Виктор Маргерит - Моника Лербье
— Да, — захохотала спиритка, — и тогда стол сам завертится! Нет, я не так наивна, чтобы верить всякому вздору. Но в то же время убеждена, что наши души не умирают вместе с материей. Их астральные тела распыляются во Вселенной и снова претворяются в новые формы. Итак, по воле Творца звучит ритмическая гармония бесконечности.
Ее голос страстно дрожал, и даже говорить она стала с акцентом.
— Бог! — воскликнула Моника.
Лексика подруги, такой убежденной материалистки, ее забавляла…
Какой бог? Бог войны? В какую же шкуру он вложит душу, ну, хотя бы Вильгельма II?
— Меня смешат твои слова — «бессмертие и переселение душ».
Она тоже увлеклась спором, но глубокая, внутренняя усталость глухо звучала в ее словах.
— Вокруг нас и над нами царит тайна материи. И наши жизни — только бесследно исчезающие, блуждающие огоньки. Вот и все.
— А пока что — у меня блестит нос…
Она попудрилась. Леди Спрингфильд молча достала папиросу из широкого серебряного портсигара. Лакей подал ей спички. Нежно посмотрев на Монику, она сказала:
— Дорогая моя, ты меня огорчаешь. Ты скрываешь под своими шутками какое-то глубокое горе. Да? Я так и думала… Но зачем же так отчаиваться. Это уж совсем не рационально.
Моника пожала плечами и протянула стакан.
— Жизнь! Не будем о ней говорить… Есть люди, способные утопиться в плевке. Я предпочитаю в шампанском! — И она выпила залпом стакан.
Лиза, придвинула свой стул, сжала ее ноги между колен и нежно шепнула:
— Мужчины не умеют сделать женщину счастливой. Они думают только о себе.
— Не всегда! — ответила Моника. — Жинетта мне вчера рассказывала о своем муже совсем другое!
Англичанка искренне возмутилась.
— Ну, это просто свинья!
Репутация Гютье — богатая тема для юмористических журналов — была известна даже в Англии. Лорд Спрингфильд, встретясь с министром на политической конференции и обманутый его скромным видом, не верил россказням. Но миледи была более осведомлена… [Гютье застал ее однажды во время нежной сцены с Жинеттой и потребовал в наказание, чтобы они продолжали при нем.]
— Жинетта сейчас придет, — сказала Моника. — Да вот и она!
В бальном манто на плечах, Жинетта просунула в дверь свою смуглую хитрую мордочку. Подруги кивком показали ей на стол. И она, величественная в своем наряде, уверенной походкой прошла через зал.
Ресторан совсем опустел. Хозяин играл в карты с какой-то приятельницей. Лакей-сингалезец без дела ходил между столиками.
Он узнал Жинетту… Это была та самая «мадемуазель», которая однажды в компании другой «мадемуазель» и элегантного господина похитила его из кафе Дону, где он тогда служил. Сдержанная улыбка и двусмысленный взгляд сингалезца напомнили Жинетте и то, что произошло потом…
Как раз в ателье Сесиля Меер!.. Огромный черный дьявол оказался хозяином положения, а она с Мишель д'Энтрайг были свидетельницами и помощницами. Она взглядом приказала негру молчать и сейчас же предложила подругам ехать. Их ждал автомобиль.
Леди Спрингфильд спросила:
— А кто едет с вами?
— Макс де Лом и Мишель…
— Куда же мы поедем?
Жинетта таинственно приложила палец к губам: увидишь! Ей представилась по выходе из мюзик-холла новая вариация: Лиза — взамен брата, Макс и сингалезец. Ролей она не распределяла, полагаясь на фантазию партнеров.
Сегодня, посоветовавшись с мужем (только при условии полной откровенности он давал ей полную свободу действий), она решила испробовать новое место.
Бывший министр (со времени ужина у Аники кабинет Пэрту был смещен) иногда тоже присутствовал на этих праздниках. Но когда не мог, всегда требовал точного отчета — иначе его бы безрезультатно секли у Ирэн.
Так Гютье — светило прогресса — старался заслужить репутацию передового человека…
— На заднее сиденье! — приказала Жинетта и подтолкнула леди Спрингфильд.
Макс де Лом встал и поздоровался с дамами.
— Садитесь, Макс! Мишель к вам на колени, Моника на колени к Лизе! Так! А я посредине.
Она сказала шоферу адрес. Леди Спрингфильд спросила:
— Но ведь нас ждет Аника?
— Что ты, — усмехнулась Мишель. — Для нее сейчас в мире нет ничего, кроме опийной трубки.
— Очень жаль, — сказал Макс де Лом. — У нее талант.
Он строго осуждал Анику за слабость, мало-помалу убившую в ней большую артистку и доведшую ее до полного падения. Сам он расчетливо управлял жизнью, как машиной. По его мнению, любовь к наслаждениям вовсе не исключала силы воли. Всему свое время!
В тридцать лет он был уже председателем клуба Литературной критики и кандидатом в Академию.
Моника бездумно отдавалась укачивающему опьянению и нежно успокаивающему объятию подруги. Вспоминалось далекое детство. Но к этим ощущениям странно примешивалось какое-то больное любопытство.
В Олимпии их приезд произвел сенсацию. Вся зала смотрела на них, и это стесняло. Просмотрев несколько номеров, все присоединились к предложению Жинетты:
— Давайте, удерем отсюда!
У подъезда театра леди Спрингфильд была несколько удивлена, когда ее посадили в такси. Шоферу заплатили вдвое, и он согласился везти их всех.
Жинетта объяснила:
— Я отпустила машину и сказала, что нас привезет Мишель. Нельзя же посвящать шоферов, что мы едем в «домик»…
Леди, не понимая, переспросила:
— Куда?
Жинетта расхохоталась.
— Ну да, в лупанарий! В бардак, наконец, если ты такая дура!
— О! — воскликнула леди Спрингфильд с таким искренним возмущением, что все четверо покатились со смеху.
— Ну так что же! — сказала Жинетта. — Это единственный салон, где еще можно повеселиться без стеснения. Полная свобода. И по крайней мере знаешь, с кем имеешь дело.
Лиза, повернувшись к Монике, решительно сказала:
— Едем домой.
Но Моника шепнула:
— Ты дура.
Ее смешило это соединение теософского культа с глубокой испорченностью, тщательно скрытой под маской религиозного и светского лицемерия.
Она пожала подруге руку.
— Поедем, увидишь, как будет забавно.
Леди Спрингфильд пустила в ход последний довод:
— А если нас узнают?
— Этого не может быть, — категорически сказал Макс (он и Мишель с утра были посвящены в проекты Жинетты).
— Во-первых, нас никто там не может узнать, потому что нас там никто не знает. Во-вторых, нас никто не увидит. И затем, — он сделал напыщенный жест, — есть профессиональная тайна…
Лиза сдалась.
— Я надеюсь только, — сказала она, подмигивая Жинетте, — что твой муж…
