкнулись, когда она посмотрела на него с уверенностью. — Черт возьми, Мэддокс Маклеод, я хочу тебя, — она окончательно стянула джинсы и скользнула на кровать.
Мэддокс опустился сверху, раздвигая её ноги. — Знаешь, сколько женщин я перетрахал?
Она поморщилась. — Мне все равно.
Он был прямо напротив её входа. Она выгнулась к нему, постанывая, пытаясь по-быстрее ощутить его внутри.
— Так и есть, — сказал он ей. — Потому что под всем тем неважным трахом была и есть только ты, Габриэла. А теперь у меня ты сама.
Он быстрым толчком вошел в нее, и она задохнулась, ее колени уперлись его ребра, ногти впились в спину. Мэду пришлось постараться удержать себя, чтобы не перейти черту. Она ощущалась в тысячи проклятых раз лучше, чем в его самых откровенных фантазиях. Она скользила и извивалась, достигнув оргазма за минуты. Мэддокс решил, что у неё было не много любовников. По факту, у неё всего-то был один.
Когда она еще стонала от удовольствия, он спросил ее. — Сколько?
Он вошел глубже, и она задохнулась, впиваясь зубами в его плечо. Мэд стиснул зубы, борясь с самим собой. Он еще не хотел кончать.
— Что? — простонала она, сильнее прижимаясь к нему.
Он входил сильнее, глубже. — Ничего, детка, — он был на грани. Это было неизбежно. — Габи, бл*ть, я сейчас кончу.
— Мэддокс, — воскликнула она. — О, Боже, я не выдержу. Я люблю тебя.
Он больше не мог сдерживаться. Он излился глубоко в ней в момент, который казался бесконечным. Он ударил в стену кулаком, с хрустом в костяшках, оставляя вмятины на поверхности, пока пульсирующая волна за волной поглощала его. Габриэла крепко сжимала его, все время, и он познал её так, как никакую другую из его женщин. Когда он в конце выдохнул, то крепко прижал её к своей груди. Она снова сказала их, слова произнесенные в первый раз. Он не сказал их в ответ. Он только гладил ее волосы и слушал дождь, когда она вздохнула и заснула в его объятиях.
Он не был уверен, сколько времени прошло. Он только понял, что было поздно, и дождь ослаб. Мэддокс сидел у отца и прислушивался к тишине времени. Он слышал, как Габи тихо вошла в комнату, а затем почувствовал ее руки на своих плечах.
— Он вообще просыпался?
— Один раз, — сказал Мэддокс. — Он действительно очнулся на минуту. Он знал какой сейчас год и что пришел конец. И знаешь, что он сказал, Габи? Он сказал, что не против. Я сидел здесь, пытаясь это представить. Как будто идешь по туннелю к концу жизни и не особенно волнуешься, что все кончено.
Мягкие руки Габи, обернулись вокруг него. — Это все, что он сказал?
Мэддокс откинулся назад, окунаясь в ее тепло. — Он сказал, что Тильди его ждет. Но не выглядело так, что он взволнован. Он просто сказал, что моя мать подождет и что будет позже. Он выпил немного воды, а затем снова заснул.
Габриэла обняла его еще крепче, и он развернул её, усадив к себе на колени. Она прижалась к нему так, что заставило его подумать о Грее и Промиз. Мэддокс хотел, чтобы Грей был недалеко, чтобы поговорить. В момент, когда он наконец взял Габи де Кампо, Мэд был зол на самого себя. Он всегда задавался вопросом, каково это быть с женщиной, которая значит для тебя все, и теперь он понял. И вообще-то ему не понравилось это знание. Это изменило его мир.
— Мэдди? — осторожно спросила Габриэла, как будто прочитала его мысли. Его мать называла его так, когда он был очень маленьким. И больше никто, кроме Габи. С тех пор никто. Когда он не ответил ей, она вздохнула и положила голову ему на плечо. Она была завернута в затхлое старое одеяло, которое лежало на его постели, скорее всего, нетронутое, за минувшие десять лет.
Габи больше не пыталась подтолкнуть его к разговору, что было хорошо, потому что Мэд не знал, что сказать. Он знал, что то, что он чувствовал к ней, не было похоже ни на что, что он когда-либо испытывал к кому-либо еще. Он понимал, что скоро снова возьмет ее в своей старой спальне, оголяя ее и прося даже больше, чем она уже дала. Он понимал, что ей чертовски понравиться это почти так же, как и ему. Он просто не знал, что, черт возьми произойдет после.
