Соммер Марсден - Любовь на десерт (сборник)
Он взглянул на нее, нахмурившись, и Джилл с трудом поборола желание швырнуть в него бутылкой. Мужчина был огромного роста, поэтому вряд ли такой маленький снаряд причинит ему вред.
— У вас есть сорок пять минут, чтобы удивить нас своим блюдом. Время пошло! — воскликнула Кэт.
Джилл напряглась, стараясь не думать о чертовых камерах. Они все еще выводили ее из себя, хотя шла последняя неделя конкурса. Их оставалось всего четверо, и все труднее было определить заранее секретный ингредиент. Приправа. И ничего более существенного.
«А ведь ты знаешь, что мистер Фантастические Очки собирается чем-то поразить судей…»
Джилл встряхнулась, отогнала от себя ненужные мысли и помчалась в кладовку. В спешке она схватила рис и поставила кипятиться воду. Господи, спасибо за современные плиты и скороварки! Она закинула рис и двинулась за молоком и корицей, не забыв о румяных персиках, которые предварительно обмакнула в сахар.
Все было как в тумане. Сорок пять минут — ничтожно мало, чтобы приготовить роскошный сладкий рисовый пудинг с персиками и кардамоном… и все это время она думала о нем…
Джилл бросила на Коула взгляд, и у него хватила нервов… наглости… смелости подмигнуть ей и улыбнуться.
Что-то в животе зашипело, заурчало явно не из-за стресса или еды.
— Не думай об этом человеке… о его очках… его мышцах, — прошептала она. Но, помня о своих похождениях, девушка залилась краской. Стало трудно дышать.
— Извини, Джилл, — проворковала Кэт на камеру. — Что это было?
— Ничего.
— Но мы ничего не расслышали…
— Я просто перечисляла ингредиенты, — заявила Джилл, натужно улыбаясь для тех, кто сидел по другую сторону экрана.
Но Коула не провести так просто. Он послал ей еще одну улыбку и стал наводить лоск на свое блюдо. Когда он положил ингредиенты в тарелку, Джилл охватило страстное желание близости. Поэтому она метнулась к своему рабочему столу, чтобы выложить свой убийственно вкусный рисовый пудинг. Все конкурсанты готовили что-то пикантное, и Джилл рассчитывала удивить судей десертом.
К облегчению поваров, оценивание блюд длилось какую-нибудь сотню лет. Ну, конечно, по телевизору все заканчивается в считаные минуты, но в действительности они просидели целую вечность в голубой комнате, наблюдая за работой жюри. Они спорили, боролись и в конце концов вышвыривали автора наименее удачного блюда. Часы. В помещении. С Коулом. Она чуть не выбилась из ритма, но в последние секунды успела все же воткнуть кусочки сладких персиков в пудинг, насыщенный ванилью, кардамоном и корицей. И — выбросила руки вверх.
— Все! Время! — прокричала Кэт.
Джилл поникла, и пока шла вместе с другими конкурсантами, чтобы выстроиться перед судьями, Коул шлепнул ее по заднице.
Джилл стиснула зубы и постаралась успокоиться.
«Не смотреть на него. Не думать о нем. Не обращать внимания на его мускулы…»
Сейчас она была первой на дегустации. Судьи, среди которых был Макс Шелдон из ресторана «Желтая стена», обсуждали и комментировали блюдо. Он заставил ее понервничать, поэтому она нацепила на себя маску ярости и постаралась отключиться от происходящего. Конечно, трудно не реагировать на критику, поэтому в первую неделю ей пришлось научиться концентрироваться на чем угодно и подстраиваться под интонацию, а потом, по необходимости, цедить: «Да, сэр».
— Благодарю, шефы, — произнесла Кэт. — А теперь пройдите в кладовку и ждите вердикта.
Желудок Джилл сжимался, пальцы судорожно стискивали китель. Пока они примут решение, ее кишки превратятся в сгусток комков. Ее волновал не столько денежный приз — пятьдесят тысяч долларов, — сколько звание «Лучший шеф-повар». И это было связано с ее дражайшим су-шефом Томом, который руководил закупками. Девушка готова была застрелить его, когда обнаружила, что он заказывает иные ингредиенты, в отличие от тех, что указывались в меню. И присваивает себе разницу. Это было тяжелым испытанием, хотя, наверное, многие это когда-то пережили.
— Не переживай, Калверт, это всего на каких-нибудь четыре часа, — выдохнул ей в волосы Коул, когда они гуськом выходили с площадки. Она даже ощутила прикосновение его жадных губ к самым кончикам волос. Ее окатило потом, и понадобилось немало самообладания, чтобы не отреагировать. Это просто химия. Стресс, адреналин — все наложилось. Спокойно!
— Да это ты переживаешь! — огрызнулась она и поторопилась вперед.
Но перед этим Джилл почувствовала, как он снова прошелся по ее заду рукой. Даже плотный китель шефа не смог оградить ее от прикосновения. В голубой комнате все расселись по местам. Возможно, им могли бы предложить более комфортные условия, но это противоречило стилю работы телевидения.
— Думаю, это я, — воскликнула Джинджер. Она была яркой штучкой в стиле готики, с пробитыми мочками и пирсингом в губе. «Но сладкая, как пироженка», — решила про себя Джилл.
— Почему именно ты? — мягко спросила она. Ее взгляд был направлен на бицепс Коула, который живописно сжимался, пока мужчина потирал колени в выцветших джинсах. Девушка сразу отметила его нервный тик. Хотя ее тик начался сразу же, как только она посмотрела на его руки.
На самом деле это был не тик, а жуткий непрофессионализм и уродливый способ занять время.
— Я боюсь, что переперчила. А я делала мясо. А он, — кивнула Джинджер на Коула, — готовил жаркое с овощами, рисом и еще кучей всего. А ты, — продолжила она, — сотворила божественный десерт. А Тоби приготовил отбивную с заправкой из йогурта… — Девица пожала плечами. — Фигня это все! Вот мне кажется, что это буду я, и точка.
— Хорошее предчувствие, — сказал Тоби, стряхивая перчинки с лацкана кителя. — Может, ты и права.
— Тоби! — с негодованием произнесла Джилл. Она поняла, что Коул наблюдает за ней. Взъерошенные волосы, полуулыбка на губах… Он носил очки в черной пластиковой оправе — обычные, даже занудные очки. Он носил их годами. И ведь они ему шли! Такой огромный, импозантный мужчина с очками как у подростка, которые завершали его необычный образ.
И она ненавидела его за это. За то, что три ночи подряд грязно фантазировала о нем. И три раза просыпалась с ощущением, как все ее тело трясется, промежность конвульсивно подрагивает, а сердце готово выскочить из груди. Три раза ей приходилось мастурбировать, представляя себя с ним, под ним и даже — господи! — как он поливает ее сахарным сиропом и облизывает. Какой позор!
Коул Робертс был ее единственным испытанием: противным, неугодным, постоянно наблюдающим за ней. Как она могла желать его в этом бардаке?
