Андреа. «Начало» (ЛП) - Бринн Адриана

— Ну, разве это не вопрос на миллион долларов. Хотела бы я ответить тебе, Томмазо, но я не знаю ответа. — Черт, если я не хочу в ближайшее время встречаться с мамой, мне стоит закрыть рот. — Сегодня я его заложник. Он привел меня сюда, так что, возможно, когда он спустится, ты сможешь спросить его сам.

И вот я снова болтаю.

Ну что ж.

Томмазо изучает каждое мое движение своими холодными глазами-бусинками, словно ждет, когда я сорвусь и признаюсь во всех своих грехах. Ад замерзнет, прежде чем я расскажу самому мрачному жнецу свою самую глубокую и темную тайну, ту, что преследует меня во сне и не дает мечтать о лучшей жизни. Видите ли, то же зло, что отняло у меня мать, в конце концов придет и за мной. Я не смогу бороться с ним… оно победит.

Монстры всегда так делают.

Я вижу, как он недоволен моим безразличным ответом. Очевидно, он ожидал другой реакции, но даже когда мне больно, страшно или я чертовски взволнована, я никогда не дам им того ответа, которого они хотят. Это говорит о слабости и трусости, а это то, что мне не свойственно. Томмазо открывает рот, чтобы сказать что-то в ответ, но прежде чем он это делает, его внимание привлекает что-то позади меня.

Я чувствую его раньше, чем вижу. Его мощное и властное присутствие трудно не заметить.

Хммм… что заставляет отца, причем влиятельного, бояться собственного сына?

Я оказалась между двумя монстрами, но тот, что стоит позади меня, кажется мне самым страшным. Томмазо показывает свое уродство без извинений и стыда, и вы знаете, чего ожидать от этого монстра, но его сын? Лукан показывает только то, что хочет, чтобы видели люди. С его ужасно привлекательной внешностью и обаятельной личностью он может обмануть кого угодно.

Но когда вы встретитесь с тьмой внутри него… да поможет Господь вашей душе.

— Держись от нее подальше, я больше не буду тебя предупреждать, — в его словах сквозит презрение.

Лукан хватает меня за руку и выпроваживает за дверь.

— Подожди, зачем ты привел меня сюда? — Я в замешательстве.

Он не останавливается, пока мы не выходим из его дома.

— Мне нужно было кое-что спросить у сестры, не волнуйся об этом. Пойдем, я отвезу тебя домой.

— Ты не мог спросить ее по телефону? Неужели тебе пришлось проделать весь этот путь? — Я не верю ему ни на секунду, он что-то скрывает.

Он берет мое лицо в руки и нежно прижимает свой лоб к моему.

— С днем рождения, principessa, — подмигивает он, прежде чем отступить и пойти к водительскому сиденью.

— Как ты узнал, что сегодня мой день рождения?

— Я знаю о тебе все, — подмигивает он. — А теперь тащи свою сексуальную задницу в мою машину, тебе нужно подготовиться.

Что?

— Подготовиться к чему? — Я не хотела, чтобы кто-то знал, что сегодня мой день рождения, но кого я обманываю? Если Бенедетто не сказал им, то все статьи и посты в интернете о моем восемнадцатилетии сделали это.

Отлично.

Ненавижу этот проклятый день.

ЛОРЕНЦО

МОЙ БРАТ

«Я не сумасшедший. Моя мать проверяла меня». — Шелдон Ли Купер

Социопат.

Антисоциальное расстройство личности. Милый доктор, которого мой отец нанял, чтобы «вылечить» меня, пытается объяснить. Меня не исправить. Не так поздно. Я знал, что со мной что-то не так, с самого раннего возраста. Когда я часами просиживал за дверью, слушая, как отец пытает взрослых мужчин, пока они не взмолятся о пощаде, которая так и не наступит. Я не чувствую себя так, как другие. Ничто не интересует меня слишком долго, а когда это происходит, я зацикливаюсь на этом до такой степени, что это поглощает все мои мысли.

Видите ли, мы с моим братом Вэлом — однояйцевые близнецы. Когда мы только родились, нас никто не мог отличить друг от друга, а наш отец был настолько погружен в бутылку с Джеком, что было чудом, когда он вообще нас замечал. Вэл всегда был тихим, всегда прятался в тени и никогда не заботился ни о чем и ни о ком, кроме меня. Я знаю, что мой брат любит меня, и я готов на все ради него. Так я понимаю, что еще не все потеряно.

Это хорошо. Может, мне и наплевать на все в этом поганом мире, но я забочусь о своем брате.

Люблю ли я его? Не знаю, но мне не нравится, когда ему причиняют боль, и я уничтожу любого или все, что угрожает ему.

Валентино — это единственное, что удерживает меня от выхода за грань. От потери контроля и саморазрушения. Это то, что я делаю и всегда делал. Я разрушаю все, что приносит мне радость в жизни, прежде чем они причинят мне боль или разрушат меня.

Как же это все хреново!

Как же хреново, что я держу брата на расстоянии, потому что однажды у меня не останется выбора, кроме как причинить ему боль. У меня нет другого выбора, кроме как медленно, но мучительно отдаляться от второй половины себя.

Мы с Валентино всегда были разными, за исключением, конечно, внешности близнецов. Когда мы были детьми, Валентино любил книги и все остальные вещи, которыми увлекались «нормальные» дети.

Не я.

Мне нравилось видеть, как папа заставляет взрослых мужчин плакать. Мне нравилось держать в руках свой самый первый пистолет, волнующее ощущение силы, которое пронизывало мое тело и заставляло чувствовать себя неприкасаемым.

А боль?

Я приветствую ее, как старого друга. Боль заставляет меня чувствовать себя живым. Боль заставляет меня чувствовать. Точка.

Может, я и не социопат, как пытается убедить меня эта сумасшедшая сука, но я не нормальный и никогда им не был. Я никогда не стану нормальным и не буду пытаться соответствовать всем остальным, и я никогда не буду играть по чужим правилам.

Правила созданы для того, чтобы их нарушать, а я очень люблю нарушать их.

Особенно красивы куклы с огненно-рыжими волосами.

Как и каждый раз, когда появляется мысль о ней, я быстро прекращаю это дерьмо.

Не могу туда пойти.

Не сейчас.

Эта киска — приманка для тюрьмы, а мне нравятся сучки с большим опытом, а не маленькие девственные конкурсантки.

Я смотрю на доктора Уэлш, сидящую в кресле напротив меня и тихо делающую пометки в своем журнале. Я хожу в этот кабинет с четырнадцати лет, а прорыва все нет. Эта наивная сучка не хочет от меня отказываться.

Прорыва не будет, потому что со мной все в порядке. Это полная чушь, в моей голове творится много всякого дерьма, которое, скорее всего, заставит меня совершить преступление.

Чертов Кассиус.

К черту его за то, что заставил меня пройти через все это ненужное дерьмо.

А теперь еще и Андреа. Хотя мы узнали о ней совсем недавно, я чувствую необходимость защищать ее.

Я касаюсь своей шеи, где находится ее татуировка.

Ее глаза.

Те самые глаза, которые преследуют меня с тех пор, как я себя помню.

Как я могу заботиться о человеке, которого никогда не видел? Я знаю Кассиуса всю свою жизнь, и он мне не особенно дорог. Я не желаю ему зла, но мне просто все равно.

Но она… мое сердце болит каждый раз, когда я смотрю на ее лицо.

Я встряхиваю головой и останавливаю грустные мысли, пока они не поглотили меня. Иногда я просто хочу утонуть в них.

Не сегодня.

Я должен быть здесь ради Валентино.

Ради нее.

Почему дедушка вернул ее после стольких лет?

Он знал о ее существовании, так почему же сейчас? Я ни на секунду не думаю, что он хочет вернуть время, потерянное с ней. Этот ублюдок всегда знал о ее существовании, так что… почему сейчас?

Что изменилось?

Я хочу получить эту корону и титул, но готов ли я заплатить за это самую высокую цену?

Я знаю, что Валентино хочет быть избранным. Он жаждет хаоса, как и я.

Мой брат… мой гребаный брат.

Мы оба знали, что этот день настанет. День, когда наша верность будет проверена, но я никогда не думал, что это будет так больно.

Чтобы стать королем, мне придется принести его в жертву.

АНДРЕА