Эдуард Снежин - Оторва
Но это была … Лариса!
Метаморфоза превращения Елены в мою «невесту» поразила меня до паралича сознания, но только не мой независимый орган, который восторженно наслаждался долгожданным массажём.
Лариса исступлённо кричала и царапала мне грудь.
Я вцепился до судорог когтями в прыгающую задницу и кончал затяжным сумасшедшим оргазмом; было
совершенно всё равно, кто так неистово торпедирует меня.
Моя любовь тоже затряслась в ответном излиянии и упала мне на грудь, пережав мои дыхательные клапаны копной надушенных волос.
- Ты откуда? – отодвинул я её за плечи.
Она опять прижалась к моей груди, обхватила меня за шею и разрыдалась.
- Что, что ты? Что случилось?
- Они меня изнасиловали! – зашлась наездница рыданиями ещё больше.
- Кто?!
- Олег с Владимиром.
- Господа офицеры?
- Какие они офицеры? Сволочи!
Я включил настенный светильник и рассмотрел Ларису. На лице никаких следов, только размазанная тушь, на бёдрах сбоку два больших синяка.
- Ты же не пошёл ко мне, а они пришли раньше всех и споили меня.
- Ты приглашала их?
- Я всем сказала к семи, а они в пять нагрянули. Я их на себя не приглашала, должны были девки прийти!
- Олега ты тоже не приглашала в туалет, - усмехнулся я.
- Я пошла! Ты не любишь меня, некому пожалеть меня!
- Как всё вышло?
- Я ж говорю, споили, потом залезли …оба.
Я представил, как можно залезть на женщину сразу двоим мужикам и содрогнулся.
Нет, не от жалости. Захотелось до умопомрачения эту знойную самку, на которую тащатся кобели с изнывающими спермой яйцами.
Я положил Ларису на спину, распахнул широко её бёдра и всмотрелся в ярко красную натруженную рану, в которой сегодня побывали уже три члена. Потом начал жадно впиваться в неё языком и хватать губами клитор.
- О, я опять сейчас кончу, - задышала часто девушка, - ты не думай, с ними было только противно, всё болит!
«Знаю я, как тебе противно, здоровенная кобылица!» - распалялся я всё больше языком, - ты прискакала ко мне, возбуждённая жеребцами, чтобы излить соки со мной»!
Почувствовав, что Ларису стало забирать, я оторвался ртом от растревоженной плоти и засунул в неё всю ладонь, нащупывая пальцами матку.
- О, всунь в неё кулак! – потребовала ненасытная нимфоманка.
Я сжал ладонь в кулак, прямо там внутри, и начал им крутить туда сюда, вжимаясь в ребристые стенки.
Восхитительно хлюпала слизь, заполнив всю полость и, наконец, плоть взорвалась горячим потоком, а влагалищные мышцы судорожно, до боли обжали моё запястье.
Я сумел с трудом вытащить кулак из заглотнувшей его пасти только минут через десять, когда Лариса забылась сном, с сопением дыша открытым ртом.
Как-то позже я повстречал на улице Елену. Она открыла маленький секрет. Лариса не дозвонилась по телефону ко мне после акта изнасилования и позвонила Сашке, когда я уже ушёл. Информированная о ситуации, она прискочила ко мне, а с Ленкой у нас всё «оборвалось у самой жопы».
На утро проснулся с подавленным настроением. В трезвом виде вчерашние «праздничные» новости воспринимались, отнюдь, не возбуждающе.
Лариса чутко уловила мою мрачность.
Она спрыгнула с тахты, как обычно, голая и подскочила к компьютеру. Потом начала что-то нащёлкивать.
- Что печатаешь?
- Не мешай, потом покажу!
Я вытащил из тумбочки рядом с постелью бутылку с коньяком и приложился.
Девушка включила принтер и отобрала бутылку для себя, потом подала листок.
Это было заявление в прокуратуру об изнасиловании.
«Да надо посадить этих сволочей!» - согласился я, прочитав заявление, оно описывало события столь страдательно, что я искренне, на этот раз, пожалел несчастную и сказал:
- Подавай! А прокурору я позвоню, он знает меня.
Я позвонил суровому блюстителю порядка примерно через неделю.
- Засудить их гандонов! – потребовал я.
- А ты кто Ларисе? – спросил прокурор.
- Друг.
- Так вот, друг, я их допрашивал, они не отрицают, что полезли на девку, но говорят, что она напилась и разгуливала голой по квартире.
Что по суду светиться будем? Я её сегодня вызову для показаний.
- Ага, - ответил я и повесил трубку.
- Ты что голая шаталась перед ними? – спросил я.
- Ну и что! Я дома всегда хожу голая!
- И перед мужиками?
- Что мне теперь молчать в тряпочку? – расплакалась тут же она.
А я не знал, что и сказать.
Прокурор позвонил назавтра сам.
- Ну что разобрался со своей подругой?
- Разобрался.
- Так и есть?
- Может быть, - осторожно не возразил я.
- Вот что, Олега разжалуют и выкинут за зону, он там зачинщик, а фельдшера уволят из части.
И на этом крышка!
- Крышка, так крышка, - согласился я.
XXVIII
Какие только мысли не терзали меня!
Лариса совсем запила, а когда я сказал ей, что так не пойдёт, побила все остатки семейного хрусталя и убежала в свою квартиру.
Встретившись случайно с Людмилой, я поделился с ней, с кем же ещё?
Она запричитала:
- Изведёт она тебя! Как её хамелеоны?
- Опять сверкают всеми цветами!
- Ну, точно, вернулась Меллюзина, ты с ней не справишься!
- Но не могу я без Ларисы!
- Давай познакомлю со своей подругой? Соня.
- Кто она?
- Преподаватель в техникуме. Красивая, порядочная, только у неё Танька.
- Дочка?
- Ну да. Тебе и надо с ребёнком, чтобы почувствовать ответственность за семью.
- Не знаю.
- Надумаешь, скажешь.
Меня вызвали повесткой в кожный диспансер. Врач грубо прикрикнул:
- Снимайте штаны!
- Зачем? – искренне не понял я.
- Исследоваться будем!
- Зачем?
- Вы как мальчик. Живёте с Ларисой Никишиной?
- Это моя личная жизнь!
- Личная. Пока заразу не разносите. Между прочим, она написала заявление, что Вы заразили её гонореей.
- Знаете что?!
- Я то знаю, - стал доктор грубым вновь, а Вы вот не знаете, что под статью попали.
- Но если уж заразил кто кого, то тогда она меня!
- Не наговаривайте на девушку шестнадцати лет! Не стыдно, совратить и развратить? Она сейчас на уколах в больнице лежит, по восемь штук в день.
- Вы, доктор тоже купились на смазливую внешность, - взбеленился я.
- Вы будете снимать штаны?
Потрясённый последней новостью, я спустил джинсы, и врач глубоко залез мне катетером в головку.
