Стражи Сердца. Единственная для пустынников (СИ) - Полынь Кира Евгеневна

— Проклятие, девочка. Это слишком горячо. Я не выдержу долго, — признался мужчина, опустив пальцы мне на горло, почувствовал, как глубоко я могу довериться. — Чер-р-р-рт…

Движение, еще одно… На глазах выступают слезы, но я держусь. Мне до смерти необходимо ответить, воздать им по заслугам за все секунды полета, подаренные мне со дня нашего знакомства. И поэтому я тесно сжала бедра, сдавливая Ворона внутри себя и вырывая из мужского рта удивленно-мучительный стон, приблизивший его к краю. Ослушавшись, отпустила свои волосы, жадно вжимая пальцы и ногти в бедра Тайпана, который было дернулся назад, но не смог отдалиться.

По рельефному телу прокатилась судорога, и красноволосый невольно согнулся, стараясь сдержать дрожь в крепких плечах. Его кулаки до хруста сжали край кровати, а полузвериный рык вибрацией заполнил флигель.

Я ожидала, что на язык выплеснется семя, но даже сквозь всю пульсацию этого не произошло, и отпустив наконец Тайпана, чтобы втянуть воздух в выгоревшие дотла легкие, я непонимающе сдвинула брови.

Но это быстро прошло. Ровно в ту секунду, когда Корвус сжал мои бедра так сильно, что впору остаться синякам, и взвинтил и без того жесткий темп, уже не пытаясь отойти от последнего порога, за которым ждало освобождение.

Сильное тело пустынника затряслось, напрягая все мышцы, и я даже в полумраке смогла разглядеть их четкий, словно выбитый в камне рельеф. Затихнув, он пошатнулся, слегка потеряв концентрацию, чем удивил меня еще сильнее.

— Любимая…

Вот… Они оба меня так назвали, за одну ночь перевернув мои представления о мире, о нашей сделке и самой себе. Все изменилось так резко, что, не успев привыкнуть, я едва не потеряла сознание, на секунду ослепнув и лишившись слуха.

— Ты должна кончить, кадын.

Не покинув лона, Корвус вновь задвигался, шершавыми подушечками пальцев играя со взволнованным узелком, рассыпавшим молнии у меня под кожей.

Немного грубая ласка, это диковатое обращение и пронизывающий взгляд — рецепт моего удовольствия. Стопроцентный, подтверждающий свою эффективность вновь и вновь. И который пустынники, казалось, вызубрили до оскомины.

— Вот так, — убедившись, что я вновь взлетала под облака, рассыпавшись на измятых простынях, прошептал Ворон. — Теперь я доволен. Спрашивай, я же вижу, что это уже в твоей голове.

Проигнорировав усмешку, я сглотнула сухой ком в горле, убедилась, что голос вернулся, набралась смелости и произнесла:

— Я хотела, чтобы и вам тоже было хорошо.

— Нам было, и даже больше, — собрав мое распластанное тело на руки, вернувшийся в кровать Тайпан осторожно переложил его вдоль постели. — Если ты про семя… Ты же о нем?

— Да.

— Мы не можем зачать детей вне брака, — шутливая улыбка подчеркнула его чувственный рот. — Такая у нас особенность.

— Значит…

— Значит, пока ты не решишься — близость с нами не понесет последствий. Ну, тех, что так боитесь вы, люди.

— А вы не люди? — вредно прищурившись, я почти сразу сдалась, широко зевнув.

— Отчасти, моя севгели, отчасти. А сейчас засыпай. Ты такая красивая, когда сытая.

— Я помятая, истисканная и мокрая, — вновь с претензией к самой себе прохрипела я осевшим голосом.

— Этим-то ты и красива, — присоединился к брату Корвус, накрывая меня тонким покрывалом. — Если мы видим тебя такой, значит, ты нам доверяешь. Ценнее только твое согласие, кадын.

— Спи, пустынница. Завтра нам вновь возвращаться на тракт.

«Не хочу-у-у…», — простонало сознание, пока я окончательно не провалилась в забытье.

Глава 57

— «Да»?

— Ивет, — мирно покачиваясь со мной в седле, ответил Корвус. — Дальше.

— «Нет»?

— Хайыр.

— А что значит «мухтешем гет»? — заглядывая себе через плечо, попыталась увидеть лицо пустынника, который неожиданно растянул губы в улыбке, явно посмеиваясь. — Ну? Что?

— «Великолепная задница», — пояснил он, уже откровенно смеясь. — Не удивлен, что ты спросила.

— Эй! Я ни словом не соврал!

Поравнявшись с нами, Тайпан притормозил коня под собой, заставляя жеребца идти медленнее.

— Только округляй звуки, принцесса. Давай еще раз.

— Мухтешем ге-ет, — стараясь звучать правильно, немного вытянула губы, почувствовав себя глупо, но красноволосый только одобрительно кивнул, подтверждая верное произношение. — У вас очень певучий язык, хоть и звучит временами резковато.

— Многим он кажется слишком сложным для понимания. Лирель?

— М-м?

— Скажи «бени хемен яла», — коварно прошептал Корвус, склонившись прямо к моему уху. — Я чертовски хочу услышать, как это звучит в твоем исполнении.

— Бени хемен яла?

Затылок обдало горячим дыханием, а руки на моей талии на мгновение сжались сильнее, словно Ворон едва удержался, чтобы не вдавить меня в собственную грудь.

— И что я только что сказала?

— То, что слышать должны только мы, — таинственно прищурившись, увернулся от ответа Тайпан. — Не повторяй это при ком-то, принцесса.

— Корвус?

— Ты сказала, — начал он, вновь понизив свой пронзительный голос до шепота, говоря мне прямо в ушко и вызывая тем самым трогательные, но опасливые мурашки, — «Вылижи меня сейчас же». Должен признаться, что слышать это от тебя сродни приказу, кадын. Сложно удержаться от соблазна.

— Так и знала, что в первую очередь вы научите меня пошлостям, — стараясь звучать в тон, ответила я. — Но я запомню и, возможно, воспользуюсь новыми знаниями.

— Проклятие, Лирель, звучит горячо, — не выдержав накалившегося воздуха, признался Тайпан, заметно сглотнув и заставив подскочить выдающийся кадык. — Я готов заниматься с тобой весь день, если ты обещаешь говорить это хотя бы раз за ночь.

Несколько секунд я осмысливала его слова, рассматривая играющее в алых прядях солнце. Светлая, с розоватым подтоном кожа отражала свет, окружая пустынника едва заметным мерцанием по всему силуэту. Такому красивому, что, будь я художником, обязательно изобразила бы это на холсте. Но, увы, не обладая талантом, мне оставалось только надеяться на память, которая сумеет сохранить этот образ.

— У тебя такое лицо… О чем задумалась? — ощутив мой внимательный взгляд, пустынник словно смутился, заставив меня дернуть бровями от удивления.

— Ты красивый. Я любуюсь.

— Рискуешь, принцесса, — усмехнулся Ворон, а вот Шаан, напротив, стал серьезным, уводя коня поводьями ближе.

— Иди сюда, — фыркнул он, выхватывая меня из седла под молчаливое одобрение брата, ловко убравшего руки. — Еще раз скажи. Мне в лицо.

Растеряно сглотнув, вытаращила глаза, не зная, как реагировать.

Воспользовавшись положением, Тайпан усадил меня на коня задом наперед, и теперь я вынужденно столкнулась с ним лицом к лицу, тесно прижавшись бедрами. Было даже немного больно из-за неправильного положения ног, но, решив эту проблему, пустынник забросил их на свои бедра, чуть ли не уложив меня на конскую шею.

— Повторю. Только на твоем языке.

— Сен якышыклысын, — стараясь звучать отчетливо, проговорил он. — Сен…

— Сен… якышыклысын, — повторяя за мужчиной, произнесла почти не запнувшись.

— Сен даха гюзелсин (1).

Запустив в волосы пальцы, Тайпан чувственно сжал их на затылке, заставив меня закатить глаза от будоражащего ощущения. По плечам и рукам, словно по команде, рассыпались мурашки, выглядывая даже из-под манжет куртки.

Заметив мою доверчивую отзывчивость, Шаан не стал больше медлить, свободной рукой накрывая поясницу и буквально впечатывая в себя, давая почувствовать, как он крепок.

— Боюсь, поцелую тебя, и придется останавливаться на привал.

— А нам есть куда торопиться? — сбившись с дыхания, прошептала, с трудом поднимая ресницы.

— Теперь есть. Нужно избавиться от проклятых бумажек как можно быстрее. Мы не хотим, чтобы этот меч висел над твоей головой хоть днем больше необходимого.