Лана Мейер - Позволь мне тебя коснуться (СИ)
Мы оба улыбаемся, когда он произносит эту фразу. Но, я тут же меняю милость на гнев и, сжимая кулаки, заявляю:
- Не указывай мне, что делать. Может, все и смотрят тебе в рот, да только не я, – огрызаюсь и, отворачиваясь от него, спешу к своему Камаро. Макс что-то прошептал себе под нос, и в его голосе я распознала ругательства на немецком. Самодовольный сукин сын, который считает себя королем - вот кто он. Я умываю руки и надеюсь, следующая наша встреча будет не скоро.
И всё же, когда я сажусь в машину, берусь за руль и понимаю, что всё идёт не так, как я себе представляла. Я начинаю чувствовать целый шквал эмоций, который обрушивается на меня после сегодняшнего утра, проведенного вместе с ним. Я сама не замечаю, что его образ, как заезженная пластинка, начинает преследовать меня двадцать четыре часа в сутки.
Последней парой сегодня была философия, на которой я села рядом с Дмитрием, потому что он был единственным человеком из аудитории, которого я знала. Присаживаясь рядом с парнем, я сразу почувствовала аромат его парфюма – дорогой и изысканный, но очень навязчивый и заполняющий собой все пространство.
- Привет, Эми. Я как раз хотел с тобой поговорить, – шепчет мне он, и я вижу легкую игривую улыбку на его губах.
- Да? О чем? – тоже шепотом отвечаю я, и преподаватель начинает замечать, что мы перешептываемся. Он стучит указкой по столу, делая нам замечание, и Дмитрий отрывает листок в своей тетради, затем, склонившись над ним, начинает что-то там усердно строчить.
Дописав, он протягивает листок мне, и я вижу аккуратные буквы, которые говорят мне о том, что у него характер уверенного в себе человека, склонного к перфекционизму.
«Ты пойдешь со мной на благотворительный фестиваль, который состоится в парке развлечений на набережной? Хочу ещё раз загладить свою вину. Обещаю, никаких дорогих серег. Только плюшевые мишки и сахарная вата…» и в конце пара смайлов.
Звучит очень мило, без всяких пошлых и грязных намеков. Что-то вроде настоящего свидания. Почему бы и не попробовать? В конце концов, возможно, мне уже пора это сделать. Однажды, когда мне было восемнадцать лет, я уже пробовала построить отношения с одним парнем. Я тогда ещё ходила к психологу. Но он всегда слишком торопил события, и я поняла, что ещё не готова, вступить с кем-то в отношения. С тех пор я закрылась от этого ещё сильнее. Но, может, мне нужно просто попробовать ещё раз?
Я отвечаю ему на том же листе круглым размашистым подчерком:
«Я согласна. Только мы не пара, и это не свидание» - пусть он сразу знает, с кем имеет дело, и ни на что особо не рассчитывает.
Он закивал головой, когда прочитал моё сообщение и оставшееся время до звонка мастерил мне розы из бумаги. К концу пары получились три цветка, которые он оставил на моем столе.
«Он идёт в нужном направлении» - подумала я. Это уже гораздо лучше, чем серьги за несколько тысяч долларов.
После занятий, он спешил на какое-то собрание своего братства или собрания студенческого совета, так что нам не удалось пообщаться, чему я совершенно не расстроилась. Мне не терпелось приступить к домашнему заданию по Искусству. Нам задали нарисовать свое любимое место на земле, но обязательно по памяти и обязательно в цвете. Конечно, холста у меня ещё не было, и, чтобы вспомнить некоторые правила рисованием маслом, мне придется позаниматься в библиотеке, но я была даже рада остаться наедине с собой хотя бы несколько часов.
Ни Кендалл, которая включит Тайгу на всю громкость и будет заниматься зарядкой, ни Сандры, которая в последнее время частенько заходит к нам в комнату. Тишина, спокойствие и моё любимое дело. Это всё, что мне сейчас нужно, чтобы привести мысли в порядок после утренней перепалки с Максом.
Студенческая библиотека напоминает мне склад древних артефактов в параллельной вселенной. Она действительно выглядит очень старой и огромной. Томики на полках, хоть и без единой пылинки, но встречаются потрепанные. Чем старше, тем ценнее они выглядят в моих глазах. Предъявив библиотекарю свой пропуск, прохожу мимо ребят, которые сидят у компьютеров, делая домашку. Они так раздражительно стучат по клавишам, что я хочу укрыться где-нибудь подальше в самой глубине этого лабиринта из книг.
Боже, какие здесь стоят запахи: пергамента и свежескошенной травы, краски и твердых книжных переплетов. Так и хочется сесть с книгой на одном из уютных кресел и скоротать здесь часок другой.
Я обязательно так сделаю, когда приду сюда в следующий раз.
Проходя до самой последней буквы алфавита, заворачиваю к столику, который стоит между стеллажами. Здесь они почти везде – всё сделано для того, чтобы студентам было удобнее писать курсовые или рефераты. Я раскладываю несколько книг по искусству рядом с собой и достаю краски и кисти, которые купила уже здесь в Америке.
Они совершенно новые, и мне не терпится притронуться к холсту, потому что я уже очень давно не рисовала маслом.
Я надеваю наушники и ухожу в себя на несколько долгих часов, которые пролетают незаметно. Я рисую пейзаж из своего любимого парка в родном городе. Я настолько хорошо знаю это место, что, кажется, будто могу нарисовать его с закрытыми глазами.
Особенно я любила этот парк осенью: золотые листья, шуршащие под ногами, переливаются всеми оттенками красного и желтого; пруд, в котором мы с Русланой подкармливали уточек. Он большой, а посредине стоит небольшая мраморная беседка, которая опирается на белые колонны. В беседку можно опасть по мостику, и там всегда получались самые красивые фотографии.
Я любила свой город. И свою страну. Но я знала, что я не смогу туда вернуться. По крайней мере, не сейчас, когда тут я чувствую себя в безопасности. Я уже почти не вспоминаю о Давиде, и даже ночные кошмары становятся не такими яркими, как раньше.
Да и учебы на меня навалилось столько, что хочешь - не хочешь, а начинаешь забывать о любых проблемах.
Я как-то читала, что человек не может помнить ни боль, ни счастье вечно, потому что рано или поздно клетки, отвечающие за эту область памяти, отмирают, и на их месте появляются новые – здоровые и молодые, наполненные новыми воспоминаниями.
Наш организм постоянно лечит наши души, наши воспоминания, когда мы даже не замечаем этого. Царапины заживают, шрамы затягиваются и становятся невидимыми… Они больше не тревожат нас, потому что мы их не замечаем и не придаем им значения. Мы просто живём, осознавая, что каждое воспоминание, каждое восхождение на вершину или падение в пропасть, сделало нас такими, какие мы есть.
