Феликс Аксельруд - Испанский сон
Женщина полезла в сумку, достала документы и с некоторой досадой протянула их начальнику.
— Я не ошибся, — сказал человек. — Зачем же обманывать? Вот у меня список пользователей; ясно написано, что именно вы были подключены… значит, я должен взять с вас объяснение. Однако если б вы сразу сознались, я бы задал вам всего один вопрос, то есть с какой целью вы были подключены; а раз так, теперь уже два вопроса: во-первых, зачем были подключены, а во-вторых, почему попытались утаить информацию. Садитесь вот здесь.
Женщина рассмеялась.
— Ах, как я устала! Все в голове перепуталось; вы даже не можете вообразить, что такое сутками ухаживать за ранеными. — Она отложила сумочку, подняла руки, сложила их на затылке и сладко потянулась всем телом, улыбаясь и глядя прямо в глаза отнюдь не смущенного этим начальника. — Как приятно хоть минутку поговорить со здоровым мужчиной, у которого все как бы на месте… или нет? Мне кажется, у вас небольшой остеохондроз; во всяком случае, когда вы выпрямляетесь, по вашему лицу — кстати, очень выразительному — пробегает легкий след тщательно скрываемой боли. Разрешите, я посмотрю?
Говоря так и не дожидаясь ответа, она обходила кругом стол и, остановившись за спиною мужчины, притронулась пальцами к его шейным позвонкам. Он слегка вздрогнул, не слишком довольно повернул голову и сделал слабый протестующий жест. Женщина положила ладонь на его голову, бесцеремонным движением парикмахера повернула ее обратно и, просунув пальцы под воротничок, резко нажала на один из позвонков, в то же время особым способом нажав также и на голову мужчины. Тихий хруст послышался со стороны позвонков; человек в кресле дернулся, выпрямился и тут же поднял на женщину взгляд одновременно радостный и недоверчивый.
Меж тем она продолжала свои действия. Она приподняла сзади его пиджак и проникла ладонью за брючный пояс. Она нащупала его крестец. Она несколько раз обошла вокруг крестца пальцами. Затем она сдвинула ладонь вверх и опять возвратила ее к крестцу, но уже под трусами. Она уперла пальцы в крестец и сползла ими ниже, в мягкие области, куда никто никогда не проникал. Она снизу ощупала нижний торец позвоночника, и мужчина слегка приподнялся на кресле, облегчая дальнейшее продвижение удивительных пальцев вперед.
Когда недлинные, хорошо обработанные ногти скользнули в область нечастых, упругих волос, мужчина не выдержал. Он отъехал на кресельных роликах в сторону, вместе с тем энергично разворачивая кресло так, что женщина потеряла равновесие и размашисто села к нему на колени. Теперь уж его руки стали действовать; он схватил женщину снизу за задницу и, притянув к себе подол ее юбки, погрузил обе руки в межбедерное пространство. Он вскочил на ноги, своим задом отбросив кресло к стене. Она оперлась о стол передней поверхностью своих бедер и нащупала пальцами его вздувшийся член. Быстро, на ощупь, как это может сделать только медсестра, она расстегивала все то, что требовало немедленного освобождения, в то время как он задирал кверху юбку, тащил книзу трусики и, раздвигая бедра запястьями, запускал между ними все глубже свои скрюченные от напряжения пальцы, проникал, хватал, мял.
— Как тебя звать, красавица? — свистящим, прерывистым шепотом выдохнул он ей в ухо, перемещая уже свои руки выше по ее ягодицам, бедрам, талии, животу и освобождая от них направление, подготовленное для иной, более глубокой атаки.
— Ты же смотрел документы, — так же тихо, низко, со сводящей с ума хрипотцою ответила она, поворачивая к нему голову, накладывая свои руки на его и подтягивая их к тем местам, где тоже набухло, и ныло, и требовало. — Сожми здесь сильнее. Ну? Ну!
— Я забыл…
— Зови меня Оленькой, — сказала она сквозь зубы, сведенные мучительно сладкой судорогой. — Оленькой, — повторила она уже расцепив зубы, обмирая от глубины нижнего вторжения и пытаясь понять, что за слезы — стыда или радости — текут у нее по лицу.
* * *Они проснулись разом, будто от синхронного внутреннего толчка. Они осознали себя накануне нового тысячелетия, в туннеле, в реальности; они оба с тревогой подумали, что толчок мог бы быть внешним. Они вместе потянулись к кнопке, и руки их столкнулись в темноте и схватились одна за другую.
— Ты что? — спросил он шепотом. — А если мы уже…
— Поняла, — сказала она, почему-то шепотом тоже, и полезла за фонарем.
— Слышишь? — спросил он. — Не свистит.
— Ага.
Она нашла наконец фонарик и пустила луч вверх. Темный свод, такой же, как и в начале пути, перемещался назад не быстрей человеческого шага. Двое переглянулись при свете фонарика.
— Сейчас глянем вперед, а там все то же, — сказал он. — Немножко не дотянули… километров пятьсот.
— Не каркай, — сказала она неуверенно. — Кто будет смотреть?
— А кто у нас впередсмотрящий?
— Не знаю. Давай вместе, а?
— Давай. По счету «три». Раз, два…
— Стой! — сказала она. — Давай договоримся так: если там рельсы, не хныкать. Может, пятьсот — а может, всего пять. Ты ж понимаешь, расчет не может быть точным ну прямо до сантиметра.
— Ага, — сказал он. — Будем смотреть?
— Ну. Раз, два… три!
Они посмотрели.
Рельсы уходили вперед, и конца им не было.
— Но мы же еще не остановились, — сказала она, чувствуя комок в горле и легкую нервную дрожь. — Вспомни: разве мы разогнались так уж быстро?
— А я думаю, — сказал он, — что за столько лет смазка в колесах могла и загустеть.
— И что?
— Ничего.
— Ты пессимист, — сказала она с неудовольствием и погасила фонарь.
— Опять экономия? — хмыкнул он.
— Просто я хочу в туалет. Подвинься.
Она использовала унитаз и уступила место товарищу. А чего я ждала, подумалось ей. Наверно, я ждала, что мы подъедем так, как поезда подъезжают к вокзалам. Тихонько подъедем, и — р-раз!
— Слушай-ка, — сказал Игорь в темноте. — А ведь там, в конце, должна стоять испанская вагонетка.
— Да, — с удивлением согласилась она. — Я как-то об этом не думала.
— Интересно, она такая же — или нет?
— Конечно, нет: на ней же двигатель, тормоз…
— Ну, я имел в виду, где ее сделали. К примеру, если бы я был Jefe, — предположил он, — я бы сделал ее на своих заводах; но он мог и сказать Сталину: сделай-ка мне заодно. Главное ведь все-таки не двигатель и тем более не тормоз, — добавил он внушительно, — главное в этом ходовая часть.
— Не знаю, — сказала Мария. — Он не успел рассказать мне об этом, а я сама не догадалась спросить. Я полностью сосредоточилась на расположении станций, так как это было гораздо важней.
— По-моему, мы едва не остановились, — сказал Игорь. — Зажги фонарь.
