Вероника Мелан - Чейзер (Chaser)
В груди продолжало неясно щемить. Непривычно состояние, как будто жизнь распалась на части, ее аккуратно склеили, но забыли вставить внутрь один из важных кусков.
Сонный консьерж в синей форме и фуражке при виде Лайзы оторвал взгляд от газеты и кивнул; хотел было что-то сказать, но передумал.
Она прошла мимо. Поднялась на лифте, вышла на своем этаже, отыскала в сумочке ключи.
Что ж, еще один вечер в тишине и с чашкой чая. Наверное, это неплохо. Что-либо менять нужно тогда, когда созрел, когда готов, но не раньше. А тянущаяся следом за полами плаща тоска — еще не повод думать, что ты созрел.
В кухне тихонько гудел холодильник; на стены погруженной в темноту спальни падали синеватые отсветы рекламного щита, прикрепленного на самом верху дома напротив. И когда они сменят его на что-нибудь другое? Например, на светящуюся бутылку "Лайма" — у тех цвета повеселее, и тогда спальня станет оранжевой.
Лайза не стала щелкать выключателем в прихожей — света хватало — в гостиной горела лампа у дивана, — сбросила с ног туфли, положила сумочку на пол и вдруг застыла.
Лампа у дивана? Она что, забыла выключить ее?
Или…
Мысль о том, что она вообще не включала ее, пришла с одновременно сделанным шагом вперед.
Он сидел в кресле.
Расставив в стороны колени, обутый, не сняв легкую черную куртку, неторопливо поигрывал ключами от машины.
Где он ее оставил? Почему она не увидела?
Лайза шагнула в гостиную и застыла; Чейзер медленно перевел взгляд с ключей на нее. Улыбнулся краешками губ — собранный, хищный, обманчиво-расслабленный. Она кое-как поборола шок и успокоила дрожащие колени.
— Что ты здесь делаешь?
Он не ответил. Неторопливо огляделся вокруг и произнес:
— Приятная у тебя квартирка. Со вкусом. Правда, много цветочков…
Цветочков действительно было много: выбитых на обивке дивана, нарисованных на шторах, стоящих на подоконнике. Ей нравилось.
— Как ты вошел?
— Поздно ты возвращаешься, я смотрю. Нехорошо. — Он намеренно проигнорировал и второй вопрос. — Красивым девочкам не стоит вечером в одиночку ходить по улице.
Лайза тут же подобралась. Пришедшая на помощь веселая язвительность помогла побороть оцепенение, но не смогла прогнать вливающееся внутрь ощущение всепоглощающего счастья. Того самого глупого, эйфоричного, не поддающегося ни логике, ни контролю.
Он здесь! Он пришел! Первый!
— Ага, им следует возвращаться в собственную квартиру, туда, где, сидя в темноте, поджидает здоровый мужик. Явно для того, чтобы поговорить и выпить чашечку чаю, разрисованную розами.
Пустила шпильку, не удержалась.
Красивые губы, по которым она так соскучилась, улыбнулись.
— Я скучал по тебе, принцесса. По тебе и твоему грязному ротику.
Колечко в пальцах приостановило бег; зеленовато-коричневые глаза теперь смотрели прямо в ее.
Лайза моментально размякла, растеклась, превратилась в ту самую субстанцию, сделанную, как и раньше, из нимфоманского желатина — представила "грязный" ротик и все то, что с ним можно сделать в этом полумраке. Тут же мысленно укорила себя, постаралась, чтобы мысленный ряд не отразился крупными буквами на лице, и попыталась увести тему в сторону.
— Так, может, чаю? Виски у меня нет…
Пороха тоже. Но есть ножницы.
Мак какое-то время задумчиво рассматривал стоящую перед ним девушку и молчал. Да, он делал так время от времени, сидя в спальне, на краешке ее постели. Точно, его почерк тоже не изменился.
Вдруг в тишине раздался вопрос:
— Ты передумала?
Лайза снова опешила.
— Передумала?
— Готова переехать ко мне?
Теперь она оцепенела как в самом начале, когда только осознала, что с самого утра не зажигала лампу у дивана.
— Я…
Он поднялся — зашуршала куртка, ключи отправились в карман. Обошел ее и медленно оттеснил к ближайшей стене. Лайза и сама не заметила, как оказалась прижатой щекой к штукатурке, а ведь Мак даже не касался ее — стоял сзади, всего в сантиметре от прикосновения; она невидимыми сенсорами чувствовал ткань его одежды, слышала дыхание, ощущала знакомый парфюм. От этих чувств мысли плавились воском, голова делалась пустой, а тело становилось жарким столбиком с выдавленными по всей длине буквами "коснись меня".
Нет, он еще не коснулся. Выжидал. Ментально ласково насиловал.
Он скучал по ее грязному ротику? А она, оказывается, скучала по бурлившим, как сейчас, в крови флюидам.
— Положи руки на стену. Нет. Прижми их ладонями повыше, вот так…
— Зачем?
Она прошептала. Почти прохрипела от прилившего к мозгу вязкого возбуждения.
Создатель, этот мужик так влияет на всех, кто находится на расстоянии метра, или только на нее одну?
— И держи их так.
— Зачем?
— Я так хочу.
— Ты снова… снова приказываешь.
— Я тестирую нас на совместимость. Ты в любой момент можешь их убрать, но не сделаешь этого. Потому что мы оба хотим одного и того же. Опусти, если передумаешь и захочешь сказать мне "нет". Но прежде подумай.
Лайза почти ненавидела себя в этот момент, потому что знала, она ни за что не отнимет ладоней от стены. Почему-то не отнимет, просто не сделает этого. Как можно сказать "нет" тому, кого твое естество уже мысленно облизало с головы до ног?
Логика… родименькая… где же ты? Снова хлопнула дверью?
Боже, она точно порвется рядом с ним на части. Если не от возбуждения, то от противоречий.
— Я дал тебе десять секунд принцесса и отказа не услышал. — Его губы почти касались уха, палец нежно провел по шее. — Так на чем мы остановились? Ах да, на вопросе твоего переезда.
— Мак, я… — Лайза напоминала себе тряпичную куклу: колени дрожали, взгляд едва ли видел предметы, на которые натыкался, голос дрожал.
— Да?
— Я пока не хочу переезжать.
— Отчего же?
Мужские пальцы медленно расстегивали пуговицы на ее блузке, дыхание щекотало кожу. Ее веки прикрывались сами собой, говорить хотелось все меньше.
— По-моему, все предельно ясно, котенок. Ты доверишься моим мягким лапкам, а они тебя приласкают и защитят.
Еще одна каменная кладка в ее сознании пошла трещинами.
Нет, слишком быстро, так нельзя. При нем она просто теряет волю и становится безвольной, жаждущей секса дурочкой.
— Нет.
— Неправильный ответ.
— Правильный.
— Чем больше ты споришь, тем яснее я докажу обратное.
Блузка разошлась в стороны. А следом за ней и бюстгальтер.
Зачем она одела тот, что застегивался спереди? Хотя застежка сзади едва ли стала бы помехой. Горячие ладони начали ласкать груди — неторопливо гладить, ощупывать, касаться сосков, мягко сжимать.
