Шахразада - Любовь Хасана из Басры
Несколько минут они лежали, отдыхая, потом он скатился с нее, притянул ее к себе и сжал в сильном, но бережном объятии.
– Если бы я умер сейчас, любимая, это была бы славная смерть!
– А я подумала, что действительно умерла, – прошептала она в ответ.
Они полежали еще несколько минут. Их пригревало теплое солнце, а ветерок легко овевал кожу.
О, то было поистине сладостное воспоминание. Хасан отдался ему целиком. Он вновь ощутил радость нежного обладания, почувствовал кожей тепло солнечных лучей. Он весь отдался этому, теперь уже далекому воспоминанию. Рядом с ним лежала прекраснейшая из женщин. Вот она повернулась к нему, вот распахнула свои прекрасные глаза…
И вздрогнул Хасан. Ибо та, что только минуту назад глядела на него темными и прекрасными глазами, исчезла. В его объятиях, подставляя лицо для поцелуя, лежала Айна. Ее прикосновения были холодны, но холод этот обжигал, ее ласки были мукой, но мукой невыразимо сладостной. И ее вожделение поглотило разум Хасана, как гигантская волна поглощает утлую лодчонку, на которой глупый рыбак зачем-то вышел в бурное море.
– Хасан, мой прекрасный Хасан! – повторяла она.
– Айна! Прекраснейшая, несравненная! Самая желанная из женщин мира!
– Мой юный герой! Тебе одному под силу вернуть меня к жизни! Тебе одному удалось услышать мое сердце и мое вожделение!
– Я отдам свою жизнь, но ты вновь будешь живой!
– Глупенький. – Она хрипловато рассмеялась. – Но скажи мне, зачем мне жизнь, если в ней не будет тебя?
– Ты так любишь меня, прекраснейшая?
– В тебе, лишь в одном тебе для меня вся жизнь… все надежды… сама любовь для меня – лишь ты!
О, от таких слов разум может покинуть и самого здравомыслящего! У Хасана же трезвого разума не было уже давно. А те крохи, что еще пытались сопротивляться шторму погибельных страстей, более не могли вернуть юношу к разумному суждению о чем бы то ни было!
– Я клянусь тебе своей душой, всем, что мне дорого, что вскоре ты будешь живой! Я не пожалею сил, поверь мне, прекраснейшая, единственная из женщин, желаннейшая из всех!
Айна нежно улыбнулась и провела обжигающе-холодной ладонью по щеке Хасана.
Макама двадцать третья
– Я клянусь тебе в этом! – еще раз проговорил Хасан.
– Клянешься в чем, мальчик?
Перед столом юноши стоял художник.
– Клянешься в чем? Кто такая Айна?
– Учитель… – Хасан поднял голову и осмотрелся по сторонам. Все было как всегда – изваяние стояло в нескольких шагах. Рука девушки по-прежнему была поднята к узлу волос на затылке, а взор устремлен вдаль. А вот сам он, глупец, сладко спал на раскрытой книге. Спал и видел сны…
– Учитель, – вновь повторил юноша. – Айна… О, это девушка, в которую я когда-то был так влюблен.
– «Когда-то», – усмехнулся господин Ван Акен.
– О да, когда-то…
– Ну что ж, юный мой друг. Твои занятия, я вижу, изрядно утомили тебя. Да и мои подходят к концу. Завтра мы вернемся сюда и продолжим. А сейчас, думаю, будет разумно присоединиться к мудрецу Георгию.
– Как скажешь, почтеннейший. – Хасан поклонился и протянул руки к книге, чтобы закрыть ее. И в этот миг взгляд его скользнул по заголовку страницы. Слова, которые он прочел, были не просто самыми необходимыми на свете. Эти слова отвечали самым заветным чаяниям юноши.
«Вернейшие средства, кои помогут вам осуществить заветнейшие желания и сделать предмет вашей страсти живым».
– О Аллах, я должен, нет, я просто обязан выполнить обещание, которое дал ей, прекрасной Айне. Ибо она единственная, кто поистине нуждается во мне и моих силах… Та, другая девушка, по сравнению с моей прекрасной – ничто! И потому более я даже не буду вспоминать о ней!
У самого выхода раздались шаги, а потом тяжкий хлопок двери провозгласил, что великий мастер покинул приют знаний. Должно быть, он не решился беспокоить Хасана, который словно безумный впился взглядом в строчки.
«…И если жажда любви у этого человека будет столь сильна, что противиться ей станет выше его сил, то следует успокоить свой разум и принять решение сердца. Ибо любовь к изваянию, картине или даже просто к мечте может быть необыкновенна, воистину вселенски сильна. Зачем же противиться чувству, которое и есть суть самого возвышенного в жизни человеческой?
Знай же, безумно влюбленный, что ты не первый и, конечно, не последний на этом тернистом пути! Пусть утешает тебя эта мысль, пусть она дает тебе силы спокойно идти по жизни дальше и мечтать о том миге, когда осуществится твоя мечта.
Если же ты считаешь мгновения жизни, которые остались тебе до осуществления заветнейшей цели – первого, сладостнейшего прикосновения к ожившей любви, – то должен знать и то, что твоя мечта может осуществиться. О, для этого потребуется много сил… И быть может, не один год странствий. Но обо всем по порядку.
В прекрасном городе Басре, что был воздвигнут уже не одну сотню лет назад, всегда процветали знания. Мудрецы и ученики, странники, дервиши и жрецы сотни и сотни лет приносили в своих котомках сокровеннейшие из тайн мира. О, они не спешили делиться ими, но так или иначе, раньше или позже отдавали их, эти тайны, одной и той же семье, одной фамилии. Фамилии, которая была древней, как и сам город, уважаемой, как и его законы и ненавидимой, как и его правители. Ибо богатства, власть и обладание тайной всегда вызывают зависть, страх и почитание.
Семья Аль-Абдалла, ибо об этой семье идет речь, была знатнейшей в Басре. Мужчины множили богатства, отправляясь в военные походы и торговые странствия. Женщины же, которым невместно было странствовать, словно дервишам, хранили знания и умения от того, первого дня, когда первую тайну рассказал Марджане, сестре первого из Аль-Абдалла, Сейфуллаха, бродячий циркач, что пришел в великую Басру от истока матери всех рек, великой Ганги. Тогда этот секрет, а секретом было умение задерживать дыхание на долгие минуты, показался Марджане ненужным. Но как девушка разумная, да к тому же отдавшая за него не одну медную монету, она решила записать его в амбарной книге своего брата. Брат же понял сестру правильно и решил, что впредь будет платить каждому, кто принесет в его дом секрет или умение, тайну или заклинание. Более того, Сейфуллах даже выделил Марджане немалую сумму, чтобы она и впредь могла, не клянча каждый раз у брата медный фельс, собирать эти самые тайны.
Занятие показалось девушке куда более интересным, чем собирание украшений или нарядов. Более того, она поняла, что ей понадобятся помощницы. И такими помощницами стали две ее младшие сестры, девушки столь же разумные, сколь и любопытные. Вскоре все трое владели секретами бесконечно разнообразными, пусть многие из них и могли вызвать ужас у правоверного.
