Виктория Янссен - Любовники Камиллы
Ему пришлось сглотнуть комок в горле, возникший при одном воспоминании о ее первой встрече с самой любимой лошадкой, Гирляндой. Сегодня, едва только рассвело, герцогиня вошла в огороженный выгул для лошадей и на несколько долгих минут застыла, обеими руками обняв кобылу за холку и прижавшись лицом к нервно подрагивающей шее великолепного животного. Дождь хлестал вовсю, но они не двигались, они вновь обрели друг друга. Из сарая выскочила Сильвия, намереваясь увести госпожу под навес, но Анри остановил ее движением руки и тихо сказал:
— Оставьте их. Мы все равно промокнем через какое-то время.
Посмотрев вперед, Анри заметил плотную попону, перекинутую через мощную спину Гирлянды. Попона образовывала весьма удобное седалище для герцогини и совсем не стесняла лошадь, об этом Анри мог судить по тому, как уверенно двигалась Гирлянда, как послушно подчинялась она всаднице. Надеть дамское седло поверх такой удобной попоны было бы верхом кощунства, и герцогиня это понимала, буквально чувствовала нутром. Именно это восхищало в ней Анри и заставляло его грустить, когда герцог запретил ей ездить верхом и близко подходить к лошадям.
Анри был еще совсем мальчишкой, когда он впервые увидел гордую всадницу, еще не подозревая, что это сама герцогиня. Почему-то ему доставляло особое удовольствие вспоминать об этом. Конечно, это никоим образом не делало его равным герцогине, но, по крайней мере, заставляло надеяться, что отношение к лошадям у них одинаковое.
Накануне, когда герцогиня позвала его в поездку к ручью, сердце Анри переполняло счастье. Видя, как развеваются на ветру ее волосы, как пунцовеют щеки и горят серые глаза, он чувствовал только одно: ему безумно хотелось поцеловать эту прекрасную женщину.
Взгляд Анри, прикованный к прямой спине герцогини, опустился к ее обутой в высокий сапог голени, тесно прижатой к боку Гирлянды. Сапог этот ничем не напоминал вчерашний ботинок, он был проще, из более грубо выделанной кожи и с квадратным носком, с каким делали обувь для мужчин. К счастью, ступни герцогини, как Анри отметил днем раньше, не были слишком маленькими.
И снова он сглотнул, вспомнив ее босые ноги, ступающие по траве. Длинные, элегантные, с тоненькими полосками вен, уходящими под платье, ступни нежно выгибаются, осторожно касаясь земли. Вот так же они будут изгибаться, если он…
Толстая ветка хлестнула замечтавшегося Анри по лицу, сорвав капюшон и обрызгав его шею каплями дождя. Анри фыркнул, помотал головой и, чтобы скрыть свою неловкость, быстро повернулся назад, чтобы якобы удостовериться, что с вьючным мулом Тигром все было в порядке. Мул безмятежно следовал за ними, однако Анри на всякий случай проверил веревку, связывающую их небольшой караван, и поправил свою новую одежду, чтобы выглядеть достойно. А вдруг герцогине понадобится его помощь? Он должен быть готов, хотя с гораздо большим удовольствием оказал бы ей совсем другую, интимную помощь.
Однако в глубине души он мечтал не только о половых сношениях со своей госпожой, а о более тесной, быть может, духовной связи.
Когда-нибудь Анри, возможно, снова встретит Николетту или кого-нибудь вроде нее, кого он сможет любить и ласкать так, как ему хочется, как подсказывает сердце. Герцогиня никогда не сможет стать такой женщиной для него. Он имеет право любоваться ею, восхищаться каждым ее шагом, каждым жестом, но всегда обязан помнить свое место. За их первое свидание она, кстати, предложила ему деньги. Вот об этом Анри и не должен забывать: он для нее всего лишь мимолетный каприз, а слуги обязаны исполнять прихоти своих господ.
Таверна называлась «Первый лебедь». К тому моменту, как их маленький кортеж прибыл туда, шерстяной плащ Анри сдался под натиском непогоды, и парень промок с головы до ног. Войдя в конюшню, он снял набухший от влаги плащ и начал ухаживать за животными — никто не предоставлял вновь прибывшим гостям услуги конюхов, если у них имелись при себе свои грумы. Закончив обихаживать лошадок, Анри продрог до костей, зато кобылы и мул были насухо вытерты и досыта накормлены.
Еще до прибытия в таверну герцогиня предупредила Анри, что есть они будут в общем зале. Правда, Сильвия сразу начала настаивать на том, что будет гораздо безопаснее, если еду им доставят прямо в комнаты. Однако доводы герцогини оказались весомее: если они будут обедать вместе со всеми, им будет проще наблюдать за собравшимися в зале посетителями.
Памятуя о словах герцогини, Анри направился прямиком в общий зал. Едва он открыл дверь, его обдало спертым воздухом и удушающей жарой тесно заставленного помещения. В противоположную стену от входа были встроены два огромных, пышущих жаром открытых камина; вокруг первого собралась компания пожилых мужчин, сидящих на стульях, а рядом со вторым сгруппировалась группа мужчин, которые, стоя на коленях, азартно играли в кости, громко крича и хлопая друг друга по плечам.
С потолка в центре зала свисала люстра из почерневшего металла, оплавленные свечи, небрежно воткнутые в предназначенные для них отверстия, бросали тусклый мерцающий свет на несколько деревянных столов, небрежно расставленных по всему помещению. За одними не слишком трезвые мужчины играли в карты, а за другими, судя по всему, шла игра на раздевание. Стол в углу справа оккупировали проститутки, которые оглушительно хохотали и подначивали потенциальных клиентов, выставляя в проход голые ножки и оголяя плечи. Еще один угол занимал стол, за которым сидела парочка, настолько занятая собой, что не обращала внимания на происходящее вокруг.
Анри быстро отвел глаза от обнимающейся пары и вдохнул ароматы жареного барашка и свежего сыра, смешанные с неаппетитными запахами давно не мытых тел, свечного воска и острым духом от мокрых одежд постояльцев.
Ему не сразу удалось определить местонахождение герцогини и Сильвии, но потом он, к счастью, вспомнил, что они должны были оставить свои плащи и накидки в комнатах наверху.
Приободрившись, Анри заметил рядом со столом, за которым веселились проститутки, мальчишечью шапку Сильвии, склонившейся над высоким кувшином с вином, и рядом с ней мягкую, чуть мешковатую шляпу герцогини, спадающую на одно ухо. Анри помнил, что герцогиня должна была играть роль наставника богатого юнца, но все равно невольно вздрогнул при виде накладной седой бороды, приклеенной к ее подбородку. Борода эта свисала по груди герцогини и выглядела довольно жалко, побывав несколько часов под проливным дождем, зато наилучшим образом скрывала округлые женские формы, над которыми немало поработала и Сильвия, укутав тело госпожи в тяжелые ниспадающие складки учительской мантии с многочисленными вставками из кожи.
