Андрей Романов - И целого мира мало
- Это не скрипка. Мисато, осторожнее, сломаешь! - Попытался я вернуть инструмент.
- Ну, и не важно. Лучше сыграй что-нибудь, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Обожаю музыку, а парень, играющий для девушки это так романтично. - Мисато сжала руки в кулачки и просительно уставилась на меня.
- Сейчас сыграю, - сдался я такому жалостливому взгляду, дополненному сочными, и влажными полушариями, совершенно не скрытыми топиком. - Только ноты найду.
После чего стал рыться в тетрадках, выискивая ту, что с нотами, где-то я ее видел. Вообще раньше я неплохо играл на гитаре, и ноты соответственно знал. Синдзи умел играть на этом агрегате, и мне досталась его память, пусть не вся, но нужные умения я уже вычленил, единственная проблема в отсутствии мышечной памяти, но постараюсь компенсировать этот недостаток. Так я всегда мечтал научиться играть на скрипке, но дальше гитары не зашел, а сейчас практически мечта исполняется, пусть виолончель и не скрипка, но они очень похожи.
- Хватит, уже возится, играй! - Поторопила меня Мисато в ожидании шоу.
- Вот нашел. Рахманинов, Элегия. - Прочитал я надпись на одном из нотных листков, одновременно прокручивая музыку в воспоминаниях.
На виолончели играют сидя, но поскольку единственным предметом мебели в комнате был футон, пришлось играть стоя на коленях.
- Мисато, а почему у меня в комнате нет мебели? - Решил я воспользоваться возможностью и уточнить интересующий меня момент.
- Сегодня привезут, с этим ангелом все сроки сбились, и вообще не увиливай, играй! Я жду! - Заявила девушка и демонстративно уселась передо мной, скрестив ноги и подперев голову руками. После чего требовательно на меня посмотрела.
Прижав щекой гриф, я закрыл глаза, концентрируясь на памяти Синдзи, взял смычок, легко коснулся струн, выбивая истошное скрипенье, второй раз, уже лучше, наконец поймал нужную волну и мои руки стали двигаться так как того требовалось. Виолончель выдала первые ноты грустной мелодии. Секунда, вторая, третья, и мой разум и дух колыхаться в такт музыке, я слишком глубоко сосредоточился на процессе и он эхом передался на мою духовную оболочку. Она так же запела, а мне уже не было необходимости жестко контролировать каждое движенье, я знал, как сыграть эту композицию идеально, полностью в нее окунувшись.
Откуда-то раздались звуки скрипки, поддерживающей мой ритм, хм, откуда, это мое АТ-поле вибрирует в такт, пронеслась в самой глубине разума мысль. Но именно в глубине, даже не пытаясь отвлекать мое сознание от игры, поскольку частичка меня прекрасно представляла, что более-менее осознанно я не смогу выдать столь четкое и филигранное управление духовной оболочкой, чтоб она запела.
Техники что в этот момент обслуживали Еву, очень удивились раздавшейся, как им показалось из динамиков музыке, и продолжили выполнять свои обязанности. Датчики даже не смогли зафиксировать наличие АТ-поля, настолько оно было слабым.
Смычок сделал последнее движение, высекая из струн финальные аккорды и замер. Я тяжело опустился на пол, судорожно дыша и вытирая текущий по лбу пот. Стоп, какой пот, это тело вообще не потеет, это ЛЦЛ или моя кровь, проступившая сквозь все поры от перенапряжения. Но это не страшно, вскоре все пройдет, зато какая мелодия, какая филигранная работа с АТ-полем. Синдзи, хоть ты и сдох, как самый натуральный завтрак туриста, но если бы мы еще раз встретились, я бы, перед тем как тебя съесть обязательно сказал тебе спасибо. Без его памяти и умения я бы такого не выдал, в ближайшую сотню лет уж точно.
Тут ведь что получилось? Я глубоко погрузился в собственную память, уходя в транс, и полностью сосредоточился на воспоминаниях, и на подсознательном уровне стал дополнять ту мелодию, что выдавала виолончель, стараясь довести ее до идеала, а дополнять стал тем, что было в наличии. Нет, сознательно я точно бы такое не повторил.
А вот если научусь на таком уровне управлять духовным телом осознанно, а не по наитию и велению музыки, то, огого! Это ведь не только возможность издавать звуки АТ-полем, это вообще пшик, тут такие перспективы открываются! А еще это очень здорово, ощущения при игре просто непередаваемые.
Даже Мисато застыла, заворожено глядя мне в глаза, и не замечая, как у нее по щеке течет одинокая слезинка. Но тут виолончель грубо проскользила по полу и очарование мелодии рассыпалось.
- Синдзи! Ты гений! - Выдохнула забывшая как дышать девушка. - А можешь еще, только не такое грустное? - С надеждой спросила она.
- Уарк! - Подтвердил ее просьбу Пен-Пен.
Я, молча, пропустил по телу волну псионики, приводя его в порядок и приподнявшись на колени, заиграл следующую мелодию, как и было, заказано не столь грустную.
- Queen - Show Must Go On - Объявил я название композиции.
Струны виолончели запели, и я опять утонул в музыке, играя на собственной душе в такт движениям смычка. Увлекая за собой и слушателей, заставляя их прочувствовать музыку не только привычными органами слуха, но и душой. Последнее движенье смычка, и наваждение глубокой медитации и полного сосредоточения покидают меня.
Я в обнимку с виолончелью оседаю на пол и пытаюсь унять дрожащие руки. Каждая клеточка тела отдается болью и усталостью, явно перенапрягся, но как, же здорово! Пару минут просто лежу, приходя в себя, а потом тело достаточно быстро восстанавливается от запредельных нагрузок с духовной оболочкой. Мисато все это время сидела с мечтательной улыбкой на лице, не замечая, что происходит вокруг.
А вернувшись в реальность, тут же потребовала продолжения концерта.
- Син, давай дальше!
- Мисато, мы же вроде спешим? - попытался я отвертеться, четко понимая, что третьего раза уже не выдержу, надо отдохнуть.
- Ну, еще капельку! Что тебе сложно, что ли?
- Мисато мы еще не завтракали.
- Так я сейчас приготовлю! Будешь лапшу? Я заварю!
- Ты же обещала приготовить гохан? - Удивился я. - А Лапша вредная! Это мертвая еда, ее надо выбросить!
- Это вечером! Эм, пиццу заказать? - продолжила убалтывать меня Мисато.
- Еда должна быть приготовлена с любовью! Так мама говорила! Надо самому готовить, только тогда она будет полезная. - Продолжил я капать на мозги. - Ты же говорила, что будешь обо мне заботиться, и что я тебе нравлюсь, а значит, еда, приготовленная тобой, будет самая вкусная и полезная! Прямо как у мамы, хнык, я так давно не ел приготовленные ей блюда, хнык. Мисато ты же меня не обманываешь? Я, правда, тебе дорог, ты ведь меня не бросишь, как все? - Спросил я, доверительно и с легким опасением глядя ей в глаза.
Для надежности за счет эмпатии давая ей почувствовать мою надежду, что нашелся кто-то, готовый обо мне позаботиться, желание ему доверится, и страх что это все очередной обман и я на самом деле никому не нужен. Под таким эмоциональным давлением моя опекунша не устояла. Она подползла ближе, мягко забрала у меня музыкальный инструмент и крепко меня обняла. Нравятся мне ее объятья…
