Секс и ничего личного (СИ) - Ясная Яна

— Купил. Вернуть?

— Извращенка! — он шарахнулся от моей невинной иронии со священным ужасом.

Но не сильно шарахнулся, в следующую секунду навалившись на меня всем телом, прижавшись, просунув бедро между моих ног.

— Хитренькая, — выдохнул он, будоража касанием дыхания к щеке, к ушной раковине, которые вдруг стали очень чувствительными. — Не-е-ет, так легко ты не отделаешься.

Я чувствовала твердое, горячее тело — и нетерпение постепенно разгоралось внутри меня костром, выжигающим все лишнее. И сквозь это пьянящее марево я отчетливо подумала, что гросс Теккер ходит по краю. И если он сейчас предложит отработать или расплатиться — я его, пожалуй, пошлю.

Не хотелось бы, конечно.

Так что давай, Вив. Будь хорошим мальчиком.

Пока что он был исключительно хорошим мальчиком: прижимаясь, легонько потирался об меня бедрами, совершенно кошачьим движением терся щекой о мою щеку, шею, ключицу…

Прикусил мочку уха, и хрипловато шепнул:

— Ты обещала носить.

В голове шумело, в губах пульсировало желание целоваться, а тело ныло и требовало, чтобы гросс Теккер, наконец-то, взял его в руки.

— Я ношу.

— Покажи.

Вот зачем он выдает такие просьбы, когда я в джинсах и водолазке, и по техническим причинам не могу эротично задрать юбку или сексуально расстегнуть декольте?

Пока я злилась на гросс Теккера и сожалела об упущенных возможностях, кое-кто успел расстегнуть пуговицы на моих джинсах, и теперь медленно тянул вниз собачку молнии.

Зрачки у Вива расширились,дыхание сделалось прерывистым и вид был крайне наркоманский.

И этот человек называет извращенкой меня!

Фетишист.

Расстегнув джинсы, он потянул их вниз, и я прогнулась в спине, отстраняясь от стены, чтобы ему было удобнее. А Вив спустил джинсы до колен, и остановился. Плавно, неторопливо поднялся. Так близко ко мне — и в то же время не касаясь.

Водолазку снимать с меня он тоже не стал — задрал до подмышек.

Я хотела съязвить по этому поводу, но пересохший язык отказался повиноваться.

Ладно. Ладно! Не хотелось это признавать, но меня перло и таращило не меньше, чем гросс Теккера.

Темный, расфокусированный взгляд ненадолго поднялся на мое лицо, и снова опустился вниз.

И гросс Теккер протянул:

— Море-е-ель… Ты почему такая врушка, Морель?

В смысле “врушка”? Я “врушка”? Ну, нашел же он время для таких отвлеченных вопросов! А можно это как-нибудь в другой раз выяснить? Сейчас, как бы, есть более актуальные занятия…

— Нет, ты объясни мне, — упорствовал Вив, игнорируя мое недовольство. — Ты почему без чулок?

— Оставляю это право тебе — носить чулки под джинсами, — проворчала я. — Подожди, сейчас принесу — наденешь.

Вив сгреб меня и притиснул к двери еще сильнее. Жарко распластался по мне всем здоровенным телом, скользя пальцами по внутренней поверхности бедра, вырисовывая круги и петли на границе с трусиками.

Подцепляя край ткани, проникая под него кончиками пальцев.

Зашептал в самое ухо, будоража дыханием нервные окончания так, что смысл слов терялся, не сразу пробиваясь к мозгу:

— Это что — неудобно?

Это? Удобно, очень удобно! Нет, на кровати было бы еще удобнее, но и так мне очень, очень нравится!

А, стоп. Он про другое.

— Не то чтобы неудобно, — я решила не быть покорной жертвой извращенца, а извращаться сама, и потянула теккеровскую футболку из-под пояса его джинсов. — Это, скорее, бессмысленный износ чулок. Все равно красиво не предъявишь. Ну, ты же все равно не полезешь под джинсы проверять, что на мне надето?

— Как это — “не полезу”?! — Искренне взнегодовал Вив, смерив взглядом мои спущенные до колен штаны.

Это что еще за бессмысленная жестокость — выяснять, почему я не надела чулки в тот момент, когда их все равно пора снимать? Не то, чтобы я разозлилась… но если бы у меня сейчас была возможность пнуть гросс Теккера — я бы пнула!

Ладно, я разозлилась.

Но побить этого придурка мне хотелось все же меньше, чем получить его же в свое полное удовольствие.

— Хо-ро-шо, — отчеканила я. — Будут тебе чулки! Я их надену. Вали из комнаты!

Вив расплылся в улыбке, чмокнул меня в нос, отодвинулся и… и вместо того, чтобы выйти, плюхнулся поперек кровати. Вид у него был расхристанный, самодовольный и просто — довольный.

Вконец охамел. Я сделала строгое лицо:

— Что в словах “вали из комнаты” тебе непонятно?

— Мне непонятно, почему меня лишают невинных маленьких радостей! Давай, Морель. Переодевайся!

Он развалился, всем своим видом давая понять, что мою кровать он в ближайшее время не покинет, и вообще, возможно, врос в нее на веки вечные.

Гад неприятный.

Я прикинула, что выгоднее: качнуть права и продавить все же свою точку зрения или?..

Хм…

— Ладно, оставайся. Но за тобой должок!

Вив ухмыльнулся:

— Не вопрос! Готов переодеться перед тобой в любое время!

Нет, кто-то довыделывается, что переодеваться будет точно в чулки.

Решив, что эта идея достаточно хороша, чтобы рассмотреть ее поближе, я окинула гросс Теккера надменным взглядом и открыла дверь одежного шкафа.

В принципе, если переодеваться за ней…

— Морель! Мы так не договаривались!

— Вот именно! Нужно тщательнее составлять договоренности!

— Нет, ну так не честно! Если ты немедленно не выйдешь — я аннулирую достигнутую договоренность! Никаких долгов!

— Пф-ф-ф!

— Ну, Кэсс.. Ну, пожалуйста!

Вот кто, кто научил этого подлеца так пользоваться голосом? А у бедных девушек потом в животе екает и пальцы на ногах поджимаются.

Пометавшись между “мне стыдно и неловко переодеваться на глазах у элитного самца гросс Теккера” и “я хочу иметь возможность переодеть его во что-то совершенно непристойное”, я вышла из-за дверцы.

Забавно, насколько беззащитной себя чувствуешь, когда снимаешь одежду под мужским взглядом. Как будто вместе с одеждой снимаешь с себя броню.

И странно, насколько приятно мне видеть, как тает выражение расслабленности и самодовольства на лице Вива, как весь он превращается в концентрированное, кристаллизованное внимание, и все это внимание направленно на меня. Сосредоточено на мне.

Он пожирает глазами скользящие по ногам вниз джинсы. Он облизывает взглядам полосу живота, которая растет, когда я тяну вверх водолазку.

И в этот момент, похоже, ему плевать, что я не умею делать это эротично. Выглядеть выигрышно. И, кажется, он вообще не замечает, что это всего лишь я — ни разу не идеал красоты, женственности или сексапильности. Потому что сейчас, под его взглядом, под его вниманием, под его неприкрытым желанием появляется ощущения, что — идеал.

Одежда пинком отправляется в сторону.

Чулки — нежнейший шелк, ажурный узор — слишком роскошны для того комплекта белья, что на мне, но когда еще мне представится случай их выгулять, может, и никогда, такое я под юбку точно не надену и на лекции не пойду, так что сейчас или никогда.

И, поставив ногу на стул, я тяну носочек, и выгибаю спину, и оттопыриваю попу — потому что я хочу, хочу быть красивой в его глазах! — и растягиваю чулок вверх, удивляясь, как чувственно ощущается его скольжение под пальцами, почему я никогда этого не замечала?

В голове гудит, и шумит, и взгляд Вива ощущается так же явственно, как тактильное прикосновение.

И когда он просит — “Повернись!”, я бросаю на него взгляд, и упиваюсь этим мгновением моей абсолютной власти.

И поворачиваюсь в Виву спиной, когда надеваю второй чулок.

Я почти закончила с чулками, когда сзади скрипнула кровать, а потом Вив оказался рядом. Грубая ткань джинсов прижалась к ягодицам, ощущаясь сквозь нежное кружево трусиков возбуждающе и будоражаще.

Я выпрямилась. Чувствуя, как в голове пустеет и легчает, я развернулась к нему лицом и прижалась всем телом, и оплела за шею руками, улыбаясь в потемневшие глаза с расширенными зрачками. И потерлась об него — в такт тягучей беззвучной мелодии, которая звучала в крови, билась в висках.