Лана Мейер - Позволь мне тебя коснуться (СИ)
- Которого я, блин, не помню. – Включив холодную воду, умылся, чтобы прийти в себя.
- Всё могло быть и хуже. Мы же с тобой хотели приключений, – произносит он, по-братски обхватывая меня за плечи.
Мы смотрим друг на друга в зеркале.
- Да уж, но ты мог бы и остановить меня. И сними эту сережку, ты похож на гомика. – Я морщусь, но Ганс качает головой, полностью не соглашаясь со мной.
- А мне нравится. И девушкам тоже. – Я слегка хлопаю его по затылку, всё еще злясь. Он ударяет меня в ответ по плечу, но, разумеется, мне не больно.
- Да уж, это будут незабываемые каникулы.
- Как хорошо, что мы всегда будем вместе. Ты и я. – Ганс в ответ кивает и подмигивает мне в зеркале, и я замечаю, что сейчас наши глаза разного цвета. У него они тоже меняют цвет в зависимости от настроения.
Он выглядел так, будто эта ночь и правда перевернула его жизнь. И только позднее, я узнаю, что он познакомился с прекрасной девушкой, которая покорила его сердце, стала его первой любовью.
В это день он изменился и повзрослел, в то время как я оставался безответственным подростком и парнем «перекати поле».
***
Можно ли почувствовать момент, который меняет тебя? Я чувствовал это несколько раз - несмотря на легкость в моих мыслях, я понимал, что так я лишь стараюсь отгородить себя от очередной боли, которая ждёт меня за поворотом судьбы.
У меня было такое чувство, будто я иду по дороге своей жизни, а она периодически колошматит меня лицом об асфальт. Я терпел всё это, переживая самые трудные моменты вместе с братом.
Смерть мамы. Нам было пять.
Женитьба папы на другой женщине.
Постоянные крики отца и этой женщины.
Дедушка с бабушкой дарят нам собаку на десятый день рождения, и мы называем его Тимом - питбуль серебристого окраса, которого мы очень любили.
Тим умирает, и мы с Гансом хороним его в лесу за городом, вспоминая, как восемь лет он был неотъемлемой частью нашей жизни.
А потом происходит то, что ломает меня настолько, что я просто перестаю двигаться. Я лежу на этом асфальте жизни и жду, когда по мне проедется каток.
Мое сердце выпотрошено на куски. Такое чувство, что у меня в груди дыра или механическая машина по перекачке крови.
Он уехал, оставил меня, и я бы ненавидел его, если бы знал, что с ним всё в порядке. Но это было не так.
Не знаю, почему эти воспоминания пролетели у меня перед головой сейчас, когда я был наедине с Эмили. Я бы хотел поговорить с ней об этом, потому что знал, что она будет меня слушать. Но я не стал этого делать, потому что я просто привык держать всё в себе.
Её губы были близко, и клянусь, я несколько лет никого не целовал, но в эту секунду был готов это сделать. Но я знал, что она не готова.
В нашем недопоцелуе было больше сексуальности, чем во всех моих бурных ночах вместе взятых. По крайней мере, в тот миг, когда её робкое дыхание покрывало моё лицо, я подумал именно об этом.
Она вся дрожала. Её ресницы трепетали, то ли от страха, то ли от возбуждения, уголки рта дергались от волнения, и я не помню ни одной девушки, которая вела бы себя так по отношению ко мне. Я не помню, когда в последний раз встречал девушку, которая бы не вешалась мне на шею и не текла при одном моем взгляде на неё.
Может, это было в прошлом десятилетии, но точно не в ближайшем прошлом.
Она закрывает глаза, когда я слегка наклоняюсь к ней и почти касаюсь её губ. Полных, настоящих и чувственных губ.
Я не хочу, чтобы они мне нравились. Я не хочу, чтобы мне нравился румянец на её щеках. И я мечтаю о том, чтобы она встала и убежала и больше никогда не связывалась со мной. Я умоляю Бога сделать это для меня… Хотя бы что-то сделать.
«Оттолкни её. Будь жестче. Будь жестоким, какой ты со всеми» - проноситься совет в моей голове и я киваю, будто сам себе, соглашаясь с этим изречением.
- Я не прикоснусь к тебе, Эми. Пока ты сама об этом не попросишь. – Я придаю тону своего голоса самый равнодушный тон, на который только способен. Не знаю, вышло у меня это или нет. Я хочу нагрубить ей, как Ребекке, но потом смотрю на её хрупкие черты лица и не могу этого сделать.
Она распахивает глаза. Они теплого карего цвета, и огоньки, что в них пляшут, выглядят, как надежда.
Эми молчит, и я натягиваю на себя соблазнительно уверенную ухмылку и отстраняюсь от неё. Хватая пиво с ближайшей полки, прикладываю губы к горлышку бутылки и пью.
Знаю, что я выгляжу, как урод, как равнодушный кретин…
- Ты мне отвратителен. – Эмили смотрит на меня и морщится, и я понимаю, что добился того, чего хотел.
- Я буду твоим лучшим отвратительным другом, идёт? Я занесу тебе краску попозже, – как ни в чем не бывало, сообщаю я, продолжая играть. Она кидает джойстик рядом со мной, молча встает и направляется к двери.
Как только Эми отворачивается, на мне снова появляется мое настоящее выражение лица, и я с тоской провожаю её красивую спину. Открытое платье позволят мне увидеть двух ярко красно-желтых птиц, что изображены на её коже.
Они летят друг к другу, но я знаю, что они останутся неподвижными изображениями и никогда не встретятся.
12 глава.
POV Макс
Провожу рукой по мокрым волосам и наклоняю голову слегка влево, чтобы прочистить уши от морской воды. Сегодня я встал ещё раньше обычного – теперь мне нужно было готовиться к соревнованиям, и хотелось выкроить побольше времени на совершенствование своих трюков. Но, как назло, волны сегодня были слишком маленькие, поэтому никакого совершенствования мастерства не вышло.
Я просто бороздил океан пару часов и почему-то постоянно падал с доски, радуясь тому, что время слишком раннее, и этого никто не видит.
Отчасти я знал, почему так происходит – сегодня я решил взять борд в прокате, чтобы потихоньку отвыкнуть от своего, родного. Он был других размеров и тяжелее, что мне не нравилось, и доставляло дискомфорт при скольжении. Но других вариантов у меня не было. Уже сегодня я должен отдать свою старую доску Эмили. Если, конечно, она захочет меня видеть.
В моих мыслях я видел то, как заношу Эмили краску, и уже в следующее мгновение она выливает на меня целое ведерко.
«Ты мне отвратителен» - её голос будто заперт в моей голове, и уже который день я вспоминаю то чувство, которое ощутил на своей коже, когда, чуть было, не поцеловал её.
Самое ужасное – это чувство незавершенности. Я всегда получаю то, что хочу. Я просто прихожу и беру это. А тут… Боже, я не смог поцеловать девчонку. Я представил, как Ганс залился бы смехом, если бы узнал о том, что я не смог сорвать то, что мне причиталось.
