Миа Эшер - Легкое поведение
Лоренс невозмутимо закладывает руки за спину.
— Не расскажешь, что тебя так развеселило?
— Да просто такое ощущение, словно я сплю и вижу совершенно бредовый сон. Помесь «Красотки» и «Гордости и предубеждения», что, если вдуматься, жутко смешно. Как будто героиню Джулии Робертс вызвали в Пемберли-холл ради быстрого траха.
Он приподнимает бровь, губы подрагивают.
— Обижаешь беднягу Дарси. Думаю, этот парень был бы способен на большее, чем быстрый трах. — Он садится напротив меня на кушетку.
Я удивлена.
— Ты знаешь, кто такой мистер Дарси?
— Как не знать, когда тебя годами окружают женщины, — сардонически отвечает он.
Издаю смешок.
— Ужасно стыдно перед Джейн. Она, наверное, в гробу переворачивается из-за моего сравнения.
— Да брось.
— Нет, правда. — Я пожимаю плечами. — Сначала Тони на «Роллс-Ройсе»… потом твой дом, то есть, Ротшильд-холл… сады… Уильям… Кало и Пикассо… — смотрю на него в упор, — ты.
Лоренс кивает. Глаза поблескивают весельем в неярком освещении комнаты.
— Итак, ты разбираешься в искусстве и голливудских мелодрамах, а еще знаешь Джейн Остин…
— Точно. В смысле, без «Эммы» не было бы «Бестолковых».
— Интересно. Привлекательна и умна — мощное сочетание.
Не прерывая зрительного контакта, я склоняю голову набок и дерзко усмехаюсь.
— А ты красив и богат. Еще мощнее.
За это меня одаривают улыбкой. Невероятно приятной улыбкой, которая делает Лоренса не просто красивым, а прекрасным до умопомрачения. По мере того, как мы рассматриваем друг друга, веселость на наших лицах постепенно тает. Дружеская атмосфера рассеивается в воздухе, как дым, и все окружающее пространство заполняется эротическим напряжением. Я облизываю губы, а он внезапно потемневшими глазами следует за движением моего языка. Представляя, как эти губы обхватывают его член? Как я стою перед ним на коленях и, пока он сидит на кушетке, трахаю его ртом?
Момент прерывает стук в дверь. Кто-то входит, и мы слышим голос Уильяма:
— Ужин подан, мистер Ротшильд.
— Спасибо, Уильям. Можешь идти. — Лоренс коротко оглядывается назад.
Ох, он тоже это почувствовал. Я испускаю судорожный вздох. Он ведет рукой по волосам, потом обращается ко мне — вновь воплощенная сдержанность и бесстрастность:
— Продолжим наш разговор в столовой?
— Конечно.
Я встаю. Между ног тлеет огонь, требует, чтобы его потушили. Пока прихожу в себя, пользуюсь случаем и осматриваюсь — впервые после того, как зашла в библиотеку. Все стены, насколько хватает глаз, закрыты высокими, до потолка стеллажами из красного дерева. На них книги, много книг — фолианты в кожаных переплетах соседствуют с современными изданиями и потрепанными томиками в мягких обложках. Какое богатство.
— Вот это да… Вот это библиотека. Кажется, обувной этаж в Barneys только что стал вторым в списке моих любимых мест.
Обернувшись, я вижу, как Лоренс встает и идет мне навстречу. На мужественном лице прячется улыбка, точно мое поведение до крайности его забавляет. Приподнимаю бровь и складываю руки на груди.
— Что смешного?
Он не отвечает на вопрос. Молча подходит и останавливается так близко, что я улавливаю пряный аромат его одеколона, вижу на челюсти темную тень щетины. При желании, стоит положить руки ему на грудь, я могу ощутить биение его сердца. Интересно, оно стучит так же часто, как у меня?
Температура в комнате будто подскакивает на несколько градусов.
— Так ничего и не скажешь? — спрашиваю.
Он делает еще шаг, стирая расстояние между нами. Я глубоко втягиваю воздух и судорожно выдыхаю.
— Очевидно, нет…
На губы ложится его палец. Он заставляет меня замолчать. Глядя в глаза, расплетает мои руки, заводит за спину и берет мои запястья в плен. Загипнотизированная его цепким взглядом, я чувствую, как наших рук касаются мои длинные волосы. И в момент, когда кончиком носа он начинает вести по контуру моей челюсти… как же нежно… и по шее спускается вниз, моя бедная голова идет кругом. Его ласка поглощает меня целиком, она всюду.
— Как ты прекрасна, — шепчет он, задевая кожу губами.
Я с трудом сглатываю.
— Спасибо.
— Не благодари. Это не комплимент, а констатация факта.
— Ну, в таком случае… Спасибо, я знаю.
Он слегка отклоняется назад, в полуприкрытых глазах желание. Наверное, сейчас поцелует, думаю я. Инстинктивно закрываю глаза, привстаю на цыпочки, жду, но ничего не происходит. Вместо поцелуя я чувствую за ухом его щекотное дыхание, после чего он шепчет:
— Скажи, Блэр… а что случилось с тем твоим особенным?
И вновь я не могу ему лгать.
— С ним я слишком многое чувствую.
— Почему же, в таком случае, ты не с ним?
— Как раз поэтому. Он заставляет меня чувствовать. С ним я начинаю желать то, чего желать не хочу, то, что мне не нужно.
— Ну а я, Блэр? Что ты чувствуешь рядом со мной? — Костяшками пальцев он водит по моей ключице.
— С тобой я не чувствую ничего, и для меня это — главное.
— Ты любишь его?
— Если да, это будет иметь значение?
Он молчит перед ответом.
— Нет. Никакого.
* * *Недолгая прогулка по дому — и мы в просторной столовой с натертыми до блеска паркетными полами, от которых легко пахнет лимоном. По пути к прямоугольному обеденному столу я едва замечаю затейливую резьбу на деревянных панелях, которыми обшиты стены, и китайские пейзажи. Все мое внимание приковано к мужчине, идущему рядом со мной.
На нем темно-синие джинсы, ладно сидящие на бедрах, и голубая рубашка. Две верхние пуговицы расстегнуты, оттенок подчеркивает цвет кожи и волос. Теперь мне ясно, почему он прослыл безжалостным человеком — и в бизнесе, и в постели. Полчаса, проведенные в его обществе, дали понять, что под дорогой одеждой прячется зверь, коварный и очень опасный хищник. В нем есть нечто неукротимое, дикое. Загадочное и темное, как ночь. Представляю, сколько женщин тешили себя иллюзиями, что сумеют приручить его, и какое разочарование их ожидало впоследствии, когда эти попытки с треском проваливались.
…В ожидании десерта я поглядываю на него. Он тоже оценивающе на меня смотрит. И выглядит при этом так же привлекательно и маняще, как бокал красного вина у него в руке.
— Ты какая-то рассеянная. О чем задумалась?
Его вопрос выводит меня из ступора.
— Так… о всякой ерунде. У тебя, кстати, очаровательный дом.
— Спасибо.
Я тянусь за бокалом, делаю глоток вина.
— Ты не очень-то разговорчив, да? Я весь вечер не затыкаюсь, а ты и двух слов не сказал.
