Эммануэль Арсан - Эммануэль
Она нервно рассмеялась.
– Не правда ли, это хорошее доказательство, что мы с ним предрасположены к эротизму?
– Да.
– И потом, он распоряжается моим декольте. Много вы знаете мужей, которые так любят показывать всему свету грудь своей жены?
– А вы сами любите показывать свою грудь?
– Да, – сказала Эммануэль. – Но особенно с тех пор, как Жан стал мне приказывать это. До знакомства с ним мне нравилось, когда ко мне прикасались. То есть, я хотела сказать, – поправилась она, – когда женщины ко мне прикасались, мне было все равно, видят мою грудь или нет. Я не испытывала никакого удовольствия от этого. А теперь мне это нравится.
И она отважно добавила:
– Я не родилась эксгибиционисткой. Я ею стала. И это он сделал меня такой.
И еще добавила:
– Вот видите!
– А вы не спрашивали себя, – поинтересовался Марио, – почему вашему мужу нравится выставлять вас напоказ, на публичный осмотр? Если только для того, чтобы вы эпатировали публику, это не очень похвально. А если попросту, чтобы похвастаться вашей красотой и подразнить ближнего, – это ничуть не лучше.
Эммануэль не могла допустить, чтобы ее мужа осуждали.
– О нет! Это совсем на него не похоже. Если мой муж показывает мое тело, это как раз для блага ближних…
– Тогда это как раз то, о чем я говорил, – обрадовался Марио и закончил чуть насмешливым, не допускающим возражения тоном. – Если ваш муж делает это для того, чтобы вызвать у других эрекцию, значит, он хочет, чтобы они с вами занимались любовью.
Такое умозаключение никак не могло прийти в голову Эммануэль, но она не нашла ничего, что могло бы его опровергнуть.
– Но зачем же, – простодушно спросила она, – Жану хотеть, чтобы я ему изменяла? Что за радость для мужчины в том, что другие пользуются его женой?
– Смотрите-ка, моя милая, – строго сказал Марио, – куда вас занесло. Говорили мы, говорили, а вам все непонятно, что мужчина эволюционировавший может хотеть в силу своей утонченности, чтобы его жену соблазнил другой мужчина. Древний мудрец понимал больше вас, когда сказал: «Красота жены радует мужа». Будьте логичны: если муж ваш радуется вашим любовным связям с женщинами, почему он должен иначе относиться к мужчинам? Или действительно разница между гетеросексуальной и гомосексуальной любовью кажется вам такой уж огромной? Я-то абсолютно уверен, что есть только одна любовь и нет никакой разницы, с кем ты ею занимаешься, – с мужчиной ли, с женщиной, с мужем, любовником, братом, сестрой, ребенком…
– Но Жан всегда знал, что я люблю женщин, даже до того, как лишил меня невинности; я сказала ему об этом в первый день нашего знакомства.
И поспешно добавила:
– Ну, разумеется, если бы у меня был брат, я бы занималась с ним любовью, но я была одна у родителей.
– И тогда?..
– И тогда… Я хочу сказать, что, лаская женщину, я не изменяю мужу.
Марио позабавило это утверждение, и он быстро спросил:
– А ваш муж любит мужчин?
– Нет! – Эммануэль не могла даже на мгновенье предположить, что ее Жан окажется гомиком. Марио, казалось, угадал ее чувства.
– Вы несправедливы, – сказал он кротко.
– Но это не одно и то же!
Марио улыбнулся так, что ее уверенность поколебалась тут же.
– Предпочли бы, чтобы он спал с женщинами?
– Я не знаю, – выдавила из себя Эммануэль прерывающимся голосом. – Подозреваю, что… да.
– Тогда, – торжествовал Марио, – почему не ждать от него такого же отношения к вашим связям с мужчинами?
«В самом деле», – подумала она.
– Другой пример, – продолжал Марио, не дожидаясь ответа. – Вы обнажаете вашу грудь и ноги просто по привычке к игре или это всерьез возбуждает вас?
– Конечно, это меня возбуждает…
– А ваше возбуждение усиливается, если рядом с вами муж?
Она задумалась.
– Думаю, что да.
– И вот, когда вы пристойно сидите рядом с мужем, а другой мужчина запускает в это время вам под юбку свой взгляд, не мечтаете ли вы, чтобы следом туда устремились и руки его, не говоря уже обо всем остальном?
– Конечно, – призналась Эммануэль с нервным смешком.
При этом она вовсе не была убеждена, что такая картина может понравиться Жану. Марио догадался об этом и вздохнул:
– Вам еще многому надо научиться. Всему тому, что отделяет элементарную сексуальность от искусства эротизма.
Разговор продолжался. Марио повторил слово, употребленное Эммануэль, с такой иронией, что ей впору было провалиться сквозь землю.
– Если ваш муж не хочет, чтобы вы ему «изменяли», то как же он позволил вам прийти сюда одной сегодня вечером? Вы хотите возразить?
– Нет. Но, может быть, он не считает, что пойти поужинать с мужчиной значит непременно отдаться ему.
Вот это был ответ! Эммануэль могла радоваться: Марио задумался. Но в тот момент, когда она решила, что беседа свернет на другие рельсы, он спросил:
– Вы готовы сегодня вечером отдаться, Эммануэль?
В первый раз он назвал ее по имени, она постаралась обуздать то чувство, которое пробудил в ней этот вопрос, заданный к тому же таким небрежным тоном. Она ответила так же небрежно:
– Да!
– Почему? – И все очки, набранные Эммануэль, оказались проигранными, прежнее смущение вернулось к ней. Марио поспешил задать следующий вопрос:
– Вы вообще легко уступаете мужчинам?
Она почувствовала себя посрамленной. Неужели все эти разглагольствования были лишь для того, чтобы унизить ее? Но она все-таки попыталась поднять свои акции, – Совсем наоборот, – отрезала она с необычной для нее горячностью, – Я вам говорила, что у меня много любовниц, но я не сказала, что много любовников. Чтобы совсем вас убедить (тут ее голос дрогнул – Эммануэль не любила лгать и не любила тех, кто вынуждал ее к этому), скажу, что у меня вообще не было ни одного любовника. Теперь вы понимаете, что мне нечего было рассказывать на этот счет мужу? По крайней мере до сегодняшнего ужина, – добавила она с нахальной улыбкой.
Похвалившись своей добродетелью, она подумала, что, собственно, и не лжет. В самом деле, можно ли называть любовниками тех, кто овладел ею по очереди в ночном самолете? Мари-Анж определенно сказала, что они не считаются. Да и сама она мало-помалу начала сомневаться в подлинности того, что произошло с нею в ночном пространстве между небом и землей; она была неверна там своему мужу не более, чем когда воображаемые любовники овладевали ею в момент слияния с Жаном.
И вдруг ярко блеснуло у не в сознании: а если бы она забеременела от одного из этих незнакомцев? Она была бы не прочь, но теперь это не имело уже никакого значения.
Интерес Марио между тем возрастал.
– Вы не смеетесь надо мной? Мне ведь показалось, возможно, я ослышался, что вы любите «также и мужчин»?
