Иван Ефремов - Тамралипта и Тиллоттама
Тамралипта подхватил девушку на руки и торжественно понес к морю, к шумящим теплым волнам. И в размеренном раскате набегающих валов он, ступив по щиколотки в пенные всплески, вдруг услышал голос учителя. Одно только слово: «Помни!»
Тамралипта застыл с Тиллоттамой на руках. Мгновенно пронеслись перед внутренним взором тихие, светоносные вершины Гималаев, вознесенный к звездам монастырь, мудрые, ясные глаза старого йога. Пронеслись и отозвались радостной надеждой — он не одинок в борьбе за Красу Ненаглядную, за настоящую любовь, за счастье Тиллоттамы. Только не сдаваться, только не отталкивать и не мучить любимую!
«Помни!» — что хотел сказать ему учитель? Предупредить, что на его пути Тантр слишком пенится чаша страсти? Нет, учитель знал его и сам говорил, что так будет… Значит, еще рано, он нетерпелив!
Тяжесть сомнений свалилась с души Тамралипты. С его глаз словно сняли очки, окрашивающие все в недобрый багровый цвет. И Тиллоттама на руках стала для него девочкой, ждавшей его мудрого слова, доверчиво протянув ему руку, чтобы он, как учитель, повел ее в жизнь.
А он… Стыд резанул художника где-то в потаенной глубине, но он подавил неприятное чувство и бросил Тиллоттаму в море. Девушка вскрикнула от неожиданности, падая в шумные волны, но Тамралипта успел подхватить ее у самой воды.
Они боролись с волнами, пока уставшая Тиллоттама не взмолилась о пощаде и тогда была отнесена мокрой жемчужиной в дом.
Прошло несколько дней. Тамралипта и Тиллоттама проводили дни на берегу, потом художник нес девушку домой, покрывая поцелуями ее лицо. Рассказывал ей легенды, сказания, мистические поэмы, певучие стихи — вообще вел себя так, как старший брат с еще не вполне взрослой сестрой.
Тиллоттаме было хорошо в эти дни, лишь вечерами накатывала непонятная тревога, мучили беспокойные сны, иногда она погружалась в тоскливые предрассветные часы в долгие раздумья. Но Тамралипта больше не упоминал ни о своей любви, ни о Тантре. Лишь иногда девушка ловила его пристальный, напряженный и бесстрастный взгляд, в упор устремленный на нее. Она не могла понять значения этого упорного раздумья и тревожилась, думая, что любимый опять терзается демонами ревности, но молчала.
Внезапно, в одно из таких мгновений, художник сказал: «Пришло время!»
— Пришло время для тебя, звезда моя — тебе будет трудно… Хотя это должно быть радостно — служить всему нашему народу, всей Индии, победить безграничную и роковую власть времени…
Тиллоттама поняла, огромные глаза ее засияли.
— Милый, я давно жду тебя. Владей мною, как глиной, покорной твоим искусным пальцам!..
Дом на берегу превратился в убежище двух отшельников — Тамралипта и Тиллоттама проводили в мастерской целые дни, а нередко и ночи.
Большая комната стала храмом труда и творчества, в котором безраздельно властвовал художник, требовательный, нетерпеливый, ушедший в себя.
Теперь, когда ему стало ясно, что надо выразить в статуе Сундарты Анаупамы, когда он выносил, выстрадал этот образ, он понял нечеловеческую трудность выполнения задачи.
Образ женщины, пронизанный древней силой страсти, здоровья и материнства, звериной гибкостью и подвижностью, сочетавшийся с высшей одухотворенностью человека. Как прав был бхагаван Дхритараштра, говоря о великом противоречии животного тела и человеческой души!
Предстояло до предела отточить животное совершенство, наполнив еще более совершенным и сильным огнем мысли, чувства и воли, внимания и доброты, заботы и ласки — всем, чем живет душа человека — женская душа. Это было не проще, чем идти над пропастью по лезвию меча! Ничего, ни единой капли нельзя было утерять из драгоценного совершенства животного, но и ни капли лишней! Нельзя было применить столь выручающее художника усиление, подчеркивание формы для выражения ее силы — только строго в той же мере, в какой ему удастся выразить другую сторону — духовную. Сочетать эти две противоречивые стороны на языке форм и линий, обозначающиеся противоположными чертами…
Если победит животная сторона — неудача. Каждый прочтет в его образе Парамрати призыв к яркому и красивому чувству, но тянущему человека вниз, в пропасть духовного ничтожества. И если увидят, наоборот, в его статуе подавивший природу разум — неудача еще худшая, ибо поставленная им себе цель состоит в том, чтобы сохранить в образе носительницы прекрасной души всю высшую, гармоническую и совершенную целесообразность природы. Боги, как это выполнить?
Тамралипта не подозревал, что поставил себе ту же цель, что и художник древней Эллады — создать Каллокагатию, единство прекрасной души и дивного тела, — что эта цель рождалась в творческом прозрении не раз в истории человечества в разных странах, как только люди начинали понимать силу и красоту своей животной природы, озаренной жаждой познания…
Поза статуи была задумана Тамралиптой уже давно. Однажды он увидел Тиллоттаму коленопреклоненной на прибрежном песке — девушка искала красивые раковинки. Одно колено стояло на земле, другая нога опиралась на пальцы. Тиллоттама придерживала развевающиеся на ветру волосы заброшенной за затылок левой рукой, а правая, прямая, с расставленными пальцами была погружена в песок. Художник окликнул ее — девушка повернула к нему задумчивое лицо с широко раскрытыми огромными глазами, сосредоточенная в каких-то своих мыслях. Через мгновение лицо Тиллоттамы осветилось ее особенной, несказанно милой и приветливой улыбкой. Она поднялась на кончики пальцев, упруго распрямив стройное тело. В этот момент художник и увидел свою Парамрати-Тиллоттаму, чуть изогнувшуюся с откинутыми назад плечами и продолжавшую удерживать волосы у затылка. Правая рука, по-прежнему вытянутая, отклонилась в сторону в каком-то отстраняющем жесте, плотно сомкнутые ноги напряглись и выпрямились. Момент порывистого и легкого изгиба тела, как бы взметнувшегося вверх, совпал с мгновенным пробуждением задумчивого, почти печального лица, озаренного приветом и радостью. Единственную секунду перехода от одного к другому в теле и в душе сумел уловить и запомнить художник — лучшей позы для статуи нельзя было найти и за тысячу лет!
Эта внешняя форма чудесно совпала с главной, внутренней идеей Тамралипты — создать образ проснувшейся души, потянувшейся к звездам в слитном единении всех чувств юного тела. Благодаря ниспосланной богами находке Тамралипте очень скоро удалось выполнить черновой эскиз статуи.
Но между удачей общего плана скульптуры и ее окончательным завершением лежала огромная пропасть. Тысячи мелких, но важных деталей, вопросов, недоумений и загадок стали на пути художника. И не только художника, но и его модели — любимой. Вместе с ним она решала загадки, преодолевала затруднения иногда такими путями интуиции тела и чувства, которые были недоступны Тамралипте. Поняв, что он хочет выразить в той или иной линии ее тела, Тиллоттама долгие часы танцевала или застывала в неподвижности, переходя из одного совпадения ритма и чувства к другому, пока не находилось наиболее соответствующее, верное. Никогда еще художник не имел дела с подобной моделью, и эта сверхъестественная чуткость тела и души Тиллоттамы, ее удивительное понимание того, что он не мог выразить словами, были залогом успеха.
