Жозефина Мутценбахер - Пеперль – дочь Жозефины
– За себя одно я могу сказать, – констатирует Пеперль с особым запалом, – мне это всегда нравится, и всегда будет нравиться.
– Не зарекайся, милое дитя, когда человек навязывает тебе свою волю, по настоящему берёт тебя в руки и всласть надерёт тебе жопу, тогда всякие «нравится» как ветром сдувает.
– А вот мне по вкусу, когда меня по жопе секут, – заверяет Пеперль и, придя в возбуждение от воспоминаний, копается у себя в пизде. – Меня это ужасно раззадоривает, да и сама я с удовольствием лупцую кого-нибудь по голой жопе, но только это не должна быть мужская жопа. Например, задница Мали, в которую я до чёртиков влюблена. Когда она мне её показывает, я удержаться не могу, чтобы её не шлёпнуть, правда, Мали?
– К сожалению, правда. Мне битьё, вообще-то, не по нутру, но Пеперль просто на этом помешана, и иной раз я доставляю ей такое удовольствие, тем более что потом она меня прекрасно вылизывает. Однако я всё же предпочитаю, чтобы меня сначала вылизали, а потом засунули макаронину в пизду. Скажу я вам, нет ничего лучше макаронины в пизде.
Мали воодушевлена и озабоченно размышляет о том, продерут ли её ещё сегодня или нет.
– Вы, госпожа Веверка, только что упомянули, что на мужской вечеринке в ходу будут разные извращения, не могли бы вы уточнить для нас, какие именно? – интересуется Пеперль. – Кроме обычной ебли и минета я знаю только, что один мужчина как-то потребовал от меня поссать ему в рот.
– Ну, ты ещё молоденькая невинная девчонка. Оно, конечно, правда, ничего принципиально нового, кроме ебли и вылизывания, собственно говоря, в мире не существует, однако всё зависит от формы, в какой это делается. Есть, разумеется, и другие вещи, но все они – лишь вариации. У меня, скажем, имеется один клиент, который вообще со мной не ебётся. Он только вылизывает мне дырку в жопе до тех пор, пока я не пущу ему в рот газы, и вот в этот момент он как раз и спускает. Смешно, да? И хотя меня подобные действия возмущают, я не могу от него отказаться, поскольку он один из лучших моих клиентов и всякий раз приносит мне сотню. После него я всегда отправляюсь на исповедь, настолько этот мерзкий тип меня возмущает. Вот так-то. А потом ко мне сразу же, как правило, наведывается мой исповедник.
– Ну, а он что делает?
– Во время его визита я должна догола раздеться, раздвинуть ляжки и крепко закрыть глаза. Потом он начинает дотрагиваться до секеля крестом от своих чёток. Я предпочла бы сразу перейти к делу, эти бессмысленные ужимки у меня уже в печёнках сидят, но, как ни странно, при каждом прикосновении меня тотчас же с новой силой захлёстывает волна возбуждения. Костяной крест так приятно холодит пизду, я жду, вот сейчас, вот сейчас он снова дотронется до секеля. Это страшно взвинчивает меня. И увидев, что я уже на пределе, что я уже едва сдерживаюсь, он наматывает чётки себе на яйца и начинает меня ебать. А костяной крест при каждом толчке похлопывает меня по сраке. Во время ебли он произносит проповедь точно священник на кафедре, и не будь я в таком возбуждении, меня от его слов мороз пробирал бы по коже. Каждый раз он повторяет одно и то же, я это уже наизусть вызубрила, однако для чего он это делает, я не знаю. Ебётся он преотлично, у него очень приятный поршень, но, несмотря на это, я ни в кои веки не подпустила б его к себе, не плати он так щедро. Во время ебли он всегда закидывает мои ноги себе на плечи и ладонями крепко держит меня за жопу. А после того, как спустит, с таким остервенением лупит меня по жопе, что кожа на ней вот-вот, кажется, лопнет, и кричит: «Покарать надо эту плоть, покарать!»
– Я бы померла со смеху, – восклицает Пеперль.
– Вот этого нельзя делать ни в коем случае. Во-первых, он продирает тебя так, что дух захватывает, а, во-вторых, он просто не смог бы кончить иначе. Не следует забывать, что за сотню шиллингов он найдёт себе полный пароход баб, которые совершенно спокойно позволять проделать с собою подобный фокус.
– И потом, он, в конце концов, здорово ебётся, – замечает Пеперль, – вы ведь сами говорите об этом.
– Да, тут ему следует отдать должное, ствол у него превосходный. Далее, есть у меня круг клиентов, – продолжает Веверка свой рассказ, – с которыми я всегда великолепно провожу время, но не получаю никакого удовлетворения и, уходя, возбуждена ещё больше, чем перед приходом. Таковы, к примеру, два брата. Им втемяшилось в голову во что бы то ни стало вставить женщине одновременно оба своих поршня. Навязчивая идея, хотят они так, и всё тут. Вот уже год мы бьёмся над этой проблемой, но ничего путного не выходит, меня это только каждый раз приводит в ужасное возбуждение. Если один из них держит свой хуй в пизду, другой пытается засунуть мне свой в жопу, но безуспешно. Потому что когда у меня ствол в пизде, моя задняя дырка становится слишком узкой, а если елдак введён мне в жопу, то в свою очередь необычайно сужается пизда. Сплошное мучение с этой парочкой. Братья мне рассказали, что попытка такого рода удалась им один-единственный раз, но произошло это с такой исполинской бабищей, у которой между пиздой и сракой впору было прокладывать телефонную линию. А вот со мной дело никак не ладится, но именно со мной они хотят этого добиться, проявляя при этом чудеса долготерпения. Вы можете себе представить, до какой температуры меня разогревает это бесконечное испытание. Уходя от них, я похожа на суку в состоянии течки, потому что ни тот, ни другой в меня никогда не спускают. Когда они в очередной раз осознают, что у них опять ничего не получилось, то всегда просят меня полизать их. Но стоит мне только начать, как я тут же получаю весь заряд в рот. Потом я как угорелая мчусь домой и приглашаю к себе наверх нашего привратника. Девочки, такого молота, как у него, вы от роду не видели! Когда у него встаёт его ствол, то достаёт ему до середины живота, и такой толстенный, что мне его ладонью не обхватить. Вот это хуй, вот это молодец! Мне достаточно только вспомнить о нём, как я возбуждаюсь. Но сегодня я его ещё распрямлю, этот привратницкий посох, даже если господин, с которым я нынче встречаюсь, вылижет мне все потроха, и если в предстоящую ночь он окажется даже двенадцатым, я всё равно с ним поебусь. А теперь, девочки, оставьте меня одну, мне скоро уходить. Наведайтесь ко мне завтра ближе к вечеру, тогда мы с вами всё и обсудим относительно мужской вечеринки.
– Может быть, вы нам ещё что-нибудь расскажете? – с мольбой в голосе просит Пеперль.
– Вы всё это на себе ещё испытаете, наберитесь только немножко терпения! Какая польза вам от моих рассказов о самых распрекрасных хуях, если в пизде у вас пусто.
Расставаясь, Мали сделала свой обычный книксен. Но Пеперль на прощание лихо схватилась за пизду Веверки, запечатлела крепкий поцелуй на высоко поднявшемся, тугом секеле и кончиком языка лизнула щель.
