Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц
48
Прошло немного дней и вот, отряженные Эфеной дварфы пробились до упомянутого Инкубом угольного пласта. Радости добродетельной женщины не было предела. Тот час же она послала за мной и, поблагодарив в самых учтивых выражениях, объявила, что спутники мои хоть завтра могут явиться в ее шахту, где будут приняты в гильдию горняков.
На всякий случай, я расспросил вдову о традициях и обычаях гильдии, а все услышанное немедленно довел до сведения своих товарищей.
Узнав, что главным условием для вступления, является провести некоторое время работая в шахте, получая, кстати, при этом плату, положенную подмастерью, Глазки несколько нахмурилась.
— Знаешь, Бес… Прости, Рассвет, — поправилась она. — Меня засмеют в гильдии плутовства, если узнают, что я зарабатывала на жизнь трудом, а не плутовским искусством.
— Кто говорит о заработке? — возмутился я. — Наша цель — вступить в гильдию, чтобы попасть домой кратчайшим путем. Деньги на пропитание у нас благодаря Богам еще есть.
— Так-то оно так, — с сомнением покачала головой моя рыжеволосая подруга. — Но одно дело, когда мастер плутовства Быстрые Глазки становится вольным мореплавателем, другое дело — горняком. Все знают, какой это нелегкий труд.
— Так назовись другим именем, — посоветовал я. — По мне, имя Денра — достаточно распространено в нашем королевстве и никто не догадается, что это именно ты.
Девица вздохнула и согласилась.
Следующим днем мы оказались на шахте Гнилая Яма, где нас встретили товарищи местной ложи гильдии горняков во главе с несколькими мастерами. Тут же спутники мои, назвавшись настоящими своими именами, поклялись соблюдать все правила гильдии и блюсти ее секреты, после чего им были вручены особого устройства лампы для работы в шахте, имена их были внесены в книги и несколько пожилых дварфов начали рассказывать о том, как, собственно, надлежит вести себя во время горных работ. Как член гильдии магической, я мог беспрепятственно при всем этом присутствовать и премного узнал для себя любопытного.
Уже назавтра, товарищи мои должны были идти на горные работы. Труд им получили из тех, что обычно поручается всем вступающим — они должны были загружать в металлическую тележку добытый уголь и откатывать оную к тому месту, где он перекидывается на подъемный механизм, что доставляет добытое на поверхность.
Желая поддержать, я пошел на шахту вместе с ними и обнаружил, что появление мое вызвало у горняков немалую радость. Действительно, маги появлялись в Сломанной Лопате не часто, а уж на шахтах тем более. До магов же, как выяснилось, у горняков была особая нужда.
В первый же день ко мне обратился один из мастеров гильдии и в очень вежливых выражениях просил совершить вместе с ним обход шахты. Заметив, что я полностью в горном деле не искушен, он рассказал мне о коварных свойствах гнилостного подземного газа, который столь часто встречается в шахтах и из-за обилия которого именно эту шахту прозвали Гнилой Ямой.
Услышав о свойствах этого газа, смешиваясь с воздухом, взрываться со страшной силой от малейшей искры, и о паре случав, когда в результате образованных взрывами завалов были погребены заживо многие десятки горняков, я пришел в ужас.
— Ваше присутствие, досточтимый маг, позволит мне не пользоваться огнем во время обхода и мы, таким образом, избежим многих опасностей, — завершил свой рассказ сей достойный дварф. Я же, почтя за благо тут же согласиться, засветил свой жезл и пошел вместе с ним, освещая нам путь.
Не буду описывать подробности того, как именно проистекала все дни моего пребывания на шахте наша борьба со зловредным газом и какие использовались для этого средства — одно воспоминание о том, заставляет сердце мое замирать от ужаса — скажу лишь, что подобные обходы проводили мы трижды в день.
Выяснилось, к тому же, что на счет вызываемого мной света у горняков есть еще много всяческих суеверий. Во-первых, всякий из них, коему довелось ушибиться, тут же бежал ко мне, клятвенно заверяя, что от одного свечения жезлом над пораненным местом боль затихает. Во-вторых, некоторые из них говорили, что сама работа делается легче, если озарена магическим жезлом.
Последнее убеждение разделяли даже мои товарищи и ласковая моя Трина от всего сердца умоляла меня почаще испускать свет, когда они с Глазками и Крикуном катят полную угля железную тележку.
Естественно, отказать моему маленькому дружку я никак не мог и часто следовал вдоль металлических брусьев, ко которым взад-вперед толкали они свой груз со светящимся жезлом в руке. И, хотя за все мои деяния пользовался я среди горняков немалым уважением, а мои товарищи искренне меня благодарили, все чаще и чаще вспоминал я мерзкого Инкуба, столь обидно обозвавшего меня фонарщиком. Ведь получалось, что вся моя магия заключается лишь в умении испускать свет.
Недовольство мое этим было столь сильно, что я тут же поклялся себе как можно быстрее, буде представится тому возможность, выйти из ранга магических учеников и, во что бы то ни стало, стать полноправным товарищем сей славной гильдии. Правда, как это сделать я не имел ни малейшего представления, ибо мудрость для того нужна чрезвычайная. Не зря же маги, вопреки расхожим представлениям, не шастают по миру в поисках приключений, а сидят денно и нощно за книгами, оную мудрость постигая. Потому-то, о самых мудрых из них никто никогда и слыхом не слыхивал.
49
Меж тем, на погрузке того подъемника, у коего друзья мои разгружали подвезенный уголь работала семнадцатилетняя дварфская девица именем Рила, а в том, что она именно девица, я, благодаря данному мне Инкубом таланту, не сомневался.
Плотная и широкозадая, как все представительницы этого народа, черноволосая Рила была, достаточно хороша, особенно, когда сбрасывала, по случаю вечно царящей в шахте жары, курточку и ее, будто налитые шары, немалые груди вызывающе торчали в разные стороны.
Еще интересней было смотреть на нее в бане, где горняки и я с товарищами собирались еже вечерне отдохнуть, да смыть с себя угольную пыль. Там-то уж было видно, что зад у нее не менее крепок, чем грудь, а поросль на животе необычайно густая, что, как некоторые говорят, свидетельствует о страстности. В подмастерьях Рила ходила года уже три и два из них провела у доставляющего вверх уголь, подъемника.
В течении нескольких дней я свел с ней знакомство и, покуда друзья мои разгружали из тележки уголь, мы беседовали о том, о сем. Знакомство наше зашло настолько, что, время от времени, я уже мог позволить себе хлопнуть ее по упругому заду и высказаться на тот счет, что мол, не отказался бы я расчистить вход в некую, загороженную пока, штольню. Девица все больше отшучивалась, хотя, против похлопываний моих не возражала. Впрочем, не возражала она, как я вскоре заметил, если хлопал ее кто-нибудь еще помимо меня.
