Приручить дракона (ЛП) - Робертс Тиффани
Его пара была там, внизу, его Эллия, и она была ранена. Ее боль была его болью. Это пульсировало в их брачной связи, даже более отчетливо, чем агония, обжигающая его чешую. Он не выполнял свой главный долг. Прежде всего, он должен был быть ее щитом, ее защитником.
Она была не для паразитов, кишащих в ущелье. Она принадлежала Фальтирису Золотому.
«Моя».
Он поднялся выше, в последний раз взмахнув крыльями. Его сердечный огонь вырвался наружу, затуманив все его чувства огнем, дымом и стократным увеличением его боли. Пламя охватило его изнутри и снаружи, поглощая разум и терзая душу. Только однажды до этого он испытывал такую агонию — в те мгновения, когда Эллия впервые прикоснулась к нему.
На мгновение Фальтирис невесомо повис в воздухе. Его тело рассыпалось в пепел, и по мере того, как огонь разгорался, оно формировалось заново, измененное пламенем.
Хотя он не мог видеть Эллию, он мог чувствовать ее — она была всем, что он чувствовал, кроме огня и боли. Фальтирис наклонился к ней, вытянув шею, и нырнул. Порыв ветра отбросил пламя, пронесшееся по его покрытой толстой броней чешуе, но это не охладило огонь в его сердце.
Глубоко в своем сознании он осознал, что он был целым. Он снова был самим собой — огромным и могущественным, настоящим драконом. Какая бы трансформация ни произошла с ним из-за этой связи, она, наконец, была отменена. Но ему было все равно. Только одно имело значение.
Фальтирис расправил свои могучие крылья, которые были шире, чем ущелье, как раз перед тем, как он приземлился на четвереньки. Облако пыли поднялось с земли, смешиваясь с густым дымом, исходящим от его чешуи, чтобы окутать все коричневым и серым. Существа вокруг ущелья выли, шипели и рычали, бросая ему вызов на уровне, который он распознал в самой звериной части своего разума. Эти ничтожные существа высказывали свои претензии на его территорию — свои претензии на его Эллию.
Ее кашель под ним перекрыл все остальные звуки. Фальтирис взмахнул крыльями, сдувая дым и пыль, и посмотрел вниз.
Эллия смахнула с лица пыль и дым и посмотрела на него широко раскрытыми темными глазами. Солнечный свет, отражаясь от его чешуи, отбрасывал на нее мягкий золотистый свет, и это казалось подходящим. Разве ее народ когда-то не ценил золото и не считал его драгоценным? Ничто во всем мире не было так дорого, как она.
Этот свет также падал на кровь, покрывавшую ее руки и ноги, забрызгавшую ее лицо и грудь, блестевшую сквозь грязь, которая смешалась с ней.
Он высунул язык. Запах крови выделялся среди всех остальных, узнаваемый его внутренним хищником. Часть из них принадлежала существам, напавшим на нее. Слишком многое из этого принадлежало ей.
Фальтирис потянулся вперед, обхватив когтями свою любимую маленькую пару, и притянул ее ближе. Она схватила его за палец, как будто для того, чтобы успокоиться, но не отстранилась.
Существа перед ним выскочили из клубящейся пыли.
Фальтирис поднял голову, наполняя легкие воздухом, и наклонил ее вперед, чтобы издать рев, от которого содрогнулась земля под ним. Конус драконьего огня сопровождал этот рев, поглощая существ и их болезненные крики.
Позади него раздался новый вой. Он махал хвостом взад и вперед, ударяя все больше существ о стены ущелья с такой силой, что они дробили кости и раскалывали камень. Несколько тварей спрыгнули с гребней, вцепились когтями ему в спину и заскрежетали зубами о чешую. Их бесполезное нападение только раздуло пламя его ярости.
Один из зверей спрыгнул на дно оврага и бросился к Эллии, широко раскрыв пасть и сверкнув клыками. Дым, затянувшиеся огоньки и обугленные трупы его сородичей не отпугнули зверя.
Фальтирис на мгновение поднялся на задние лапы и оторвал от земли пустую руку. Он снова навалился всем своим весом на эту руку, раздавив существо под ней.
В тот же момент он откинул шею назад и сомкнул челюсти на одном из существ, сидевших у него на плече. Маленький зверек бился и царапался. Фальтирис укусил, и борьба существа прекратилась с хрустом и потоком теплой крови. Он резко повернул голову в сторону и отшвырнул тушу в сторону.
Фальтирис прижал свою драгоценную Эллию к груди. Несмотря на яростный жар своего сердечного огня, он мог чувствовать ее тепло сквозь свою чешую, мог чувствовать мягкость ее маленького тела. Это только подлило новый жар в его кровь. Она прижалась к нему, прильнув в укрытие его тела.
Продолжая крепко, но нежно держать Эллию, он опустошал ущелье зубами, когтями, хвостом и огнем, набрасываясь на все, что двигалось. Дым, пыль, пепел и осколки разбитого камня наполнили воздух, а кровь стекала с его когтей и капала с челюстей. Багровая дымка, окутавшая его зрение, имела мало общего с кометой.
Он не мог успокоиться, пока все эти существа не будут уничтожены.
Когда вой наконец прекратился и вокруг Фальтириса не осталось ничего, кроме дыма и огня, ущелье было обуглено до черноты и усеяно тлеющими тушами и искореженными останками. Его сердечный огонь пульсировал прямо под поверхностью чешуи, и красный жар исходил сверху, но на этот раз, казалось, он не мог проникнуть внутрь.
Фальтирис издал еще один рев, объявляя о своей победе, своем господстве, своих правах на свою женщину, прежде чем взмахнуть крыльями. Густой дым клубился в воздухе, уносимый ветром, который он создал. Эллия вцепилась в него, когда он вскочил и помчался обратно к их логову.
Отголоски боли, которую он испытал во время своего превращения, пронеслись сквозь него, но он уделил ей мало внимания. Он не беспокоился за себя. Ее боль была гораздо более острой, и он чувствовал ее через их брачную связь с возрастающей ясностью.
Он чуть сильнее сжал ее в объятиях и как можно мягче приземлился на склоне сразу за своим логовом, зацепившись когтями за край отверстия. Фальтирис крепко сжал крылья и втащил себя в туннель. Теперь проход казался неправильным, слишком маленьким, слишком тесным, а его тело — слишком неуклюжим. Но, тем не менее, он продолжал идти вперед, неся свою маленькую подругу в главную комнату, где осторожно опустил ее на их гнездо. Он быстро зажег факелы.
Запах ее крови был достаточно силен, чтобы он не осмелился взять ее еще больше на язык.
Эллия сидела на одеяле, обхватив одной рукой ногу. Свежая кровь текла между ее пальцами, пачкая ткань под ней. Ее кожа была бледнее, чем обычно, и она дрожала. Из нескольких других порезов на ее теле тоже сочилась кровь, но ни один не был таким большим, как рана на ноге.
Эллия устремила на него свои темные, полные боли глаза, изучая его одновременно с удивлением и неуверенностью.
— Ты… снова дракон.
Не так давно он ничего так не хотел, как вернуться в свою естественную форму. Прожив почти две тысячи лет, казалось, что несколько недель не должны были иметь никакого значения, что его разум не должен был измениться так быстро или так резко. Но теперь он чувствовал себя странно в собственном теле. Он чувствовал себя слишком далеко от нее.
Фальтирис опустил голову, издав низкий рокот в груди.
— Ты ранена. Чем я могу тебе помочь, Эллия?
Ее брови опустились, и она посмотрела вниз, казалось, оценивая ущерб, нанесенный ее телу. Когда она оторвала руку от ноги, та дрожала, а из открытых укушенных ран хлынула кровь. Она снова обхватила рукой икру. На другом ее предплечье был еще один кровоточащий укус.
— Фальтирис, я… мне нужен твой огонь. Мне нужно, чтобы ты запечатал раны, остановил кровотечение.
Она с трудом сглотнула и закрыла глаза.
— Но, скорее всего, уже слишком поздно.
— Что значит «слишком поздно», женщина?
— Это были дюнные гончие. Их укусы несут болезнь, которая может убить в течение нескольких дней.
Эллия открыла глаза и встретилась с ним взглядом.
— Они укусили меня. Моя кровь теперь испорчена.
Его сердце вспыхнуло, заставляя пульс учащаться, а легкие сжиматься. Его крылья дернулись, почти раскрывшись, и потребовалось значительное усилие, чтобы его хвост не раскачивался беспокойно — логово было достаточно ослаблено после его прошлых сражений с драконьей погибелью, и он только еще больше подвергнет Эллию опасности, набросившись.
