Триша Телеп - Сверхъестественная любовь
Мак ткнул пальцем в глубину хижины:
— Как в любом приличном доме.
Слава богу! Лили отбросила одеяло, и ей в лицо тут же полетели серые спортивные штаны и черный свитер.
— Эй, что с тобой? Не волнуйся, у меня и в мыслях не было оскорблять твои чувства своим неприличным видом.
— Надень это. — Мак опять отвернулся к камину. — Твоя одежда еще не высохла.
Кипя от злости, Лили натянула штаны и свитер, которые оказались ей чудовищно велики, затем надела толстые шерстяные носки, лежавшие на столике у кровати.
— Я думала, оборотней не смущает такая мелочь, как нагота.
Мак промолчал, что было вполне ожидаемо.
— У тебя есть водопровод? — поднявшись, мрачно осведомилась Лили.
Мак опять ворошил палкой угли.
— Есть. Водопровод, отопление, электричество. Я поставил здесь солнечные батареи.
Ну да. Откуда ему взять другие источники энергии здесь, на склоне горы Элгонкинн, вдалеке от стаи и еще дальше от человеческой цивилизации. Впрочем, можно не сомневаться, что Мака такая жизнь устраивает. Лили вновь чихнула, одарила убийственным взглядом его спину и отправилась прогреваться под душем, который, как она надеялась, окажется достаточно горячим.
Она вошла в крохотную ванную комнату и пустила воду. За небольшим овальным окошком, которое располагалось над унитазом, свистел ветер и крутились снежные вихри. А мальчик по-прежнему где-то там, посреди бурана…
Встретившись взглядом со своим отражением в зеркале над раковиной, Лили провела рукой по густым, коротко остриженным волосам. Падение под лед не оставило на ней видимых следов. Мак вытащил ее из ледяной воды и успел достаточно быстро доставить в тепло. Может быть, у него и впрямь «нюх на такие штуки».
Лили разглядывала кожу вокруг глаз. Ей всего тридцать два, но уже появились морщинки. После этого приключения к ним, вероятно, прибавится пара седых прядок.
Лили вышла из ванной, на ходу вытирая полотенцем каштановые волосы. Мак поспешно отвел взгляд, усердно помешивая кипевшую на плите похлебку.
Странно было думать, что в его доме появилась женщина. Еще более странно, что это Лили. Когда Мак узнал, что им предстоит вместе отправиться на поиски Кейси, он обрадовался: Лили ему нравилась, причем давно.
Черт, теперь это уже нельзя назвать просто «нравится»!
Вот только людям и оборотням не положено вступать в близкие отношения. Это противозаконно, не говоря уж о том, что нарушает все общественные нормы — и человеческие, и волчьи. Впрочем, Маку было плевать на законы и нормы. Он никогда не умел ладить с окружающими, но всякий раз, когда рядом оказывалась Лили, хотел с ней поладить. Точнее говоря, просто хотел ее.
Лили снова чихнула.
— Садись. У меня есть похлебка, масло и хлеб. — Он искоса глянул на Лили. — Тебе нужно поесть горячего. К утру буря утихнет, и мы сможем снова пойти по следу.
У Лили меньше суток на то, чтобы справиться с болезнью, которая пытается угнездиться в теле. Мак всегда чуял, насколько здоров или болен собеседник, и хотя сейчас у Лили и вправду небольшая простуда, изнурительный поход в снегу может привести к куда более серьезным последствиям.
— Спасибо.
Лили устроилась на табурете у стола. Мак налил ей похлебку, и она принялась за еду с аппетитом, который его порадовал.
— Откуда у тебя шрамы? — спросил Мак, осторожно взглянув на нее. — На бедре и на животе.
Он увидел их, когда снимал с Лили одежду. Широкие длинные рубцы.
— Я не хочу говорить об этом. — Лили помедлила и прибавила более мягким тоном: — Если ты не против.
Мак вонзил зубы в хлеб.
— Это… видишь ли… — Она судорожно сглотнула.
— Если не хочешь, не говори.
— Да нет, все в порядке. Когда-то я была замужем, и муж… плохо со мной обращался.
— Вот как.
Мак не произнес эти слова, а прорычал. Кусок хлеба в его желудке превратился в камень. При одной мысли, что кто-то причинил Лили боль, его волчья шерсть встала дыбом.
Отец Мака тоже был любителем домашнего насилия. Вот почему он много лет назад поклялся, что пальцем никого не тронет, если только не будет вынужден защищаться или защищать кого-то другого. Вожак стаи горы Элгонкинн некоторое время опасался Мака, понимая, что у того достанет силы бросить ему вызов. Но Мак не хотел этого и не стал бы драться, разве что его бы принудили. Теперь стая оставила его в покое.
— Я была беременна, когда он… После этого все было кончено. — Лили помолчала. — Я имею в виду, что потеряла ребенка. Это случилось давно.
С тех пор она больше не могла иметь детей. Мак это чуял. Негодяй основательно ее исковеркал…
Лили долго молчала, глядя на свою тарелку, затем поднялась и, зябко обхватив себя руками, отошла к окну.
— Снегопад, кажется, слабеет.
— Кейси мы не потеряем.
Плечи Лили напряглись.
— Надеюсь, что так.
— Он не твой ребенок.
Она повернулась, уронив руки вдоль тела, и шагнула к нему.
— Почему ты так сказал? Откуда узнал, что именно это я подумала? — Лили порывисто вздохнула. — Я думала, с людьми твой телепатический дар не работает.
— Так и есть, но это не значит, что я ненаблюдателен. Ты посвятила жизнь тому, чтобы помогать людям, животным, всему миру… Особенно детям — человеческим и волчьим. После того как ты рассказала мне о своей потере, сделать вывод было совсем не трудно.
Лили отвернулась.
— Это глупо.
— Это по-человечески.
Ее лицо потемнело.
— Что ты хотел этим сказать?
Проклятие! Не умеет он вести разговоры по душам.
— Я хотел сказать, что это вовсе не глупо. Просто отзвук несчастья, которое произошло с тобой. Неразумно — может быть, но не глупо.
Лили испытующе поглядела на него, провела языком по нижней губе, а затем легонько прикусила ее верхними зубами. Так она бессознательно поступала всегда, когда впадала в глубокую задумчивость.
Маку пришлось отвернуться, иначе бы он вскочил и принялся ее целовать.
— Откуда в тебе такая душевная тонкость? — наконец спросила она.
— Думаешь, если я живу не в стае, совсем бесчувственный?
Лили окинула его долгим взглядом, и ее глаза сузились.
— Наоборот. Я начинаю подозревать, что ты живешь отдельно именно потому, что все принимаешь близко к сердцу.
Мак отвернулся и зачерпнул ложкой похлебку.
Лили вернулась к столу.
— И все-таки, почему ты живешь один?
— Меня все раздражают. Почти все.
— Ты не одинок. Хотя и предпочитаешь одиночество. — Лили помолчала. — Значит, я тебя раздражаю?
Мак отложил ложку и посмотрел на нее. Убедившись, что Лили смотрит прямо ему в глаза, проговорил:
