Капкан (ЛП) - Раш Одри

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Ты хотела отпраздновать день рождения? — спрашивает он. — У меня для тебя подарок.

Я наклоняю голову, затем меня пугает хлопок. Дверь шкафа дребезжит, как будто внутри копошится большое животное.

— Что это, черт возьми, такое? — шепчу я.

Рубашка Кэша расстегнута вверху, открывая волосы на груди, и хотя рукава закатаны до локтя, они более мятые, чем обычно. Его волосы намазаны гелем для укладки, и они гладкие, как будто у него не было возможности их вымыть.

Я принюхиваюсь. В воздухе витает запах его пота, пропитанный медным ароматом, похожим на кровь.

— Ты мне доверяешь? — ?спрашивает он.

Мой желудок сжимается. Вот-вот произойдет что-то важное, и я понятия не имею, чего ожидать. Хотя я и не уверена, кто он такой, но я ему доверяю.

— Да. — говорю я.

Он надевает повязку мне на глаза, завязывая черный ленты на затылке, и ведет меня к дивану. Он усаживает меня, затем уходит, каждый шаг выверенный и ровный.

Дверь шкафа со скрипом открывается, и тяжелый предмет врезается в тело человека. Человек — мужчина — стонет, звук глухой. По всему телу пробегают мурашки. Я знаю этот стон. Я знаю его.

Человека волокут через весь офис, затем он останавливается передо мной. Кэш обходит диван и встает позади меня, положив руки мне на плечи.

— Я же сказал, что сделаю для тебя все, что угодно. — говорит он.

Затем тянет за свободный конец ленты, и ткань, развиваясь, падает на пол. Я моргаю, позволяя глазам сфокусироваться.

Светло-каштановые волосы покрывают голову человека, некоторые участки тонкие, другие густые. Налитые кровью голубые глаза. Лицо мужчины все еще загорелое, но с возрастом оно обветрилось, как кожа. Из его пор веет рыбой и имбирем.

Мой отчим.

Все внутри меня напрягается от ярости.

— Что это? — шиплю я.

Кэш хихикает, похлопывая меня по плечу.

— Ты сказала, что это то, чего ты хочешь.

Губа моего отчима окровавлена и распухла, а вокруг носа запеклась корка крови. В моей груди клокочет разочарование.

Кэш ударил его? Зачем он это делает? Но я не должна так радоваться. Я должна испытывать отвращение.

— Зачем ты это делаешь? — заикаюсь я, мое сердце учащенно бьется. — Ты причиняешь ему боль, Кэш.

— Я не знаю, что тебе нужно. — говорит он резким голосом, в нем нарастает разочарование. — Но я предлагаю тебе свободу.

Он сжимает мои плечи сильнее, чем раньше, но затем отпускает.

— Убей его, Ремеди.

Подбородок моего отчима дрожит, его руки связаны за спиной, а голова опущена, и по какой-то причине это меня раздражает.

Он даже не может посмотреть на меня, он не может смириться с тем, что натворил. Так долго я пряталась от мира, от настоящей любви и привязанности, потому что я знаю, что все это может причинить мне боль.

Даже мягкие люди, могут иметь над тобой власть. Может быть, именно поэтому мне нравятся Кэш. Может, я и не знаю, кто он, но я знаю, чего он хочет и на что способен. И он слушает меня.

Как тогда, когда я сказала ему, что хочу убить своего отчима. Он привел его ко мне. Но смогу ли я на самом деле это сделать?

— Ты знаешь, что он сделал, когда ушел? — спрашивает Кэш.

Он вытягивает пальцы в форме пистолета и постукивает им по виску.

— Он нашел другую семью. Еще одну дочь-подростка, над которой можно издеваться. Мы с тобой оба знаем, что такой кусок дерьма, как он, никогда не изменится. Но ты всё равно хочешь разозлиться на меня за то, что я ударил его по лицу?

У меня сжимается горло и я едва могу сглотнуть. Это то, чего я всегда боялась. Если такому человеку, как он, это сойдет с рук один раз, он сделает это снова, и снова, и снова.

Я держусь за живот, боль бурлит внутри меня. Капли пота выступают у меня на лбу. Безликая молодая девушка затуманивает мое зрение. Я должна была что-то сделать. Я должна была как-то защитить ее. Как он мог так поступить с нами?

— Это правда? — шепчу я.

Рот моего отчима приоткрыт, но губы не двигаются. Он не отвечает мне.

— Ответь мне, Алан. Это, блядь, правда?

Он вздрагивает от моих слов, как будто я слишком резкая. Но он молчит.

А мне? А мне этого достаточно.

Кэш поднимает нож, гладкий и безупречный, металл поблескивает в тусклом свете. Рукоять темно-бордовая, цвета вина и дез оксигенированной³ крови. Он протягивает мне рукоять, и кончики моих пальцев покалывает, когда я сжимаю её.

Она легкая, как будто не может причинить никакого вреда. Как будто все это сон. Но это не так. Тошнота поднимается внутри меня, когда я вспоминаю о тех случаях, когда мне приходилось имитировать оргазм.

Каждый раз, когда я покидаю свое тело, чтобы оно не напоминало мне о нем. Я думаю о чувстве вины. Я думаю о том, что я неудачница. Я думаю о том, что подвожу свою маму. Как даже от объятия и прикосновения к моему плечу у меня мурашки бегут по коже.

Тогда я этого не знала, но теперь знаю, что никогда не буду нормальной. Он украл у меня эту жизнь. Кэш гладит меня по плечам, его мускусный, металлический запах поглощает меня целиком.

— Если ты этого не сделаешь, это сделаю я. — говорит Кэш, и в его словах сквозит холод.

Онемение охватывает мое тело. Я наблюдаю за каждым своим действием, словно воспоминание, которое продолжает прокручиваться в моей голове.

Я больше не я. Но я знаю, что должна это сделать. Я должна спасать таких девушек, как я. Но внутри я знаю, что я не настолько чиста и праведна.

Я хочу убить его. Бледно-голубые глаза моего отчима, затуманенные чувством вины, смотрят на меня.

— Мне так жаль, Ремми. — говорит он.

У меня подскакивает кровяное давление, перед глазами все расплывается.

Ему жаль? Он хочет попросить прощения? Он не имеет права так говорить. Он не сожалеет. Он сожалеет, о том, что его наконец поймали.

Я стою позади своего отчима, и я дрожу от нервов пока шок проходит через меня. Я падаю на колени, затем беру нож обеими руками, поднимая его вверх, как кинжал.

— Ты гребаный монстр! — кричу я.

Нож легко входит в плоть его спины, как будто режет масло. Мой отчим корчится от боли, его отчаянные крики наполняют комнату. Но это меня не останавливает.

Я делаю это снова, и снова, и снова, и каждый раз он никогда не сможет причинить такую боль другой молодой девушке. Кровь брызжет на меня, но я не останавливаюсь. Я не могу. Не раньше, чем я буду уверена, что он мертв. Его тело обмякает.

Мои руки дрожат так сильно, что нож со звоном падает на пол. Я смотрю на свои ладони, полностью пропитанные кровью. Кровь на моих щеках, на шее, пропитывает одежду, мне холодно и жарко одновременно.

Моя кожа горит, и я не могу унять дрожь. Я оглядываюсь, пытаясь отдышаться, определить, реальность это или очередной сон.

Бонс присаживается в дверном проеме, облизывая лапы. Она бросает на меня взгляд, затем возвращается к приведению себя в порядок. Как будто это обычное явление. Как будто нет ничего удивительного в том, что я убила своего отчима.

Кэш опускается на колени рядом со мной, затем берет меня за руки.

— Ты такая храбрая. Такая чертовски храбрая. — говорит он. — Я горжусь тобой.

Мои глаза бегают туда-сюда по его лицу, но его грубый, голодный взгляд внимательно изучает меня. Всегда ли он видел это во мне? Он привел ко мне моего отчима, но он отдал мне нож и позволил мне позаботиться обо всем остальном. Он верит в меня.

Кэш держит мое лицо, кончики его пальцев пропитаны кровью. Я открываю рот, пытаясь заставить его поцеловать меня, чтобы ужас моих действий исчез, но он разворачивает меня, держа сзади, заставляя смотреть на труп. Его руки скользят в мои брюки и под майку, пока его большой палец обводит мой клитор.

— Посмотри, что ты наделала. — гремит во мне его голос. — Ты убила человека. Человека, который причинил тебе боль. Человека, который причинил боль стольким людям. И он никогда больше не прикоснется к тебе.

Я качаю головой, поджимая губы, стараясь не паниковать. Это нереально. Этого не может быть. Это сон наяву. Но я знаю, что это реально.