Неспортивное поведение (СИ) - Ван Дайкен Рэйчел

— Нет. — Она скрестила руки на груди. — Я имею в виду, ну, у нас всегда есть суп, это наша фишка. Не спрашивай.

Мой рот наполнился слюной.

Я не был уверен из-за чего именно: из-за ее близости, из-за того, как ее влажные волосы липли к щекам, или из-за того, что я забыл поесть после тренировки.

— Прости. — Я могу говорить еще больше похоже на робота? И еще глупее? — За то, что бросил тебя… — Я провел руками по мокрым волосам. — За то… — Я потер лоб. — За все это.

— За все это? — прошептала она.

— За плохую часть. — Сделал шаг к ней. Наши тела соприкасались, грудь к груди. Дыхание занимало больше сил, чем должно было. — Не за хорошую.

— Кто сказал, что было что-то хорошее? — Она с вызовом подняла бровь.

Я ухмыльнулся.

— В самом деле?

— В самом деле.

— У тебя, должно быть, дерьмовая память, Харли.

— Или, возможно, это было не так уж запоминаемо.

Я инстинктивно обрушился на ее рот, обхватил за попку, потому что не мог ничего с собой поделать. Затем поднял девушку на старинный обеденный стол ее бабушки и положил Харли прямо на джерси, потому что буквально не смог совладать с собой, когда она находилась так близко ко мне.

Глаза Харли закрылись, когда я целовал ее в шею и разорвал ее мокрую одежду, исследуя руками все, что мог, касаясь каждой сладкой части тела, до того как она мне скажет, что все кончено, что я облажался.

— Ты мудак, — пробормотала она мне в рот, а затем так сильно укусила меня за нижнюю губу, что я вздрогнул от боли. — Огромный мудак.

— Я знаю.

— Ты оставил меня одну. — Она поцеловала меня сильнее, затем укусила. Потом эта сумасшедшая схватила меня за штаны, проскользнула рукой внутрь и так сильно сжала мой член, что он чуть не впал в кому, от потери крови. — Занялся со мной сексом и сбежал!

— Дерьмо. — Как, черт возьми, меня возбуждают прикосновения этой психопатки? Она меня убьет! Сделай меня бесполым! И все же я двинулся у нее в руке. Мои губы раскрылись, я наклонился к ней. — Мне жаль, так чертовски жаль.

— И ты мудак.

— Самый большой мудак в мире. — Согласился я, когда ее прикосновение стали мягче, я дернулся и чуть не ослеп.

— О'кей, — тихо сказала она.

Я посмотрел ей в глаза.

— О'кей.

Харли отпустила меня, потерла руки и пожала плечами.

— Так значит, ты хочешь немного супа?

Что?

Она бросила мне усмешку через плечо.

— Это «нет»?

У меня возникли проблемы с тем, чтобы составить предложение любого рода, помимо того, которое обозначало бы, что мы окажемся голыми на кухонном столе.

— Гм… — Я разочарованно вздохнул. — Конечно да, суп. Суп — это звучит хорошо.

Харли рассмеялась.

— Я прикалывалась над тобой. Кстати, ты прошел тест.

— Как это? — Я сузил глаза.

— Ну, ты пытался быть джентльменом, когда хотел лишь одного — раздеться догола в гостиной моей бабули. Кстати, плохой решение, у нее установлены камеры.

Я сделал небольшой круг.

— Обманула. — Харли продолжала смеяться. — Пойдем.

Она протянула руку.

Я ее принял.

Но не должен был.

Она заставляла меня хотеть того, что мне не следовало хотеть.

Весь проклятый день я думал лишь о ней — не о футболе, не об отце, а о ней.

Подмигнув, она потащила меня в спальню, закрыла за собой дверь, затем стянула через голову кофту и бросила ее на ковер.

— Теперь, когда мы закончили болтать…

Я не позволил ей закончить, а проглотил ее несколько последних слов. Одной рукой зарылся в ее волосах, другой стягивая с попки джинсы, пока она расстегивала мои. Мы начали смеяться, когда споткнулись, направляясь к кровати.

Я потянул Харли, чтобы она легла на меня, и вздохнул.

— Я по тебе скучал.

Она застыла.

— Я тоже по тебе скучала.

Это все, что мне нужно было услышать.

И вот мой рот снова захватил в плен ее губы.

Прежде чем я снова потерял рассудок.

— Я принимаю таблетки, — простонала она. — Просто… подумала, после прошлого раза и…

— Да, — закончил за нее я. — Чтобы не полностью разрушить этот момент, но хочется знать, должна ли твоя бабушка прийти в ближайшее время?

— Нет, не думаю…

Звук открывающейся двери лишил меня речи.

Я был в нескольких секундах от того, чтобы ощутить Харли, в нескольких сантиметрах от того места, где хотел быть.

— Харли, девочка? — позвала бабушка. — Ты в своей комнате?

Она быстро закрыла мой рот рукой.

— Да, бабуль, я просто, гм, играю в настольную игру. — Она закатила глаза, когда я облизал ее пальцы.

Харли вздрогнула, а я перевернул девушку на спину, прижимая к кровати своим телом и располагаясь у ее входа.

— В какую игру?

— Да, Харли, в какую игру? — пробормотал я, прижимаясь к ней.

Ее глаза сузились.

— В… в… «Горки и, гм, Лестницы»!?

— А я горка или лестница? — прошептал я.

С ее губ сорвался смешок.

— Я просто забыла свой телефон, а вы, дети развлекайтесь, — крикнула бабушка в ответ

Харли расстроено застонала.

— Лучше накрой эту лестницу, дорогая!

Харли закрыла лицо руками.

— Спасибо, бабуль.

— И когда я говорю «накрой», я имею в виду презерватив!

— Поняла, пока!

Я не был уверен, кто был в большем ужасе, я или Харли. Но потребовался лишь хлопок закрывшейся входной двери, чтобы наше настроение вернуться к тому, каким оно было до несвоевременного вмешательства: безрассудным, нуждающимся.

— Ха, — усмехнулся я. — А вот я все это время думал, что у меня там горка.

Харли шлепнула меня по плечу, потом потянула за шею, и наконец наши рты встретились в еще одном пламенном поцелуе.

— Сначала твой ход.

Один длинный толчок, и мой мир снова пришел в порядок.

ГЛАВА 24

КИНСИ

У болезни был запах. Я могла бы его описать только как смесь медикаментов, грусти и стерильного оборудования. Как только я вошла в дом, то поняла, что что-то не так.

Все из-за запаха.

Пахло так, словно в нашем доме основали больницу. Пациент — мой отец. Из-за того факта, что его состояние медленно ухудшалось, мне хотелось кричать и плакать до хриплоты.

За всю поездку Миллер не произнес ни слова.

И мне это вполне подходило, ведь последнее, чего я хотела — это говорить о своих чувствах… разговоры о грусти только делали это чувство сильнее, а значит с ним труднее бороться, по крайней мере, в моем сознании.

Папа сидел в гостиной, с капельницей IV группы крови.

— Привет. — Я подмигнула и села на диван. — Хорошо выглядишь.

— Лгунья. — Он прищурился. — Из-за этой штуковины у меня в руке, мне холодно.

Я схватила одеяло.

— Накроешь меня этим одеялом, словно я младенец, и я расскажу твоей маме о том, как ты сбежала из своей комнаты, чтобы напиться в домике на дереве.

Я ахнула.

— Ты не посмеешь!

— Паула! — Папа может и был больным, но у него все еще были здоровые легкие.

Я вздрогнула.

Миллер рассмеялся.

Мой отец посмотрел на Миллера.

— Как долго, сынок?

— Хм-м-м, — сглотнул Миллер. — Как долго, что?

Папа усмехнулся и откинулся назад.

— О, я понимаю, как это будет, мне придется говорить начистоту. Как долго ты спишь с моей дочерью?

Миллер, к его чести, даже не вздрогнул.

— Почему вы думаете, что я с ней сплю?

Папа сузил глаза.

— Ты выглядишь слишком счастливым для человека, который обходится без секса.

— Парень не может быть просто счастлив? — Миллер пожал плечами. — Что, если я просто ловлю кайф от жизни?

— Брехня. — Папа потер нос. — Если ты причинишь ей боль, то целью моей личной загробной жизни будет преследование твоей задницы, чтобы как можно быстрее свести тебя в могилу, ты меня понял?

Миллер прикусил губу, а затем ухмыльнулся.

— Да, хорошо, если я причиню ей боль, я просто дам вам на это разрешение.

— Разрешение?

О нет. Я только собиралась сказать папе, чтобы он остановился, когда в комнату вошла мама с подносом кофе.